В начале апреля истекает двухмесячный срок домашнего ареста Елены Баснер, ныне консультанта аукционного дома «Буковскис», а до 2003 года — научного сотрудника Русского музея. По версии следствия, Баснер выступила посредником при продаже поддельной картины художника Бориса Григорьева (1886—1939) известному петербургскому коллекционеру Андрею Васильеву. История эта получила достаточно широкую огласку, поэтому мы напомним лишь основные ее вехи. В 2009 году Андрей Васильев, уважаемый коллекционер и арт-дилер, купил у не менее уважаемого издателя Леонида Шумакова картину Бориса Григорьева «В ресторане» за $250 тыс. Провенанс картины был безупречен: к Шумакову она якобы попала из коллекции генерала Тимофеева, который, в свою очередь, получил ее из собрания Александра Бурцева. В доказательство этого Васильеву была даже представлена репродукция картины, опубликованная сто лет назад в «Моем журнале для немногих» Бурцева.
Неприятности начались через полтора года, когда Васильев, отдав картину на выставку, узнал, что еще до 2009 года она проходила экспертизу в Художественном научно-реставрационном центре им. Грабаря, сотрудники которого признали ее подделкой и выдали отрицательное заключение о подлинности. Васильева данный факт немного смутил, но он списал его на происки конкурентов. Настоящий скандал разразился еще через полгода, когда в Русском музее представили персональную выставку Григорьева, в каталоге которой была работа «Парижское кафе» — сестра-близнец картины «В ресторане», проданной Васильеву.
Было возбуждено уголовное дело. Следствие тянулось три года, потом прекратилось за истечением срока давности, но в этом году неожиданно возобновилось по указанию начальника Следственного комитета РФ Александра Бастрыкина. Результатом стал арест Елены Баснер, которой пришлось пять дней провести в СИЗО. Как бывает в таких случаях, общественность разделилась на два лагеря. С одной стороны оказались коллекционеры и арт-дилеры, в разное время пострадавшие от сделок с поддельными картинами и требующие для Баснер примерного наказания. С другой — музейщики и искусствоведы, которые уверены, что Елена Баснер оказалась случайной (или неслучайной) жертвой неких происков.
В дирекции Русского музея от Баснер поспешили откреститься. Через свою пресс-службу музей обнародовал письмо следующего содержания: «Елена Вениаминовна Баснер с 2003 года не работает в Русском музее и никогда не имела в нем статуса эксперта, тем более международного уровня. С 2003 года никак с музеем не связана, и за ее действия музей не несет никакой ответственности… В собрании Русского музея с 1985 года находится произведение Григорьева с названием «Парижское кафе», и подлинность его не вызывает никаких сомнений».
Никита Семенов, юрист, консультант по вопросам искусства, бывший следователь СК ГУВД Москвы, который представляет интересы Андрея Васильева, заявил корреспонденту «Профиля»: «Я уверен процентов на девяносто, что вина Баснер будет доказана, если по делу ведется грамотная оперативная работа. Как консультант Васильева, могу сказать, что у нас есть доказательства и факты, о которых широкая общественность не знает. Не афишируя их, я между тем могу констатировать следующее. Во-первых, в начале 1980-х годов Елена Баснер была в составе комиссии Русского музея, которая принимала в дар коллекцию картин из собрания Окунева, среди которых была и работа Григорьева «Парижское кафе». Во-вторых, копия, проданная Васильеву, является точным воспроизведением картины «Парижское кафе» путем ее масштабирования. Сделать эту копию нельзя было, не имея доступа к оригиналу, то есть к той вещи, которая находится в Русском музее. При этом картина официально никогда не фотографировалась, не печаталась в каталогах, не экспонировалась и не была ни на одной выставке. Она тихо лежала в фондах музея, к которым имели доступ немногие». По мнению Никиты Семенова, операцию по изготовлению превосходной копии, созданию провенанса, а также реализацию подделки не мог произвести один человек. Речь идет о целой группе лиц, имен которых Елена Баснер не называет. «Я уверен, что следствию удастся выйти на тех, кто сегодня прячется за спиной известного петербургского искусствоведа», — говорит эксперт.
Напомним, что это версия обвинения, то есть версия, сформированная на основе показаний коллекционера Андрея Васильева. При этом близкие друзья и коллеги Елены Баснер уверены, что обвинения основаны на сомнительных фактах. Так, в феврале этого года на петербургском сайте Art1 появилась статья «Вокруг «Парижского кафе», написанная доктором искусствоведения, ведущим научным сотрудником отдела новейших течений Русского музея Ириной Карасик. «Я дружу с Еленой Баснер почти тридцать лет, двадцать пять из них мы вместе работали в Русском музее, — пишет в этой статье Ирина Карасик. — Естественно, я никогда не поверю обвинению, выдвинутому против нее. И никаких убеждающих доказательств я не вижу. Васильев приобретение работы никак не оформил, сделка с Шумаковым произведена без документов, в устной форме, мнение о подлинности картины, основанное на визуальном осмотре, было высказано также только устно. Покупателям никто рук не выкручивал. Имя Васильева поначалу вообще не фигурировало. В первом исковом заявлении в гражданский суд (ответчиком выступал Шумаков), которое Васильев выложил в Сети, отмечается: «стопроцентной гарантией подлинности» ему послужили сканы из «Моего журнала для немногих» Бурцева и упоминание, что «вещь происходит из какого-то частного ленинградского собрания, куда, в свою очередь, попала из коллекции А.Е. Бурцева». С профессиональной точки зрения такие гарантии не выдерживают критики. Никакой экспертизы, по словам Андрея Васильева, перед покупкой не проводилось. Я бы еще поняла странную легковерность коллекционера и опытного арт-дилера, если бы он в то время знал, что работу видела Елена Баснер <...> или другой столь же авторитетный эксперт и она не вызвала у него сомнений. Но этого не было».
Ирина Карасик считает, что Васильев просто купил работу, которая ему понравилась и которой была придумана симпатичная биография. Но вот коллекционер узнал, что купленная им вещь — подделка и что Шумакову рассказала о ее существовании Елена Баснер. «В чем здесь преступный умысел? В том, что о появлении замечательного, с ее точки зрения, Григорьева она сообщила Шумакову, а он захотел его приобрести? — задается вопросом Ирина Карасик. — Единственное, что могло здесь случиться, так это ошибка».
Что касается участия Баснер в приеме коллекции, в составе которой была картина «Парижское кафе», то Ирина Карасик объясняет это так: «Васильев настойчиво выстраивает версию о наличии у Елены Баснер изначального умысла, о включенности в какой-то сговор; одновременно идет массированный «наезд» на Русский музей. Но где доказательства? Фигурирует лишь одно, весьма и весьма шаткое: в Русском музее есть аналогичная работа («Парижское кафе»), происходящая из коллекции Окунева, с которой Баснер, будучи сотрудником музея, работала в 1980-е годы и якобы не могла о ней не вспомнить, как утверждает. <...> Могла. Прошло тридцать лет! Многие из нас приведут подобные примеры из своей практики и менее давних лет».
В 1983 году Елена Баснер действительно была одним из членов комиссии Русского музея, принимавшей в дар коллекцию картин и рисунков из собрания Окунева. Конечно, тогда она могла видеть «Парижское кафе», но в общем ряду со всеми другими произведениями и при этом очень недолго. Работа таких комиссий ведется в сжатые сроки. Главная цель работы — учесть все произведения, завещанные музею. Между тем «Парижское кафе» — это темпера на картоне, оттого эта работа была отправлена на хранение в отдел рисунка и, соответственно, ей занимались только сотрудники этого отдела. А Елена Баснер работала в отделе живописи и к фондам отдела рисунка отношения не имела.
Есть, правда, еще одна, довольно экзотическая версия этого запутанного дела. Несколько лет назад Елена Баснер совместно со своим коллегой Андреем Крусановым разработала метод относительной датировки красочного слоя картин, исполненных в технике масляной живописи. С помощью этого метода можно распознать подделку, если она выполнена во второй половине ХХ века. «Метод основан на том, что после начала ядерных испытаний в 1945 году в окружающей среде появились различные изотопы, которых раньше не было, — объясняет Андрей Крусанов, — При переработке льняного масла эти изотопы попадают в краску и могут быть обнаружены соответствующими приборами. Отсутствие этих изотопов в красочном слое означает, что краска произведена до 1945 года, а их наличие будет говорить об обратном. Разработка этого метода не просто теория, он применяется на практике начиная с 2007года. Очевидно, есть много людей, связанных с торговлей картинами, которым невыгодно существование такой методики». Однако прямых доказательств, что с Баснер кто-то захотел свести счеты, у Крусанова нет.
Тем не менее очевидно, что скандал, связанный с именем Елены Баснер, приобрел такие масштабы не только потому, что речь идет об известном искусствоведе. Проблема в том, что сегодня на рынке антиквариата сложилась удивительная ситуация: более 60% всех представленных работ известных русских художников, которые продаются и приобретаются на аукционах за миллионы долларов, оказываются виртуозными подделками. Причем на каждую из таких работ есть заключение уважаемого эксперта, подтверждающее ее подлинность.
«Я не хочу говорить о Баснер, — заявляет владелец галереи «Триумф» Емельян Захаров, — я просто хочу, чтобы наши уважаемые эксперты определились: или они преступники, дающие заведомо ложные заключения, или непрофессионалы, бесконечно путающие подлинники с подделками. Благодаря их ударной работе, люди, занимающиеся покупкой и продажей картин, сегодня воспринимаются на одном уровне то ли с сутенерами, то ли с наркодилерами, пытающимися всучить клиенту очередное «фуфло».
Об этом же говорит издатель каталогов подделок живописи Владимир Рощин. На данный момент вышло уже пять выпусков, в которых представлено более тысячи подделок на сумму около $100 млн. При этом Владимир Рощин отмечает, что пока не предана широкой огласке информация еще по тысяче работ, подлинность которых вызывает большие сомнения.
«Я лично знаю двенадцать человек, которые с волнением ждут, чем закончится дело Елены Баснер, — говорит эксперт. — Если эта история завершится в пользу Андрея Васильева, то, я думаю, в ближайшее время в полицию будет подано более десяти исков к российским искусствоведам, которые занимаются экспертизой картин». По мнению Владимира Рощина, речь идет о целой мафии, которая занимается подделками полотен известных русских художников и их реализацией. «Очень печально, что некоторые эксперты включаются в эту схему, — сожалеет он. — Это не голословные обвинения, тем более схемы становятся все более изощренными. Я уже неоднократно говорил об экспертах, которые за деньги подтверждают подлинность той или иной поддельной работы. Но сегодня известны и обратные случаи. Допустим, к человеку попадает в руки подлинник, например, Кустодиева. Чтобы продать его на современном рынке, необходимо экспертное заключение. Человек идет к эксперту, который заявляет, что данная картина подлинником не является. Что делать? Картина продается, к примеру, за $5 тыс. Весь вопрос в том, кто же ее покупает? Вероятно, тот, кто точно знает, что в его руках окажется подлинник. В результате новый обладатель работы Кустодиева идет к тому же эксперту, который в этот раз дает уже заключение о подлинности картины. После этого картина продается на рынке не за $5 тыс., а за $5 млн. Когда первый обладатель работы видит это, он, естественно, бежит к эксперту с вопросом «Как же так?», на что эксперт отвечает, что он, после того как выдал отрицательную экспертизу, сходил в библиотеку, в музей, изучил работы и все-таки нашел основания для признания злополучной картины подлинником. И это не фантазии, это факт». Владимир Рощин напомнил, что в середине 2000-х авторитетнейший эксперт Третьяковской галереи Владимир Петров вдруг отказался от большого количества своих заключений. «Думаю, он просто упредил удар до того, как случится что-нибудь серьезное, — полагает Владимир Рощин. — В наших каталогах подделок очень много работ с экспертизами Третьяковки, Русского музея, Центра Грабаря. Но, к сожалению, про эти каталоги не все знают, и подделки продолжают гулять по рынку. Выходит, экспертное заключение в действительности ничего не значит и не дает никаких гарантий владельцу картины. Гарантией сегодня могут служить только правильно оформленные документы купли-продажи и авторитет продавца».
Дело Елены Баснер, по мнению Владимира Рощина, может стать прецедентом, после которого многие из сегодняшних экспертов уже не смогут чувствовать себя в полной безопасности. «Чем бы ни закончилась история с Еленой Баснер, это, я думаю, фактически крест на ее профессиональной репутации. Предполагаю, она больше не сможет зарабатывать деньги, делая экспертизы, — резюмирует Владимир Рощин. — И мне кажется, это будет уроком для тех экспертов, которые заявляют, что они не врачи и имеют право на ошибку. Так вот, если бы они, не дай бог, были врачами, мы бы уже все давно умерли».
