– Правда ли, что в системах управления ядерным оружием и в США, и в России до сих пор используются компьютеры 40‑летней давности?
– Если мы говорим об управляющих системах ракет наземного базирования, то в США они довольно старые. Они не обновлялись из-за консервативности военных и из-за недоверия к новейшим технологиям. И, как ни парадоксально, это имело свой положительный эффект. Такие системы неуязвимы для кибератак, потому что они изолированы от всех внешних контактов и воздействий, не подключены к интернету, не используют новейшие компьютерные технологии.
– В России похожая ситуация?
– Про наши системы ничего неизвестно. Это еще больший секрет, чем конструкция ядерных боеголовок. Но если судить по косвенным заявлениям и комментариям тех людей, что непосредственно задействованы в этой сфере, то наши системы управления также изолированы от любых внешних воздействий.
– Модернизацию подобных систем не проводят исключительно из опасения кибератак?
– Дело не в том, что военные не хотят идти по пути технического прогресса. Когда говорят о модернизации, то чаще всего имеют в виду ускорение и автоматизацию процессов принятия и оценки информации о нападении и незамедлительной передачи санкции на запуск своих собственных ядерных ракет. По сути, речь идет о передаче компьютеру возможности принять решение начать ядерную войну. Но это было бы безумием. Применение ядерного оружия – всегда вопрос политического решения. Политик, в отличие от компьютера, будет ориентироваться не только на показания технических средств, но и анализировать международную обстановку, использовать «горячую линию» связи с потенциальным противником, чтобы избежать ядерной катастрофы из-за ложной тревоги или военно-политического просчета в оценке намерений противника.
– Россия и США долгие годы выстраивали систему контроля ядерных вооружений. Сейчас в отношениях между странами кризис. Как он сказался на этой системе?
– Вся система контроля над ядерным оружием, которая создавалась в течение 50 лет, сейчас трещит по швам буквально на наших глазах. Если в ближайшее время не будут предприняты шаги по ее восстановлению, она рухнет. Человечество потеряет все правовые инструменты контроля над самым разрушительным оружием, которое когда-либо создавалось в истории.
Созданная в годы холодной войны система контроля над ядерным оружием вопреки распространенному сейчас мнению отнюдь не устарела, потому что постоянно совершенствовалась. Всего было заключено девять крупных договоров в этой сфере, начиная с ОСВ‑1 в 1972 году и заканчивая Пражским Договором СНВ в 2010 году. Каждый новый документ приспосабливал договорно-правовую систему ограничения ядерных вооружений к меняющимся технологиям, новым системам оружия, военно-политической ситуации.
Проблема в том, что по политическим причинам ни Россия, ни США сейчас не намерены заключать следующий договор. А действие Пражского Договора заканчивается в 2021 году. Времени для заключения нового соглашения все меньше, в то время как проблемы, которые нас разделяют, очень большие. Это вопросы систем ПРО, новых стратегических неядерных вооружений, подключения к процессу третьих ядерных держав.
– Как говорят в Москве, договариваться о новом ядерном соглашении не имеет смысла из-за того, что США размещают в Европе свою систему ПРО. Вашингтон заявляет, что ПРО предназначена для защиты от иранских ракет, в России считают, что эта система направлена против нас. Можно ли здесь как-то прийти к договоренности?
– Американцы запустили эту программу в середине нулевых для защиты от третьих стран, прежде всего имея в виду Иран и КНДР. Хотя с Ираном была заключена ядерная сделка, он продолжает активно развивать собственное ракетное вооружение. А представьте себе, если в Пакистане к власти придут талибы или «Аль-Каида» (запрещены в России. – «Профиль»). Они сразу получат в руки 100 с лишним атомных боеголовок. Такие системы, которые сейчас США устанавливают в Европе, на Дальнем Востоке, на Аляске и в Калифорнии, не способны ни сейчас, ни в ближайшем будущем перехватывать массированный ракетно-ядерный удар. Но они, вероятно, могли бы отра-зить одиночные пуски, которые могут осуществить задиристые государства или экстремистские организации, заполучив атомные боеголовки и баллистические или крылатые ракеты. Другое дело, что изначально Россия и США договаривались строить эту систему вместе, но потом Вашингтон пошел по своему пути. И теперь это является препятствием для заключения следующего договора о сокращении стратегических наступательных вооружений. У той же Северной Кореи количество ядерных боезарядов измеряется единицами. Против них системы ПРО США теоретически могут сработать.
Поэтому выход заключается в том, чтобы отделить противоракетную оборону, создающую возможность перехвата массированного ракетного удара, от систем для перехвата единичных ракетных пусков. Проведя такое разграничение по количественным, качественным и географическим параметрам, мы можем достичь компромисса с США. И в дальнейшем даже начать сотрудничество в этой области, например, обмениваясь данными об обнаружении ракетных пусков третьих стран.
– А что мешает сохранению контроля над ядерными вооружениями?
– Большая политика. Споры ведь идут не только о целях американской ПРО в Европе. Начиная с 2014 года на высшем уровне между США и Россией звучат взаимные обвинения в нарушении Договора о ракетах средней и меньшей дальности (ДРСМД). Если бы была обоюдная политическая воля его спасти, то согласовать дополнительные меры проверки специалисты могли бы за месяц-другой.
– Ядерное оружие есть не только у России и у США. В последнее время много говорится о ядерной программе КНДР, о своем желании создать ядерное оружие заявляли другие страны, например Япония, Южная Корея, Саудовская Аравия. Можно ли говорить о том, что система глобальной безопасности постепенно рассыпается?
– Если имеется в виду ядерная безопасность, то есть Договор о нераспространении ядерного оружия от 1968 года. Ядерные государства–участники договора обязуются не передавать другим странам ядерное оружие, а неядерные государства обязуются его не принимать. Не подписали это соглашение только Индия, Пакистан, Израиль, а КНДР вышла из него в 2003 году.
Кроме России и США еще семь стран имеют ядерное оружие – это Китай, Великобритания, Франция, Израиль, Индия, Пакистан, КНДР. Они участвуют в тех или иных глобальных ядерных договорах (например, о невыводе ядерного оружия в космос), но при этом не участвуют в договорах о непосредственном ограничении ядерных вооружений. Некоторые из них и модернизируют свои ядерные силы, и наращивают их (Китай, Индия и Пакистан), другие только модернизируют, как, например, Великобритания и Франция, но не наращивают. Проблема их подключения к договорам об ограничении ядерных вооружений стоит в повестке дня. Но на долю России и США все еще приходится 90% всех ядерных вооружений в мире, а на долю «семерки» – всего 10%. И когда к этим государствам обращаются с призывом ограничить их ядерное оружие, они предлагают сначала США и России опуститься ближе к своему уровню.
Так что система контроля над ядерными вооружениями сейчас под самой большой за прошедшие полвека угрозой. Для ее сохранения работа по укреплению системы глобальной ядерной безопасности должна вестись постоянно. Нужно сохранить Договор РСМД, заключить следующий договор СНВ, укреплять Договор о ядерном нераспространении, для этого расширять инспекции МАГАТЭ, строго мониторить все международные коммерческие транзакции ядерных технологий, гарантировать сохранность всех ядерных материалов. Иначе контроль над ядерным оружием обрушится, и это на фоне обостряющихся международных противоречий и кризисов не позволит человечеству прожить еще 70 лет без ядерной войны.
