– Хиллари Клинтон пользуется большой популярностью среди испаноязычных и чернокожих избирателей. А у молодых белых женщин – нет. Почему?
– Молодые люди всегда хотят перемен, революции, а не эволюции. Именно поэтому в 2008 году избрали Барака Обаму. Хиллари Клинтон не олицетворяет собой революцию. Она была первой леди, сенатором, госсекретарем. Она уже 20 лет в Вашингтоне. Тем временем американское общество сегодня явно настроено против истеблишмента. Это никак не связано с феминизмом. Впрочем, кампания еще только в самом начале, многое еще может измениться. Когда пойдут первые сексистские нападки на госпожу Клинтон, это может мобилизовать и привлечь на ее сторону и молодых американок.
– А вы уверены, что такие нападки будут?
– Я твердо убеждена, что наша страна готова к женщине в Белом доме. Но вместе с тем латентного сексизма по-прежнему хватает. Многие причины, по которым людям якобы не нравится Клинтон, восходят к гендерным предубеждениям. Дескать, она амбициозна, расчетлива – своего рода леди Макбет, такая же холодная. Она не такая, и мужчину во всем этом никто бы винить не стал.
– Значит, кандидату-женщине все еще приходится труднее?
– Безусловно. В 2008 году Хиллари Клинтон была вынуждена доказывать, что обладает достаточной твердостью, чтобы занимать такой пост. На этот раз ей приходится демонстрировать свою теплую, «заботливую» сторону. Она может почитать за счастье, что теперь никто не обращается к теме ее внешности, зато вдруг заговорили о возрасте. Ее конкурент Берни Сандерс старше ее, республиканец Дональд Трамп – тоже. До сих пор имеют место двойные стандарты. Но, несмотря на все это, сегодня я как никогда могу допустить, что 20 января 2017 года президентом Америки станет женщина. Это реальный сценарий, в отличие от ситуации десятилетней давности.
– Почему Клинтон так тяжело использовать эту теплую сторону в предвыборной кампании?
– Она человек, который предпочитает запускать проекты, продвигать какие-то вещи, вместо того чтобы постоянно внушать людям: голосуйте за меня и рассказывать им о своих достоинствах. Она – трудяга, эффективная на собраниях, ориентированная на результат. Она какое-то время слушает, а потом говорит: хорошо, что мы можем сделать в этой связи?
– Когда гражданская война в Сирии только начиналась, вы вместе с Хиллари Клинтон призывали к более радикальным действиям, чем Барак Обама. Если бы тогда вас услышали, мир сегодня был бы другим?
– Я считаю, что на правительстве Барака Обамы лежит немалая часть ответственности за то, что сейчас происходит в Сирии. Многие уже тогда говорили, что мы должны защитить сирийский народ, иначе Башар Асад не остановится ни перед чем и погубит страну. Другие предупреждали: если не поддержать умеренных повстанцев, то резко возрастет популярность экстремистов. Это было почти 4 года назад. И что мы сделали? Пошли в ООН и позволили России с ее правом вето заблокировать нашу инициативу.
– Чем вы объясняете решение Обамы не вмешиваться?
– Он не хотел брать на себя риски. Тогда позиция сводилась к следующему: «Мы не знаем, чем все это закончится, и потому пока лучше не будем туда соваться». У Обамы есть большие внешнеполитические заслуги: соглашение с Ираном, новая открытость в отношении Кубы. Он многое сделал правильно. И я не хочу сказать, что мы должны были направить в Сирию наземные силы. Но почему мы не могли атаковать сирийскую авиацию? Я думаю, мы могли бы вынудить Асада сесть за стол переговоров. Теперь же в регионе разгорелся конфликт, который займет нас на ближайшие пять, если не десять лет.
– Вы еще верите в дипломатическое решение в Сирии?
– Думаю, теперь там возможно только дипломатическое решение, поскольку военного не предвидится. Но мы должны недвусмысленно дать понять Асаду, как далеко он может зайти. Применять бочковые бомбы против мирного населения – это военное преступление. И если он не откажется от такой практики, я бы лишила его авиации.
– Тем самым США незамедлительно оказались бы в состоянии вооруженного конфликта с Россией. Вас это не пугает?
– Я – ребенок холодной войны. Если бы тогда мы сказали: там ведь советские бомбардировщики, что же нам делать? – в каком мире мы бы жили сегодня? Нет, ты стоишь на своем, пока они не уступят, ты говоришь: с этим мы мириться не станем. И русским ты говоришь: вы можете быть союзниками сирийского правительства, но это правительство учиняет расправы над собственным народом. Оно совершает преступления против человечности, и мы этого не позволим.
– Значит, вы невысокого мнения о женевских мирных переговорах под эгидой американского госсекретаря Джона Керри?
– Я слишком мало знакома с инсайдом, чтобы давать такие оценки. Но мы не вправе идти на уступки Асаду. Соглашение, если оно окажется слишком уж в его пользу, не будет работать.
– Кандидат в президенты Дональд Трамп говорит, что, будь он президентом, он просто «разбомбил бы «Исламское государство» (запрещено в РФ. – «Профиль») ко всем чертям». Вас такие заявления не пугают?
– Нам ничего не известно о том, как бы действовал Трамп на посту президента. Мы не имеем ни малейшего представления, что он за человек на самом деле. Он – шоумен, делец и публичная фигура, выступающая очень профессионально. Думаю, он быстро поймет, что «разбомбить ИГ» достаточно трудно.
– Если Хиллари Клинтон станет главой Белого дома, какой кабинет она сформирует?
– Она наверняка пригласит в правительство женщин. Хиллари открыта для интересов лесбиянок и геев. И она не боится контактов с меньшинствами. Так что, вероятно, это будет очень пестрое правительство. Женщины займут те посты, на которые до сих пор назначались только мужчины, – например, возглавят Пентагон или Министерство финансов. Все еще остается множество должностей, которые никогда не доверяли женщинам, – ситуация изменится.
Печатается в сокращении
