Роботизация армии считается одним из приоритетных трендов – в Минобороны разработана специальная целевая программа «Создание перспективной военной робототехники до 2025 года». Под общим руководством Генштаба ВС создана концепция применения РТК военного назначения до 2030 года. А новые перспективные виды вооружения, такие как танк Т‑14 «Армата», конструируются с возможностью их модернизации в беспилотники.
По оценкам американских экспертов, уже сегодня около 30 стран имеют на вооружении частично автономные боевые системы (они все-таки требуют контроля со стороны человека). Футурологи полагают, что роботизация ведущих армий мира – это дело примерно одного десятилетия. Речь идет как о переводе в беспилотный или автоматический режим уже имеющихся средств – танков, самолетов, спутников, систем связи, средств радиоэлектронной борьбы (РЭБ), так и о внедрении новых беспилотных летательных аппаратов (БПЛА) и наземных роботизированных платформ, которые заменят людей на поле боя. По мнению амбассадора Университета сингулярности (Singularity University) Евгения Кузнецова, где-то через четверть века солдат будет идти в бой в сопровождении роя из десятка летающих, ездящих и бегающих дронов, объединенных в одну сеть и действующих сообща. Внедрение новой техники приведет к пересмотру военных доктрин, правил ведения войны и разрушит геополитические уклады последних десятилетий.
Военные оценивают перспективы боевых роботов более сдержанно, отмечая, что относительно массово в боевых действиях участвуют только БПЛА, да и те применяются только против технически слабых противников.
Что уже есть
Боевые роботы уже активно воюют. По оценке военного эксперта, главреда журнала «Арсенал Отечества» Виктора Мураховского, в конфликтах конца ХХ – начала XXI века применялись десятки тысяч беспилотников. Здесь абсолютный приоритет за Соединенными Штатами, в арсенале которых около полусотни различных дронов, в том числе ударные MQ‑1 Predator («Хищник») и MQ‑9 Reaper («Жнец»). Эти БПЛА самолетного типа с турбовинтовыми двигателями засветились во всех войнах с участием американцев – Афганистан, Югославия, Ирак, Йемен, Сирия и т. д. Считается, что «Жнецами» были уничтожены знаковые фигуры «Аль-Каиды»: Мустафа Абу Язид, Фахд аль-Куса, Абдаллах аль-Санаани.
У России подобного оружия пока нет (к слову, «Корсар» и «Катран» тоже серийно не производятся), но военное ведомство пытается форсировать его разработку. В канун Дня Победы замминистра обороны Юрий Бирюков сообщил, что в течение года должна завершиться работа над тяжелым БПЛА «Альтиус», способным нести полезную нагрузку до двух тонн (MQ‑9 поднимает до 1,7 тонны), с дальностью полета до 10 тысяч км. Уже заканчиваются испытания разведывательного беспилотника «Иноходец» с полезной нагрузкой 450 кг, который сможет находиться в воздухе до 30 часов. В перспективе радиус его действия увеличат до 200 км и оснастят средствами РЭБ.
Наземные роботы тоже участвуют в боевых действиях, но их присутствие на поле боя не так заметно. Общее число используемых разными странами наземных комплексов в конфликтах последних десятилетий, по оценке Мураховского, может доходить до 10 тысяч. И выполняют они в основном вспомогательные функции – инженерно-саперные работы, разведка и т. д. Например, показанный на параде радиоуправляемый минный трал «Уран‑6» использовался в Чечне и в Сирии. «Уран‑6» – 6‑тонная гусеничная платформа с четырьмя видеокамерами, на ней монтируются сменные тралы с вращающимися бойками, фрезами, катком или бульдозерным отвалом, которые разрушают мины или инициируют их подрыв. Машина может перебираться через метровую стену и преодолевать полутораметровый ров. «Уран‑6» управляется дистанционно с расстояния до 800 метров и, по заявлениям военных, заменяет 20 саперов.
Есть и роботы-бойцы. Это гусеничные либо колесные платформы размером от детских электроавтомобилей до небольших танкеток, оснащенные средствами наблюдения и стрелковым оружием (снайперские винтовки, пулеметы), гранатометами, ракетными комплексами или легкими автоматическими пушками. Такие системы активно разрабатывают США, Израиль, Китай. Только в России подобных машин около десятка. Одни из них созданы по заказу Минобороны, другие строятся оборонными и частными предприятиями в инициативном порядке в надежде, что военные и спецслужбы заинтересуются ими.
Самый тяжелый и старый российский РТК – это «Уран‑9», 12‑тонная легко бронированная танкетка с 30‑миллиметровой автоматической пушкой 2 А72, пулеметом, реактивными огнеметами «Шмель» и противотанковыми управляемыми ракетами «Атака». По заявлению компании-производителя, управлять боевым РТК можно с дистанции 4 км. Эти комплексы испытывались в ходе сирийской кампании.
Другой робот, участвовавший в боевых операциях в Сирии, – «Платформа-М», впервые продемонстрированная публике в 2015 году на параде Победы в Калининграде. При собственном весе 800 кг она несет до 300 кг полезной нагрузки. В качестве вооружения использует пулеметы, гранатометы АГС‑30 и ПТРК «Корнет».
Можно упомянуть два РТК концерна «Калашников» – «Соратник» и «Нахлебник». Первый вооружен крупнокалиберным пулеметом и управляемыми ракетами. Второй – легким стрелковым оружием. Впрочем, как отмечал в одном из интервью глава концерна Алексей Криворучко, «Соратник» создан для отработки технических решений и к принятию на вооружение не планировался.
Слабое звено
Общая проблема для всех наземных боевых РТК – потенциально низкая эффективность в обычном бою. Не случайно, в отличие от БПЛА, они применяются лишь эпизодически. «Пока это все подпадает под понятие «перспективные разработки», – делится с «Профилем» эксперт по оружию, главный редактор журнала «Калашников» Михаил Дегтярев. – Когда эта техника сможет стать строевой и будет в состоянии участвовать в боевых действиях, она может принципиально отличаться от того, что мы видим сейчас».
Причиной тому целый букет нерешенных технических проблем, главная из которых – управление. Ведь все ездящие и летающие беспилотники – это не автономные машины, а радиоуправляемые «игрушки». Им нужен оператор с пультом, который руководит их действиями. Но если в небе обеспечить надежное управление получается, то на земле – нет. Складки местности, многочисленные помехи и т. д. Да, современные беспилотники весьма уязвимы к средствам РЭБ. За это их часто называют «оружием борьбы с папуасами». Те же американские MQ‑1 и MQ‑9 много раз применялись против «бармалеев» из незаконных формирований, но никогда – против технически оснащенной армии. А в 2008–2009 годах поступали неоднократные сообщения о том, что иракским боевикам удавалось перехватывать видеосигналы с американских MQ‑1.
Можно вспомнить январскую атаку дронов на российские военные базы в Хмеймим и Тартусе. В налете участвовали 13 беспилотников, вооруженных маленькими самодельными бомбочками. Шесть из них были нейтрализованы средствами РЭБ, семь сбиты ракетно-пушечными комплексами «Панцирь-С». Ни одна бомба сброшена не была. Конечно, самодельные самолетики исламистов из фанеры, пенопласта и скотча вряд ли можно сравнивать с американскими «Охотниками» и «Жнецами», но все-таки.
Кстати, этот пример показывает, насколько летающие роботы превосходят ездящих: по заявлениям наших военных, вражеские дроны взлетали с расстояния 50 км от российских баз. А вообще, установленная на них аппаратура позволяла действовать на дальности до 100 км. Для сравнения: большинство наших наземных РТК не могут удаляться от оператора дальше 1–1,5 км.
Ни человек, ни танк
Над проблемой надежного управления наземными беспилотниками наши военные инженеры бьются почти сто лет. Ведь идея телеуправляемых танков появилась в СССР еще на рубеже 20–30-х годов прошлого века. В марте 1930 года вышел на испытания легкий беспилотный танк Т‑18 (на базе французского Renault FT) с системой управления «Мост‑1». В середине 30‑х было выпущено более 50 телетанков ТТ‑26 и ТУ‑26. Первые вооружались пулеметом и огнеметной установкой, вторые – пушкой и пулеметом. В конце 30‑х испытывалась аппаратура дистанционного управления для танков БТ‑7. Есть утверждения, что телетанки применялись Красной армией в ходе Финской войны, а к началу Великой Отечественной войны было сформировано два батальона. Затем на некоторое время о них забыли, а в 70‑х годах по заданию Минобороны проводились испытания радиоуправляемого танка на базе Т‑72, однако дальше экспериментов дело не зашло.
Что касается миниатюрных РТК, будь то наши «Ураны» и «Платформы» или американские машины проекта SWORDS, то пока не очень понятно, где их место на поле боя. Они не обладают защищенностью танка, чтобы действовать в боевых порядках под огнем противника, но и работу пехоты тоже выполнять не могут. «Они не могут сопровождать бойцов при действиях в городской застройке, – рассуждает Мураховский. – Если вы посмотрите, что представляет собой город после артобстрела, вы поймете, что гусеничная платформа без предварительной расчистки проходов и завалов там не пройдет. Пехота при действиях в городе даже не по улицам двигается, а внутри зданий». Если солдат при случае может укрыться за любым камнем или кочкой, то гусеничный РТК хорошо виден в оптическом, инфракрасном и радиолокационном диапазонах.
«Наиболее сложным ландшафтом для современной войны был и остается город, и универсальная платформа для него только ищется, – согласен Евгений Кузнецов из Singularity University. – Появятся малогабаритные роботы, способные работать в городской среде. Им не обязательно ездить, можно бегать – разного рода «механические собаки» и т. д.». Как тут не вспомнить разработки американской компании Boston Dynamics. Самая известная из них – 100‑килограммовый механический пес BigDog, созданный в 2005 году. Робот с лазерным гироскопом и бинокулярным зрением уверенно бегал на четырех ногах по лесу, по льду, карабкался по крутым склонам и таскал груз более 1,5 центнера. Предполагалось, что механический пес (правильнее было бы назвать его ишаком) будет носить снаряжение американских солдат там, где не пройдет обычный транспорт.
Механический сторож
Пока удел стреляющих роботов – патрулирование, охрана периметров и контртеррористические операции. Здесь боевые РТК применяются чаще всего, и в этой сфере есть много интересных наработок. Например, миниатюрный тактический робот DOGO от израильской General Robotics. Это гусеничная платформа весом 12 кг и размером с обувную коробку. DOGO может карабкаться по лестницам, проникать в помещения, на нем есть несколько видеокамер высокого разрешения, динамик и микрофон, чтобы оператор мог вести переговоры с террористом. И пистолет Glock‑26, чтобы его пристрелить.
Или наш робот Minirex от компании LOBAEV Robotics известного оружейника Владислава Лобаева. Он позиционируется создателями как тактический комплекс для городского боя и контртеррористических операций. Робот весит 35 кг и переносится в ранце. Он тоже умеет взбираться по лестницам, пользоваться укрытиями, а в случае падения может сам подняться из любого положения. В качестве оружия Minirex использует специальное устройство калибра 7,62х39 мм с эффективной дальностью стрельбы до 400 метров.
У Minirex два канала прицеливания – дневной телевизионный и тепловизионный, которые сведены в одно изображение. Есть встроенный баллистический вычислитель, возможность автоматического или ручного захвата цели. Правда, каков статус этого изделия, на момент написания материала выяснить не удалось.
Пусть учатся думать
Полная автономность и искусственный интеллект (ИИ), сопоставимый с интеллектом среднего бойца, – главное условие эффективного применения боевых роботов. Об этом говорят все опрошенные эксперты. Первые шаги в этом направлении – создание так называемых нейросетей, способных распознавать объекты, обучаться, вырабатывать алгоритмы поведения на основе предыдущего опыта.
Над этим упорно бьются создатели беспилотных гражданских автомобилей, обучая нейросети распознавать дорожные знаки, людей и другие машины в разных ракурсах и комбинациях. Похожая задача и у военных с поправкой на то, что их машины еще должны применять оружие.
Кстати, многие военные, равно как и эксперты, уверены, что создать искусственный интеллект, способный заменить бойца на поле боя, в принципе невозможно. Как говорит Виктор Мураховский, военное дело лишь наполовину опирается на точные науки, а еще наполовину это искусство.
Ученые, работающие с системами ИИ, с этим, конечно же, не согласны. Как заявлял в одном из интервью завлабораторией нейронных систем и глубокого обучения МФТИ Михаил Бурцев, исходя из современных представлений о человеческом мозге, «нет фундаментальных препятствий, чтобы воспроизвести его работу с помощью компьютера».
А Евгений Кузнецов полагает, что суждения о невозможности создания ИИ строятся на устаревших концепциях, когда эксперты имеют в виду «антропоморфный», «квазичеловеческий» интеллект. «Современный искусственный интеллект – это панорама приборов, способных принимать решение на основе собранной информации. Он может быть на уровне насекомого или млекопитающего, – поясняет собеседник «Профиля». – В перспективе, лет через 20, возможно, и на уровне человека».
Возможно, что ИИ воюет против людей уже сегодня. Некоторые эксперты утверждают, что большая часть американских дронов имеет встроенный алгоритм, позволяющий им принимать самостоятельные решения при потерях связи. Есть даже конспирологические версии о том, что случаи ударов американских БПЛА по гражданским объектам – это не ошибки операторов, а решение, принятое искусственным интеллектом.
Роботизация армий – это огромный этический и юридический вызов. Военным и политикам придется пересмотреть нормы и правила ведения войн, поскольку сегодня в них нет понятия робота и искусственного интеллекта, принимающего решения о жизни и смерти. Нет даже представления, кто должен нести ответственность, если автономная боевая система уничтожит гражданских лиц, инфраструктуру или нанесет удар по своим.
Беда в том, что законы войны переписываются уже после военных конфликтов, ведь никто не хочет заранее идти на самоограничения. «Невозможно было ограничивать ядерное оружие до Хиросимы, – рассуждает Евгений Кузнецов. – Боюсь, написание законов о боевых роботах начнется после их широкого применения и ущерба от них».
Эксперт также уверен, что роботизация армий приведет к всплеску военных конфликтов. Во‑первых, всю историю человечества появление новых типов оружия провоцировало новые противостояния, которые выливались в войны (исключение – ядерное оружие). Лидерами в оснащении армий роботами, скорее всего, станут США, Китай, Израиль, возможно, Япония и Южная Корея. А эти страны либо имеют значительные геополитические амбиции, либо находятся в зонах военной напряженности.
