На первый взгляд она кажется странной. Но если вдуматься, такая коллаборация напрашивалась сама собой – закусочные «Макдоналдс» можно найти почти в любой точке мира, а логотип этой компании – один из самых узнаваемых. В то же время даже такая страна, как Соединенные Штаты, вряд ли может себе позволить содержать столь же масштабную сеть посольств и консульств. Да, работа дипломатов ассоциируется с переговорами серьезных мужчин в строгих костюмах, а не с двойным чизбургером и криком «свободная касса!», но что поделать, если времена меняются?
А вот еще один пример этих изменений. Прошлым летом временного поверенного в делах США в Анкаре вызвали в МИД Турции. Там от него потребовали объяснений в связи с тем, что официальный аккаунт американского посольства лайкнул твит, в котором говорилось о болезни Девлета Бахчели – лидера Партии националистического движения, состоящей в альянсе с правящей Партией справедливости и развития (ПСР). Неосторожный лайк осудили и в администрации турецкого президента.
А в ноябре уже российский посол был вызван в МИД Румынии. На этот раз поводом для скандала послужил не лайк в Твиттере, а пост в Фейсбуке. В этой соцсети от имени посольства РФ было опубликовано сообщение, посвященное выступлению принцессы Маргаретты на приеме в честь дипломатического корпуса. Озаглавлен этот пост был «Об исторических и геополитических фобиях местоблюстительницы румынского престола». А речь в нем шла о том, что принцесса, решив «примерить на себя «мантию геополитического стратега», предложила выводы и рецепты, оказавшиеся «до боли примитивны и узнаваемы». «В качестве главного виновника всех бед и проблем однозначно была названа Россия, «посягательства которой на безопасность и благоденствие народов» были перечислены безапелляционно». Достаточно язвительный комментарий российского посольства внешнеполитическое ведомство Румынии назвало «неконструктивной риторикой», призвав впредь от подобного воздерживаться.
Все это говорит о том, что цифровая дипломатия уже стала неотъемлемой частью внешней политики. Даже Китай, долгое время остававшийся в стороне от этого тренда, в 2019‑м призвал своих послов отстаивать интересы страны в соцсетях, а к концу года завел официальный аккаунт МИД в Твиттере (заблокированном на территории самой КНР). Дальше – больше. В начале этого года журналисты выяснили, что в департаменте по делам иммиграции Канады решения о выдаче виз принимаются не только людьми, но и искусственным интеллектом – набором алгоритмов, основанных на изучении «больших данных». Конечно, вряд ли это можно считать приближением технологической сингулярности, однако примечателен сам факт, что судьба человека (в особенности тех, кто, например, пытается получить политическое убежище) решается через компиляцию строчек кода.
До недавних пор события в дипломатической сфере привлекали к себе внимание СМИ только в двух случаях: если они были связаны с войной или если речь шла про нечто неординарное (например, посол выругался матом на пресс-конференции). Теперь даже, казалось бы, незначительные эпизоды могут стать достоянием публики. Но есть и иные тренды.
Во‑первых, в современной дипломатической практике у внешнеполитических ведомств расширяются полномочия в сфере экономического сотрудничества. Например, в Нидерландах подразделение Министерства экономики по внешнеэкономическим отношениям было переведено в состав дипломатического ведомства. В Узбекистане весь курс национальных реформ, начавшихся в 2017 году, проходит под эгидой экономизации и привлечения иностранных инвесторов: для этого в структуре МИД было создано Главное управление внешнеэкономического сотрудничества. По этой же причине его северный сосед, Казахстан, переподчинил дипломатам Комитет по инвестициям и национальную компанию Kazah Invest. А тем временем заокеанские коллеги из Австралии, Канады и Новой Зеландии объединили свои агентства по международному развитию с дипломатическим корпусом.
Во‑вторых, меняется дипломатическая география. Страны, у которых по тем или иным причинам нет разветвленной сети посольств и консульств (в отличие, например, от России или США), концентрируют их там, где это экономически выгодно и/или сулит новые возможности для национального бизнеса. Как следствие, сокращается штат посольств и количество представительств там, где это присутствие, наоборот, кажется нецелесообразным. Например, датчане отозвали часть дипломатических миссий из малых европейских стран, но зато открыли дополнительные представительства в Китае. А французы к 2025 году планируют расположить более 20 посольств вместе с представительствами других стран Европы.
В‑третьих, дипломатические структуры наращивают взаимодействие с бизнесом. Здесь особо отличились Нидерланды и Франция. В частности, голландцы развивают свою инфраструктуру для поддержки национального бизнеса за рубежом: например, разрабатывают «Руководство по международному бизнесу» и мобильное приложение с перечнем услуг, которые МИД оказывает в каждой стране (NL Exports). Франция, в свою очередь, взяла на вооружение практику проведения совместных встреч между бизнес-сообществом и послами, а также разработала приложение для бизнес-поездок.
В‑четвертых, внешнеполитические ведомства стремятся найти новые способы взаимодействия с аудиторией. Ввиду того, что теперь любая информация может быть перепроверена в неофициальных источниках, возрастает роль публичной дипломатии. Для этого, например, Германия создала специальные площадки для взаимодействия с гражданским обществом по вопросам внешней политики, а для зарубежных пользователей – сетку сайтов с ответами на основные вопросы по поводу своей внешнеполитической деятельности.
Наконец, в‑пятых, на фоне расширения собственных внешнеполитических возможностей у непрофильных ведомств дипломаты работают над созданием единой системы для координации действий с другими государственными органами. Одним из лидеров на этом направлении выступает Великобритания с ее моделью «посольство как платформа». В рамках этой модели МИД создает площадку для упрощения взаимодействия различных ведомств по международным вопросам. Кроме того, развиваются механизмы межведомственной мобильности.
В итоге дипломаты хоть и медленно, но утрачивают свое монопольное положение на посредничество с внешним миром – и государственные, и негосударственные акторы в своей деятельности все чаще предпочитают взаимодействовать за рубежом напрямую. Поэтому для дипломатов важно уметь адаптироваться, а в своей работе – выходить за рамки функциональных обязанностей. Сегодняшнее поколение дипломатических работников должно уметь налаживать неформальные связи с обществом и бизнесом, расширять кругозор и самим проявлять инициативу. Сохраняя традиции, дипломатические ведомства должны идти в авангарде общественных и культурных изменений – только так они смогут не только реагировать на происходящие события, но и самостоятельно формировать повестку дня.
Автор – эксперт Центра перспективных управленческих решений.
Статья подготовлена на основе доклада «Реформы дипломатических ведомств на фоне новых внешнеполитических вызовов», выпущенного Центром перспективных управленческих решений.
