– Господин министр, когда-либо на вашей памяти ситуация на Ближнем Востоке была столь же еспросветной, как сегодня?
– Ближний Восток и раньше переживал неспокойные периоды. В 50‑х и 60‑х годах ХХ века у нас были революции, в ряде стран пали монархии. У нас был радикализм, был и насеризм. Но сегодня все сложнее.
– Сложнее и опаснее всего положение в Сирии. Чего хочет добиться Саудовская Aравия?
– Никто не может сказать, как Сирия будет развиваться в краткосрочной перспективе. Но в долгосрочной перспективе это будет Сирия без Башара Асада. Чем позже это произойдет, тем хуже. Мы еще в самом начале кризиса в 2011 году предупреждали, что страна погибнет, если мы быстро ей не поможем. К сожалению, наши прогнозы сбываются.
– Российский премьер-министр Дмитрий Медведев говорит об угрозе новой мировой войны.
– Не стоит драматизировать. Давайте не будем забывать, с чего все началось: восьми-девятилетние дети испачкали стену, разрисовали ее граффити. Их задержали, а родителям заявили: «Если хотите иметь детей, ступайте домой и сделайте новых». Сирийский народ взбунтовался. Асад утопил восстание в крови. Однако одной армии оказалось не под силу его защитить. Тогда он призвал на помощь иранцев. Они привели «Хезболлу» из Ливана, ополченцев‑шиитов из Ирака, Пакистана и Афганистана. Они тоже не смогли помочь Асаду. Тогда он призвал в Сирию русских, но и Россия его не спасет. Одновременно мы сформировали коалицию для борьбы с «Исламским государством» (запрещено в России. – «Профиль»), которую возглавили Соединенные Штаты и к которой одной из первых присоединилась Саудовская Аравия.
– Вот вы перечислили участников данного конфликта – вам не кажется, что это уже своего рода мировая война?
– Я не договорил. Началась воздушная война против ИГ, и вскоре стало понятно, что одного этого недостаточно, что необходима наземная операция. Если возглавляемая США коалиция против ИГ готова послать наземные силы, то Саудовская Аравия примет участие в такой операции, направив туда спецназ. Русские тоже говорят, что их цель – одержать победу над ИГ. Если наземная операция будет служить достижению этой цели, тогда при чем здесь мировая война? Или же Россия боится, что победа над ИГ будет означать конец Башара Асада? Тогда это уже другой разговор. Однако я не думаю, что в Сирии вспыхнет третья мировая…
– Вмешательство России полностью изменило ситуацию в Сирии, настолько, что теперь возможной представляется даже победа Асада. Как вы охарактеризуете отношения между Королевством и РФ сегодня?
– Не считая наших разногласий по Сирии, у нас очень хорошие отношения с Россией, и мы намерены их развивать. Около 20 миллионов российских граждан – мусульмане. Как и Россия, мы стремимся бороться с экстремизмом и терроризмом. Кроме того, оба государства заинтересованы в стабильности на энергетических рынках. Наши расхождения по Сирии имеют тактическую, а не стратегическую природу. И мы, и они заинтересованы в единой, стабильной Сирии, в которой все сирийцы будут пользоваться равными правами.
– Вы рисуете картину почти полной гармонии, но при этом вы поддерживаете стороны, которые воюют друг с другом. Еще больше, чем вашими отношениями с Россией, мир обеспокоен ссорой Саудовской Аравии с Ираном.
– Иран уже не одно тысячелетие является нашим соседом и останется им еще тысячелетия. Мы не против выстраивания с Ираном самых лучших отношений, какие только возможны. Однако после революции 1979 года Иран перешел к политике шиитского конфессионализма. Он принялся экспортировать свою революцию, вмешиваться в дела соседей, организуя покушения на дипломатов и посольства. Иранцы несут ответственность за терроризм в Саудовской Аравии, они осуществляли контрабанду наркотиков и оружия на территорию Королевства и сформировали конфессиональные ополчения в Ираке, Пакистане, Афганистане и Йемене, стремящиеся дестабилизировать эти государства.
– Если это так, как вы намерены строить с Ираном «самые лучшие отношения, какие только возможны»?
– Мы действительно хотим иметь добрые отношения с иранцами. Однако если и они хотят добрых отношений с нами, то я могу сказать им только одно: прекратите нас атаковать, как вы это делаете последние 35 лет. Пока агрессивной политике не будет положен конец, она продолжит вредить региону. Иран должен решить, хочет ли он революции или хочет быть государством, как другие.
– То есть вся вина лежит на иранцах? Разве из Саудовской Аравии не осуществляется финансирование экстремистских группировок? Ваш иранский коллега Мохаммад Джавад Зариф говорит, в частности, о терактах «Аль-Каиды» или сирийского фронта «Ан-Нусра» (запрещены в РФ. – «Профиль»), о нападениях на мечети шиитов от Ирака и до Йемена.
– Да, но ведь этим занимаемся не мы. Мы не миримся с терроризмом. Мы преследуем любых террористов и всякого, кто их поддерживает или оправдывает их злодеяния. Наши достижения в этой связи совершенно очевидны, в отличие от достижений иранцев. Они дают пристанище террористам «Аль-Каиды», обеспечивают возможность для терактов этой организации. Они жалуются на ИГ и делают вид, что хотят с ним бороться, однако Иран – единственная страна за столом переговоров, которая до сих пор ни разу не подверглась атаке со стороны «Аль-Каиды» или ИГ...
– Чем вы объясните идеологическую близость между ваххабизмом Саудовской Аравии и ИГ? Чем вы объясните, что ИГ применяет с незначительными вариациями те же драконовские наказания, что и саудовские суды?
– Это упрощение. ИГ нас атакует, его главарь Абу Бакр аль-Багдади хочет уничтожить Саудовскую Аравию. Эти люди – преступники и психопаты. Боевики ИГ носят ботинки. Значит ли это, что к ним принадлежит любой, кто носит ботинки?
– Ваши интервенции в Йемен, Сирию и другие страны региона создают впечатление, будто Саудовская Аравия хочет стать гарантом порядка на Ближнем Востоке. Это не слишком честолюбивая цель?
– Мы не стремимся к такой роли. Все, чего мы хотим, – это стабильность и безопасность, чтобы мы сами могли сосредоточиться на собственном развитии. Но в нашем регионе имеются определенные проблемы, и пока решить их не удалось никому. Мировое сообщество констатировало, что страны региона должны принять этот вызов и самостоятельно решить свои проблемы. Мы приняли этот вызов. Но тут мы вдруг слышим: о боже, Саудовская Аравия изменилась. Здесь я вижу противоречие. Так чего вы хотите: чтобы мы играли ведущую роль или чтобы мы были на втором плане? Мы не можем одновременно делать и то, и другое. Если вы хотите, чтобы мы лидировали, не критикуйте нас. А если вы хотите, чтобы мы играли второстепенную роль, тогда скажите, кто будет ведущим.
– Саудовская Аравия считает угрозой для себя соглашение с Ираном и перспективу сближения между своим враждебным соседом и своим давним союзником – США?
– Мы приветствуем любую форму договора, который исключит возможность доступа Ирана к ядерному оружию и будет предусматривать механизм постоянного контроля, а также санкции в случае нарушения иранцами соглашения. Нас беспокоит то, что Иран может использовать доходы, полученные в результате ослабления санкций, для финансирования своей гнусной деятельности в регионе.
– Ближневосточная политика США при президенте Обаме стала заметно более сдержанной. Это ошибка?
– Я не думаю, что США сокращают свое присутствие на Ближнем Востоке. Напротив, американцы усиливают свое военное присутствие в Персидском заливе, кроме того, они наращивают инвестиции в регионе. Соглашусь, что США больше ориентируются на Дальний Восток, однако у меня нет впечатления, что это происходит за счет Ближнего Востока.
Печатается в сокращении
