– Еще вечером в день выборов вы сделали очень эмоциональное заявление, в котором предупредили: победа Дональда Трампа представляет собой пример пути, «с которого может начинаться фашизм». С тех пор прошло больше месяца, фашизм уже наступил?
– Нет, этого не произошло. Мои слова тогда подразумевали следующее: я не верю, что в Америке дело дойдет до фашизма, однако мы должны сделать все, чтобы не допустить такого поворота. Немцам лучше, чем кому-либо, известно, как катастрофа может застать врасплох целую нацию, сначала подбираясь как бы на цыпочках, а затем обрушившись с полной силой. Меня глубоко беспокоит явно недостаточная приверженность Трампа нашей конституции. Он считает, что может попирать свободу мнений ногами, он презирает прессу, предлагает карать демонстрантов, сжигающих флаг, не впускать в страну иммигрантов иного этнического происхождения. У него конфликтов хоть отбавляй. Он нанял плохих советников и постоянно лжет. Если бы так вели себя ваши родные дети, то вам бы это определенно очень не понравилось. Мы можем лишь надеяться, что все это у него как рукой снимет, когда он станет президентом, но произойдет ли это на самом деле?
– Аналогичные тенденции наблюдаются сегодня не только в США…
– Избрание Трампа вписывается в глобальный тренд, который опять-таки наводит на тревожные мысли и также отмечается в Великобритании, Франции, Германии, Австрии. Владимир Путин хотел таких результатов, точно так же, как ему бы хотелось победы националистов и антиевропейских политиков во Франции. Он хочет возглавить антилиберальное, ксенофобское, гипернационалистическое движение в глобальной политике. Путин стремится к достижению практических целей, таких, как отмена санкций, но вместе с тем – и к большему влиянию на глобальное развитие. Поэтому успех Трампа вызывает беспокойство не только за Америку, но и за весь мир.
– Трамп посылает противоречивые сигналы. С одной стороны, он обещает восстановить единство в обществе. С другой – делает ставку на таких людей, как Стивен Бэннон, ставший его главным стратегом и ранее заявлявший о превосходстве белой расы. В каком направлении движется его правительство?
– Ясно одно: Трамп идеологически неустойчив. Кстати, здесь он полная противоположность Рональду Рейгану. Когда Рейган заступил на пост президента, он был опытным политиком, который, будучи губернатором Калифорнии, уже имел определенные идеи и политические концепции. Не всем они нравились, однако у них были ясные очертания. Трамп – магнат рынка недвижимости и телезвезда. Он ошарашен своей победой на выборах не меньше, чем все остальные. Мне думается, он ввязался в борьбу в надежде, что сам факт выдвижения его кандидатуры положительно скажется на бренде и что он сможет удивить многих, продемонстрировав хорошие результаты. Он рассчитывал, что, несмотря на поражение, выиграет в финансах и репутации. Тут вдруг оказывается, что ему предстоит быть следующим президентом США, и сегодня он борется не только со всевозможными идеями, но и с шоком, который означает для него такая ответственность. Нам остается только надеятся, что действительность сделает его президентом, устойчивым к кризисам.
– Во время предвыборной кампании Трамп обещал прежде всего новые рабочие места. Что в этом плохого?
– Это размывает дискурс и подрывает коллективные представления о действительности. Это очень существенно осложняет демократию. Я совсем не хочу окружать романтическим ореолом мир, в котором было три телеканала и The NewThe Washington Post и The Wall Street Journal. Это время осталось в прошлом, а интернет обеспечил во многих отношениях очень серьезный эффект демократизации, но также у него есть и другие последствия. Еслипроизводит не менее солидное впечатление, чем статья в журнале Der Spiegel или в газете The Washington Post, то это становится проблемой. И если я раз за разом ставлю на таких материалах лайки, то тем самым я постепенно выстраиваю свою собственную медийную вселенную – для себя и своих друзей. В результате все мы все больше размежевываемся. Образуются антагонистические, практически не соприкасающиеся вселенные, которые во многом строятся из идеологии и мнимых или реальных фактов и новостей. Такая тенденция существовала и раньше, однако на этих выборах она неимоверно усилилась.
– Что это означает для СМИ?
– Мы должны делать свою работу еще лучше и еще настойчивее, не сетуя и не ропща. Мы должны находить еще больше путей, чтобы быть услышанными. Оказывать давление на сильных мира сего и, никого не щадя, без страха доносить правду. Такова наша задача.
– Кандидат от «Зеленых» Джилл Стайн потребовала пересчета голосов в Висконсине, Мичигане и Пенсильвании. Дональд Трамп утверждает, что на выборах имели место подтасовки, поскольку в голосовании участвовали нелегальные мигранты. Что говорит о состоянии демократии то обстоятельство, что все партии ставят под сомнение результаты выборов?
– Я живу в стране, где, как мне представляется, исходя из цифр и из справедливости в 2000 году президентом должен был стать Альберт Гор, а не Джордж Буш-младший. Вероятно, Джон Керри до сих пор считает, что в 2004 году в Огайо выиграл он, поскольку там были основания говорить о злоупотреблениях. А Ричард Никсон, когда он проиграл Джону Кеннеди в 1960 году, говорил о подтасовках в Чикаго. Даже в старейшей демократии в мире демократические институты несовершенны.
– Пересчет не изменит результата?
– Этого я не знаю. Прогнозировать что-то, будучи журналистом, негоже.
– Возможно, на очередных выборах через 4 года мы все-таки скажем: мы ошибались, и Трамп – это второй Рейган?
– Мне бы не хотелось, чтобы Трамп оказался катастрофически плохим президентом. Я надеюсь на лучшее, но вместе с тем я взрослый человек. Наигранная наивность и слепой оптимизм не подобают взрослому человеку, не правда ли? Моя задача как гражданина и журналиста сводится к максимальному давлению, направленному на то, чтобы такой катастрофы не произошло.
