Чемодан, вокзал, Магриб
После кельнских событий в Германии становится очевидно, что немецкое государство не справляется со своими задачами: полиция перегружена, система юстиции тоже, административные органы работают на пределе. Нескольким тысячам выходцев из Большого Магриба предписано покинуть Германию, однако они остаются в стране: немецкое государство бессильно.
Конечно же, Тунис мог бы принять назад парочку своих граждан. 1134, если быть точным. Именно такое количество тунисцев Германия решила выслать на родину. Вот только проблемы начинаются с того, что посольство Туниса в Берлине не имеет желания или времени этим заниматься. Или находятся какие-то другие причины, по которым «связаться с посольством крайне затруднительно», говорится в одном документе немецких органов МВД. У Туниса есть возможность идентифицировать каждого из своих граждан по отпечаткам пальцев, ошибки исключены. Однако за первое полугодие из Германии депортировано всего шесть тунисцев.
Наконец, Марокко: когда немцы передают в посольство истекший паспорт одного из 2207 марокканцев, ожидающих высылки, выдача нового документа затягивается на месяцы, а иногда, похоже, навсегда. За первое полугодие 2015 года количество «возвращенцев» в Марокко составило 23 человека.
Несколько недель назад такая статистика вызывала лишь одну реакцию: пожимание плечами. Дескать, такова действительность, изменить ее невозможно, с этим приходится жить. Сегодня, после новогодней ночи в Кельне, эта цифра из внутреннего документа МВД получает совсем другое звучание. Бессилие остается, но время пожимать плечами прошло. Немецкие власти потерпели фиаско, доверия к ним больше нет. Это касается не только депортации, но и того, что составляет суть государства: внутренней безопасности. Так что же, государство сдалось?
Усталость конструкций
Диагноз неутешительный, и это касается не только хаоса у Кельнского собора. Происходящее в Германии можно сравнить с усталостью конструкций: госструктуры давно перегружены. Для немцев ситуация неприятная: то самое государство, которое проводит дотошную налоговую инвентаризацию их жизни, которое в 2015 году добавило или изменило 8000 параграфов только в федеральном законодательстве, не справляется со своими базовыми задачами – защитой своих граждан, обеспечением права, порядка и безопасности.
У этой ситуации есть финансовые причины: Федеративная Республика десятилетиями экономила на госслужащих, сокращая расходы на суверенные функции, и теперь расплачивается за это. Впрочем, корни проблемы лежат глубже, в принципиальных отношениях между населением, государством и новыми мигрантами. В Федеративной Республике – демократии с 66-летним стажем – полиция позиционировала себя как «друга и помощника», а многие молодые люди с севера Африки не понимают такой подход.
Поэтому в Бремене или в Кельне сталкиваются миры. С одной стороны – правовое государство с ориентацией на деэскалацию, интеграцию и чуткую ресоциализацию молодых преступников со всей мягкостью закона. С другой – мигранты из авторитарных государств, ошибочно интерпретирующие такой подход. Они просто пользуются тем, что нарушение установленного порядка часто не влечет для них ни депортации, ни серьезного наказания.
В итоге право и порядок обеспечиваются с оговорками или вовсе не обеспечиваются – как в Кельне в новогоднюю ночь, или в проблемных районах Франкфурта-на-Майне, или в Берлине на протяжении всего года. Немецкое государство смирилось с собственным бессилием. Возможно, оно могло себе это позволить, пока в Германию ехали «всего лишь» десятки тысяч претендентов на убежище. Однако сегодня перед Федеративной Республикой стоит колоссальная задача: принять и интегрировать сотни тысяч, а возможно, и миллионы беженцев. Такая задача выполнима лишь при условии, что страна снова будет последовательно обеспечивать применение собственных правил и норм.
После Кельна
Германии необходима новая широкая дискуссия, но ее главной темой должна стать не верхняя планка количества принимаемых беженцев, а нижняя планка эффективности функционирования государства, которую опускать дальше некуда.
Как получилось, что самая светлая ночь в году стала самой темной в Германии, что на площади перед Кельнским собором беззащитной оказалась не только каждая из женщин, подвергшихся агрессии, но и само государство? К 14 января в полицию поступило около 650 заявлений от пострадавших, примерно в половине из которых говорится о сексуальном домогательстве, а в трех – об изнасилованиях. 103 жертвы одновременно подверглись сексуальным посягательствам и грабежу. Две недели спустя после событий в органы правопорядка продолжают обращаться пострадавшие, преимущественно женщины. Ими движет одно: желание задокументировать случившееся.
В то же время у прокуратуры Кельна есть всего 13 подозреваемых: 8 марокканцев, 4 алжирца, 1 тунисец. Пятеро из них задержаны. В вину им вменяются грабеж, укрывательство краденого и сопротивление сотрудникам полиции. Подозреваемых в преступлениях сексуального характера до сих пор задержать не удалось, к тому же только часть жертв считает, что сможет опознать злодеев. Таким образом, четырем прокурорам и еще 135 следователям чрезвычайной комиссии «Новый год» остается лишь собирать вещественные доказательства. У некоторых пострадавших полицейские изъяли нижнее белье, которое предстоит изучить на предмет ДНК преступников, например, потожировых следов пальцев. Кроме того, полиция ждет информации от окружения подозреваемых – за соответствующие сведения назначено вознаграждение в размере 10000 евро. Следователям приходится вести розыск, как выразился источник, «в массе безымянных преступников».
Караул устал
Премьер-министр земли Северный Рейн– Вестфалия Ханнелоре Крафт после кельнских событий заявила: «Создалось впечатление, что государство на пару часов упустило инициативу». Но только ли на пару часов, и только ли в Кельне? Те, кто работает в федеральных и земельных органах полиции, едва ли удивлены досадной демонстрацией бессилия. Власти много лет последовательно сокращали полицейских, одновременно загружая оставшийся персонал все новыми и новыми обязанностями. «Рано или поздно такое должно было случиться», – вздыхает один из представителей профсоюза сотрудников полиции: правоохранителям приходится тратить на сокращение расходов чуть ли не больше энергии, чем на поимку преступников. В 2000 году штат полиции всех немецких земель составлял 237198 человек; впоследствии 10000 из них были сокращены. О том, что это означает на практике, позволяет судить простой факт: по оценкам полицейского профсоюза, на сегодняшний день оплате подлежат 18 млн часов переработки. К тому же, как следует из документа федерального министерства внутренних дел от 19 января 2015 года с грифом «секретно», немецкие полицейские беззащитны даже перед тем оружием, которое широко применяют террористы во всем мире, – автоматом Калашникова.
Молодые беженцы, совершившие преступления, составляют солидную часть клиентуры Бреннекке. Вот как он описывает сложившуюся в судах практику: «Дела в отношении тех, кто впервые попадает в поле зрения следствия, прекращаются. Затем человека приговаривают в первый и во второй раз к денежному штрафу. Если он снова попадается, несовершеннолетнего правонарушителя заключают под арест. Далее – условное лишение свободы. И что же? Для них это все пустяки. Они выходят из зала суда, показывая своим приятелям V, знак победы». У Бреннекке были юные подзащитные, которых признавали виновными по 15–16 раз без ощутимых последствий.
Судья административного суда и суда по делам несовершеннолетних в Гамбурге Йоханн Критен выработал собственную методику, чтобы заставить относиться к себе с уважением. На его заседаниях действуют простые правила: снять головной убор, выплюнуть жвачку, сидеть прямо, соблюдать тишину. На того, кто их не придерживается, налагается административный штраф. А если денег нет, штраф заменяется на административный арест.
Значит, немецкой юстиции следует искать другой язык, более понятный для преступников-иностранцев? И, чтобы совладать с преступностью среди молодых марокканцев и тунисцев, необходимы более жесткие наказания? Нет, убежден судья Критен. Применительно к молодым мигрантам действуют те же принципы, что и к немцам: есть более эффективные меры по ресоциализации, чем лишение свободы, – например, помещение в учреждения для несовершеннолетних полузакрытого типа, где молодые мужчины находятся под постоянной опекой и оказываются как можно дальше от своих прежних дружков.
Вот только многие юные правонарушители впервые предстают перед судом слишком поздно: следственные органы прекращают огромное количество дел по причине «малозначительности деяния». Это опять-таки обусловлено нехваткой персонала и перегруженностью. Однако у несовершеннолетних преступников возникает чувство, будто чужое для них государство не порицает их действия.
Проблемы крупных немецких городов с преступностью в среде иностранных мигрантов возникли задолго до новогодней ночи. Чтобы преодолеть их, важно не придумывать новые законы, а обеспечить последовательное применение существующих. Для этого необходимо увеличить численность полиции. А также штат соответствующих административных и правоохранительных ведомств. И, наконец, их финансирование. Государство должно более активно – и креативно – работать над поиском решения. И полностью восстановить контроль в сфере своих суверенных функций.
Как этого можно добиться, показывает опыт президента полиции Дуйсбурга Эльке Бартельс. Летом 2015 года ситуация на севере этого города грозила выйти из-под контроля. Там находится район с высоким уровнем безработицы, где доминируют кланы иностранных мигрантов. При обычных операциях полиции, таких как выезды на место ДТП, полицейских быстро окружала небольшая толпа, им приходилось выслушивать оскорбления и угрозы. Однажды, когда двое полицейских пытались обыскать подозреваемого в хранении наркотиков, их избили, бросили на землю. Спастись им удалось, только припугнув преступников табельным оружием и дождавшись мощного подкрепления.
«Мы должны были недопустить возникновения здесь территорий, на которых не действует закон, - вспоминает Бартельс. - Государственная монополия на насилие может быть обеспечена только посредством присутствия правоохранителей и стратегией нулевой терпимости». Она обратилась за помощью в земельное министерство внутренних дел, и 17 июля в Дуйсбург были направлены около 30 дополнительных полицейских.
Теперь в проблемных районах без наказания не остается ни один известный случай нарушения закона и ни одно правонарушение, начиная с разговора по мобильнику за рулем или разбрасывания мусора и заканчивая нарушением тишины. Стражи порядка наложили почти 4000 административных штарфов, 75 человек были заключены под административный арест. Бартельс убеждена: «Мы восстановили уважение к себе».
