Было плохо, стало хуже: что новые власти за полгода изменили в Сирии

В начале декабря 2024 года исламистская группировка Хайат Тахрир аш-Шам* (ХТШ* – признана террористической организацией в ряде стран, включая Соединенные Штаты, Турцию и Россию, запрещена в РФ) захватила власть в Сирии. Лидер ХТШ*, сириец Ахмед аш-Шараа (известен также как Абу Мухаммед аль-Джулани), стал фактическим правителем страны. Как изменилась жизнь в Сирии за прошедшие с тех пор полгода?

Новая власть, старые ошибки

С первых месяцев после установления власти Хайат Тахрир аш-Шам* стало ясно: риторика «революционного обновления» сменяется административной практикой, напоминающей поведение прежнего режима. Одним из самых символичных шагов новой власти стал демонтаж местных советов, служивших основой народного самоуправления. Сформированные еще в первые годы революции (2011–2013), эти советы представляли собой гражданские структуры, выросшие из сопротивления диктатуре. В условиях коллапса государства они занимались поставками сирийцам электроэнергиии, водоснабжением, местной безопасностью и поддерживали работу школ. Их легитимность обеспечивалась участием населения и горизонтальной подотчетностью, а не религиозными доктринами или военной силой.

Анализ сирийского кризиса: причины, динамика и геополитические последствия

ХТШ*, утверждающая, что действует в интересах исламской уммы, восприняла эти советы как угрозу: слишком самостоятельные, слишком светские. В течение нескольких месяцев 2025 года по всей стране – от Идлиба до Даръа и Восточной Гуты – советы были либо принудительно упразднены, либо поставлены под контроль эмиссаров правительства. Утверждалось, что это необходимо было для упорядочивания управления. На деле же – для того чтобы заменить представительную модель власти жесткой авторитарной вертикалью (примерно как во времена Башара Асада).

Режим Асада также относился к инициативе на местах как к угрозе, а не как к ресурсу. Его отказ сотрудничать с лидерами общин в Хомсе, Алеппо, на средиземноморском побережье привел к потере контроля, восстаниям и в итоге – к кровавой гражданской войне. Поведение ХТШ* показывает: уроки той катастрофы не выучены. Или – что хуже – они выучены, но выводы сделаны противоположные нужным: любые проявления самостоятельности надо выкорчевывать, пока они не развились в нечто большее. ХТШ* рассматривает все, что не подчинено напрямую эмиру (новое название губернаторов провинций и мэров городов), как угрозу своей власти.

Унаследованное насилие

Среди всех перемен, которые принесла Сирии власть Хайат Тахрир аш-Шам*, одна оказалась и самой предсказуемой, и самой опасной. Речь идет о масштабной эскалации насилия, за которую новая власть не просто несет моральную ответственность, но которую она сделала стержнем своего правления. Если раньше насилие в Сирии объяснялось войной, то теперь, когда ХТШ* контролирует почти всю страну (за исключением курдской автономии на северо-востоке и территорий, оккупированных Израилем на северо-западе), насилие стало институционализированной практикой власти. В регионах, «освобожденных» от прежнего режима, вновь начались аресты, исчезновения, казни. Только теперь проходят они под знаменами шариата, а не партии БААС.

Военные трибуналы ХТШ*, действующие без адвокатов, без открытых обвинений и без апелляций, население уже прозвало «религиозными мясорубками». Заключенные в подземных застенках страшной тюрьмы Сейиднайе, построенной прошлым режимом, исчезают десятками. В Дамаске, Хомсе, Дарае и Маадамии – ночные рейды по домам бывших активистов, журналистов, сотрудников неправительственных организаций. В марте начался геноцид алавитов, продолжающийся и по сей день. ХТШ* пытается представить эти действия как «перегибы на местах» или «ответ на угрозу безопасности». Но, согласно международному праву, как только та или иная организация захватывает территорию и устанавливает административный контроль, она несет полную ответственность за все, что там творится. И если убийства и пытки происходят системно, это уже не эксцессы – это политика. Армейские и полицейские структуры действуют, как независимые формирования, вершащие «правосудие» в соответствии не с законом, а с собственными представлениями о справедливости. Судебная система подчинена не праву, а религиозной доктрине. Эта система не просто жестока – она глубоко рациональна в своей жестокости. Она построена так, чтобы страх заменил политику, а молчание – участие. В таких условиях не нужно убеждать, достаточно подавить. Не нужно строить легитимность, достаточно внушать ужас. Именно поэтому любые заявления ХТШ* о «новом порядке», «справедливом правлении» или «исламском возрождении» звучат как издевка для тех, кто хоронит родственников, казненных без суда и следствия.

Сдавай оружие и жди удара

Как правило, требование властей разоружиться – это часть процесса стабилизации. Сдача оружия символизирует конец конфликта и начало мирной жизни. Но сегодня в Сирии кампания по разоружению населения имеет совершенно иной смысл. Призыв сложить оружие означает не то, что власть обеспечила безопасность, а требование капитуляции. С начала года ХТШ* запустила общенациональную кампанию по «разоружению нелегальных группировок». Формально речь шла о наведении порядка. Фактически же под удар попали локальные комитеты самообороны, бывшие бойцы оппозиции и даже гражданские лица, державшие оружие для защиты от мародеров. В большинстве районов Сирии оружие хранилось в домах годами на случай возвращения хаоса. И этот хаос теперь пришел в облике людей, требующих сдать последнее средство самообороны.

В ряде районов за добровольным разоружением вскоре последовали ночные аресты, фильтрации, изъятия имущества и «профилактические чистки». В Идлибе целая деревня была «поставлена на профилактический контроль», после того как ее старейшины передали три винтовки представителям ХТШ*. Через два дня шестерых мужчин увезли в неизвестном направлении. По этому же сценарию развивались события во многих городах и деревнях сирийского побережья. И это продолжается по всей Сирии до сих пор. Жертвы исчисляются уже тысячами.

История курдов: череда несбывшихся обещаний и предательств

Вместо того чтобы создать механизмы прозрачности, амнистии, подотчетности, ХТШ* использует традиционную для джихадистских режимов модель: заставить сдаться, изолировать, нейтрализовать.

Результат закономерен: многие общины уходят в оборону. Возрождаются отряды сопротивления, особенно на юге Сирии и среди христианских и друзских анклавов. Люди предпочитают умереть, но не сдаться на милость тем, кто не предложил никаких гарантий, кроме обещания «исламского порядка», под которым понимается право эмиров решать, кого оставить в живых, а кого казнить. Курды, подписав с властью в Дамаске соглашение об интеграции их районов в государственную систему Сирии, вскоре приостановили его реализацию, поняв, что интеграция в понимании нового руководства страны означает разоружение с последующим уничтожением. Так же и друзы на юге договорились, что порядок в местах их компактного проживания поддерживают местные вооруженные формирования.

Без общественного договора нет безопасности

В условиях постконфликтной трансформации любой режим, приходящий к власти, сталкивается с фундаментальной проблемой: как легитимировать свое правление в глазах групп населения, различающихся этнически, конфессионально и по политическим предпочтениям. ХТШ*, выстраивая религиозно-идеологически единообразную вертикаль власти, отвергла саму идею национального политического соглашения.

Режим Асада дискредитировал себя, поскольку охотно пользовался силой для искоренения инакомыслия. Новые власти пошли тем же путем: административная централизация, идеологический фильтр лояльности, подавление горизонтальных институтов (местных советов, профессиональных союзов, других структур гражданского общества) и отказ от механизмов представительства для «неприемлемых» групп граждан. В этих условиях любые попытки экономического восстановления, нормализации международных связей или демилитаризации общества останутся безуспешными.

От армии народа к армии полевых командиров

Формирование вооруженных сил в постреволюционной или постконфликтной ситуации – один из важнейших индикаторов, помогающих понять, куда движется новая власть. В случае Хайат Тахрир аш-Шам* попытка выстроить собственную систему силовых институтов привела не к созданию национальной армии, а к воспроизводству джихадистских милиций, в которых главное – религиозная идеология и преданность руководству.

«Армию» ХТШ* составляют разрозненные группировки, большинство из которых сохраняют этнорелигиозную и идеологическую обособленность. В боевых подразделениях представлены такие группы, как «Ансар аль-Дин»*, «Джейш аль-Сунна»*, остатки «Зенки»*, а также значительное число иностранных батальонов – узбекских, чеченских, тунисских и йеменских. Командные должности часто занимают выходцы из международных джихадистских структур, в том числе ранее связанных с «Аль-Каидой»*.

В отличие от моделей армейского строительства, принятых в переходных режимах (например, в ЮАР после апартеида или в Ираке времен коалиционной администрации), армия ХТШ* не отражает многообразия населения и не стремится быть инклюзивной даже формально. Служба в ней доступна только при условии приверженности определенной интерпретации ислама и присяги на верность «правильному пути», под которым подразумевается идеология конкретного круга улемов, близких к Ахмеду Аш-Шараа.

Нарратив угрозы как результат политики

Причиной уязвимости государства не всегда становится его слабость. Часто эта уязвимость обусловлена самой природой государства. В случае Сирии идеология новой власти стала обоснованием для агрессии со стороны Израиля. ХТШ* многие годы публично призывала к джихаду, освобождению Аль-Кудса (Иерусалима), борьбе с «сионистами» и «крестоносцами».

"Халифат" поднимает голову: что сейчас происходит с "Исламским государством"

Неудивительно, что в начале 2025 года Израиль расширил географию авиаударов, впервые атаковав районы Дамаска, контролируемые ХТШ*. ЦАХАЛ официально заявил, что целью налетов были склады оружия, тренировочные лагеря и штабы групп, «связанных с международным терроризмом». Эти действия получили негласную поддержку ряда западных стран, для которых ХТШ* представляет собой угрозу, аналогичную ИГИЛ* образца 2014 года.

Таким образом, внешняя интервенция стала не просто реакцией на потенциальную опасность, а закономерным следствием прихода к власти ХТШ*. Режим, отказывающийся от институтов, дипломатии, соблюдения норм права и гражданской идентичности, создает вакуум легитимности, который другие силы охотно заполняют не столько для защиты населения, сколько для расширения своего влияния. Поводом для израильской интервенции послужила не столько реальная опасность, сколько репутационное саморазрушение ХТШ*.

Государство подчинения

Но самый главный вопрос сегодня: какой общественный контракт предлагает новая власть?

Общественный контракт – это основа любого государства. Это не просто набор законов, а соглашение между гражданами и властью о правах, обязанностях, источниках легитимности и границах вмешательства в частную жизнь.

Идеология ХТШ* восходит к радикальным салафитско-джихадистским интерпретациям ислама. По их мнению, суверенитет принадлежит не народу, а исключительно Аллаху; светское законодательство – «ширк» (большой грех), а демократия – путь в ересь. Из этого следует, что легитимна только власть, основанная на их трактовке шариата. Такой подход полностью исключает граждан как субъектов политики, поскольку люди – это не граждане, а подданные, обязанные подчиняться «божественному порядку», переданному через эмиров.

Исходя из этих предпосылок, силы безопасности ХТС устроили в апреле рейд в христианском районе Дамаска Баб Тума. Вооруженные бойцы врывались в рестораны, избивали посетителей и застрелили молодую женщину за отказ подчиниться приказу покинуть заведение. Их крики «мы здесь государство» показали, что государственность в их понимании – это не закон, не институт, а грубая сила. ХТШ* не просто утверждает контроль, она навязывает порядок, в котором нет места свободе, частной жизни и индивидуальности.

Режим ХТШ* строится не на договоре между людьми и властью, а на страхе. В таких условиях создать нацию невозможно. Этот режим не предлагает национальной идентичности, он навязывает религиозную подчиненность. Вместо «я – сириец», гражданину предлагают: «я – салафит, подчиняющийся эмиру».

С первых месяцев своего правления новые власти стали навязывать исламистскую повестку, корректировать школьные и университетские программы, возвеличивая в них Турцию. Например, из учебников убрали некоторые главы об истории древней Сирии, включая упоминания о законах Хаммурапи, Вавилоне, царице Пальмиры Зенобии Септимии (III в.), объявившей о независимости от Римской империи. Исчез раздел о первом периоде суверенной Сирии (1943–1949), то есть о правлении президента Шукри аль-Куатли, воевавшего против Османской империи в годы Первой мировой. Главы, посвященные темным страницам османского владычества на арабских территориях, в частности, резне христиан 1860 года и казням националистов Джамаль-пашой в 1916-м в Дамаске и Бейруте, также исчезли из программы. Предлагается больше часов уделять изучению Корана, а христиан и иудеев («людей Книги», к которым Коран предписывает относиться с уважением) характеризовать как сбившихся с истинного пути. Внесены изменения даже в программу по биологии, например, из пособий вычеркнут раздел об эволюции мозга.

Такая идеологическая политика отталкивает светские социальные группы, подрывает легитимность новых властей и репутацию президента Ахмеда Аш-Шараа, который позиционирует себя лидером всех сирийцев вне зависимости от их этноконфессиональной принадлежности.

Экономическая модель Сирии под контролем ХТШ*

Экономическая система, формируемая в Сирии под контролем Хайат Тахрир аш-Шам*, – это противоречивое сочетание идеологического контроля, деградации институтов и усиливающейся зависимости от внешних покровителей. Придя к власти, ХТШ* стала воспроизводить практики управления, характерные для предыдущих авторитарных структур, дополняя их религиозно-теократической легитимацией. Экономика в такой системе не функционирует как самостоятельная сфера общественной жизни, опирающаяся на институты, право и конкуренцию, а превращается в инструмент политико-идеологического контроля и внешнеполитического торга.

В условиях отсутствия независимых судов, гражданского законодательства и разделения властей экономическая активность допускается лишь при полной политической и идеологической лояльности. Воспроизведена замкнутая система доступа к ресурсам, в которой контроль осуществляется не через правовые механизмы, а через патронажные сети.

Режим ХТШ* выстраивает специфические каналы экономического взаимодействия. Наиболее влиятельный спонсор новой власти Катар, оказывающий ей как финансовую, так и политическую поддержку. Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты также вовлечены в финансирование инфраструктурных и гуманитарных проектов, поддерживая статус-кво ради регионального баланса. Исполнителями многих проектов выступают турецкие компании, интегрированные в административную и строительную деятельность на местном уровне.

Попытки легитимизации нового режима через экономику получили развитие во внешнеполитической плоскости. Ахмед аш-Шараа 7 мая совершил первый официальный визит за пределы региона – во Францию. Его прием президентом Эммануэлем Макроном стал сигналом о возможности частичной нормализации и признания новой власти при условии прогресса в вопросах безопасности, прав меньшинств и соблюдения международных норм. Во время визита был заключен контракт с французской логистической компанией CMA CGM, получившей управление портом Латакии сроком на 30 лет с обязательством инвестировать в него 230 млн евро. Договор предусматривает деление доходов в пропорции 60% – сирийскому правительству и 40% – французам.

Внимание наблюдателей привлекли слова Аш-Шараа о ведении непубличных переговоров с Израилем при посредничестве ОАЭ. Хотя речь пока не идет о нормализации отношений, обсуждаются меры по деэскалации на южной границе, где фактически существует израильская буферная зона. Эти шаги призваны показать международному сообществу готовность Дамаска к прагматичным компромиссам.

Какие черты характера помогли Трампу снова переехать в Белый дом

Санкционные ограничения в отношении Сирии сохраняются, поскольку новые власти даже в минимальной степени не пытаются соблюдать права человека и отстаивать верховенство закона. Кроме того, экономическая зависимость от внешних доноров усиливает асимметричность отношений и ограничивает маневренность режима в вопросах суверенной экономической политики.

Заявление президента США Дональда Трампа о снятии санкций с Сирии, сделанное во время визита в Саудовскую Аравию 13 мая, казалось бы, открывает перед Дамаском новые возможности для восстановления и интеграции в мировую экономику. На деле же открываются двери для иностранных инвесторов, в первую очередь из арабских монархий Персидского залива, которые скупят остатки экономики Сирии за бесценок.

Резюме

Хайат Тахрир аш-Шам* не предлагает новой модели государственного строительства. Напротив, она воспроизводит основные черты прежнего авторитарного режима: централизованное насилие, исключение целых групп населения из политической жизни, подавление гражданской активности, институциональную замкнутость и идеологическую нетерпимость. Отличие лишь в том, что новая система легитимирует себя не через лозунги безопасности и стабильности, как режим Асада, а через сакрализацию власти, подменяющую политическое представительство религиозным повиновением.

Особую тревогу вызывает судьба сирийских этноконфессиональных меньшинств. Уже в первые месяцы правления ХТШ* репрессиям подверглись алавитские, друзские и курдские общины. Как показывает опыт радикальных движений, репрессиями «инакомыслящих меньшинств» дело не ограничится. Следующими под ударом окажутся те арабы, которые «не соответствуют» шариатским представлениям новой власти: светские, умеренные, образованные, женщины-активистки, интеллектуалы, бывшие оппозиционные лидеры. Тех, кто в 2011 году вышел на улицы ради свободы и достоинства, снова объявят врагами, но уже не государства, а «истинной веры». Это повторение практик ИГИЛ*: сначала уничтожение инаковерующих, потом – инакомыслящих, а затем – «недостаточно верных».

Перспективы такой Сирии мрачны. В краткосрочной может сохраниться видимость контроля, но в долгосрочной – либо страну накроет новая волна восстаний, либо Сирия распадется на анклавы, контролируемые вооруженными группировками.

Автор – ведущий научный сотрудник Центра ближневосточных исследований ИМЭМО РАН

* террористические организации, запрещенные в России