Во время встречи с российскими послами Путин сказал, что встреча с Трампом «была в целом успешной, привела к полезным договоренностям». При этом глава государства заметил, что в Америке есть силы, которые «свои групповые, узкопартийные интересы ставят выше общенациональных». «Жалкие, ничтожные люди», – охарактеризовал их Путин, процитировав реплику из «Золотого теленка». Кого имел в виду президент России и почему эти люди хотят обесценить итоги хельсинского саммита, разбирался «Профиль».
На протяжении последних четырех лет прямой диалог между Россией и США на уровне встреч первых лиц практически прервался – Барак Обама и Владимир Путин встречались лишь на полях многосторонних мероприятий. За полтора года, прошедших после избрания Дональда Трампа, он виделся с российским коллегой дважды – на полях саммитов G20 и АТЭС. Но полноценного и продолжительного разговора тет-а-тет, позволяющего обсудить важнейшие проблемы двусторонних отношений, до саммита в Хельсинки между ними не было.
Исторически первые встречи глав России/СССР и США никогда не приводили к прорывным результатам или подписанию исторических договоренностей. Но зато они давали возможность начать диалог по самым болезненным для обеих сторон вопросам и сформировать личный контакт.
И вот такая беседа между Трампом и Путиным с глазу на глаз состоялась, оставив после себя больше вопросов, чем ответов и конкретных решений. Президенты не подписали итоговое коммюнике, что многие аналитики расценили как провал переговоров. Однако на деле это означает лишь, что стороны не пришли к согласию по ряду вопросов или сочли преждевременным обнародование достигнутых договоренностей. Это резонно: учитывая информационный фон, сопровождавший саммит, эти договоренности могут стать жертвой политических спекуляций.
Дело в том, что у любых переговоров такого уровня есть два типа результатов. С одной стороны, это реальные компромиссы и соглашения. С другой – то, как их будут освещать и обсуждать в публичном пространстве. История отношений Москвы и Вашингтона знает немало примеров того, как эти два типа итогов встреч на высшем уровне серьезно влияли друг на друга. Причем далеко не всегда прагматичное понимание интересов руководством каждой из стран позволяло преодолеть негативный настрой элит.
Президентам России и США удалось обсудить основной спектр проблем двусторонних отношений и связанных с ними вопросов мировой экономики и политики. Среди них перспективы системы контроля над вооружениями и нераспространения ядерного оружия, включая ситуацию, сложившуюся после выхода США из Совместного всеобъемлющего плана действий (СВПД) по иранской ядерной программе; региональные проблемы безопасности – ситуация в Сирии, на Ближнем Востоке в целом, а также гарантии безопасности Израилю, ядерная военная программа КНДР и положение на Корейском полуострове, кризис на востоке Украины, а также такие важные для обеих стран темы, как ценообразование на мировом рынке нефти, проблема международного терроризма и взаимодействия в борьбе с ним. Достижение договоренностей по любому из этих сюжетов стало бы огромным успехом. Открытое обсуждение и публичное обозначение этого круга тем Путиным и Трампом во время пресс-конференции и последовавших интервью уже можно назвать прорывом. Если у сторон нет желания договориться о чем-либо, то и сами вопросы незачем было бы включать в заранее согласуемую администрациями повестку. Однако о реальной, а не гипотетической результативности можно будет говорить, когда трудные вопросы, которые обсудили два президента, станут целью для конкретных шагов и решений.
В то же время не менее, а может, и более значимым итогом встречи в Хельсинки стало то, как она сказалась на имидже двух лидеров. Для международного имиджа Путина и поддержки его внешнеполитических шагов в России саммит имел однозначно положительный эффект. Путин в очередной раз показал себя мастером публичной дипломатии, более открытым и готовым к диалогу, а также к тому, чтобы осветить повестку переговоров для общественности, нежели его американский партнер.
Для Трампа внутриполитический эффект от саммита, который не могла не учитывать его администрация при принятии решения о переговорах до выборов в конгресс, оказался весьма скверным. Его негативное воздействие было усилено атакой на Трампа со стороны политических оппонентов – как демократов, так и некоторых представителей республиканской элиты, а также со стороны значительной части наиболее влиятельных СМИ. Свою роль в этом сыграло фоновое продолжение скандалов, связанных с разоблачением попыток вмешательства российских спецслужб и агентов влияния в политическую жизнь США. Очередная волна шпиономании показала, что «российский фактор» не только не перестал быть константой американской внутренней политики и оружием оппонентов Трампа, но и выявила всю глубину раскола внутри американского истеблишмента. Особенно чувствительны для внутренней политики США действия ФБР: публикация информации о людях, названных офицерами ГРУ ГШ РФ и якобы причастных к взлому серверов Демократической партии, а также сведений о «российском агенте», установившем контакты с правыми республиканцами. Обнародование такого рода информации в канун саммита и во время него показывает, что те, кто ведет кампанию против Трампа в госаппарате и спецслужбах США, готовы пожертвовать результативностью переговорного процесса ради достижения своих целей.
Та или иная внешнеполитическая позиция приобретает существенный вес, если у нее есть бенефициары во внутренней политике. За последние четыре года в американском истеблишменте, в экспертных и журналистских кругах сформировались устойчивые группы интересов, для которых противодействие «российской угрозе» и связанные с нею фобии стали крайне удобным инструментом. Одним педалирование темы «российской угрозы» позволяет оправдать свое поражение на выборах и обвинять оппонентов. Другим – укрепить свои позиции или сделать карьеру. Третьи используют ее, как жупел, нужный, чтобы приструнить расслабившихся европейских союзников и заставить больше платить за американские гарантии безопасности. Четвертые пугают «русским медведем», чтобы обосновать увеличение военного бюджета и получить заказы на разработку и производство перспективных систем вооружений и военной техники. Каждая из этих групп интересов систематически подогревает антироссийские настроения в Вашингтоне. В результате тема контактов с Россией надолго сделалась «токсичной», а у представителей экспертно-политического сообщества, которые выступали за нормализацию отношений, выбита почва из-под ног.
Внутриполитические итоги хельсинкского саммита показали, что в Америке хватает тех, кто готов действовать по принципу «чем хуже, тем лучше». Они любыми средствами добиваются обесценивания восприятия внешней политики Трампа как внутри самих США, так и на международной арене. Ради подрыва авторитета президента эти силы готовы даже нанести ущерб репутации всей политической системы страны. После встречи в Хельсинки ряд американских СМИ выступил с заявлениями, отдающими политической паранойей. Суть их такова: Трамп – нелегитимный президент, победивший благодаря российскому вмешательству в выборы и финансовой поддержке враждебного государства, открыто предает американские национальные интересы. Более умеренные СМИ утверждали, что Трамп – это просто слабый и плохо разбирающийся в вопросах внешней политики лидер, которого Путин переиграл и заставил пойти на уступки (на какие конкретно – не имеет значения). Подобные оценки саммита стали мейнстримом не только американских, но и многих европейских изданий, а также высказываний экспертов.
Любой профессионал, знакомый с принципами подготовки переговоров такого уровня, когда задействованы сотни дипломатов, военных, аналитиков и высокопрофессиональных бюрократов, понимает, что тиражирование подобных конспирологических версий – не более чем пропагандистский инструмент, причем исключительно примитивный. Однако, когда есть задача дискредитировать в преддверии ноябрьских промежуточных выборов в конгресс не только Трампа, но и всю Республиканскую партию, любые средства оказываются хороши.
Главный вопрос сейчас: в какой мере внутриполитические баталии, разыгрывающиеся в США накануне выборов в конгресс, создадут барьеры для развития диалога Москвы и Вашингтона на основных направлениях, где конкретные компромиссы просматриваются уже сейчас? Точки, в которых позиции двух стран могут быть сближены, были обозначены во время саммита в Хельсинки.
В военно-политической сфере это пролонгация Договора о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ‑3). Договор может быть продлен по истечении его срока на пять лет – в феврале 2021‑го (подписан 8 апреля 2010 г., а вступил в силу 5 февраля 2011 г. сроком на 10 лет). Несмотря на то, что СНВ‑3 критиковался Трампом, как «слабый договор», подписанный его предшественником Обамой, высока вероятность, что его все-таки продлят. Вне зависимости от того, задержится Трамп в Белом доме более чем на один срок или нет, такой внешнеполитический шаг мог бы стать важным заключительным аккордом деятельности его администрации, полномочия которой истекают в январе 2021 года. Тем более что СНВ‑3 не потребует ратификации конгрессом.
Пролонгация договора на пять лет очевидно соответствует интересам и России, и США. За это время американцы смогут осуществить значительную часть программы модернизации стратегической триады. Администрация Трампа считает эту модернизацию одним из приоритетов увеличения военных расходов – в бюджете 2019 года на нее предусмотрено $24 млрд. За этот период Россия также сможет завершить свою программу модернизации стратегических наступательных вооружений, которая отчасти уже реализована, но требует дополнительных мер в части развития ее морской компоненты. России также не придется тратиться на количественный рост ядерного потенциала, пока нынешние пороги в 1550 боезарядов и 700 носителей, приемлемые для поддержания стратегической стабильности, будут сохраняться.
Важность подготовки продления СНВ‑3 заключается не только в том, что она сама станет предметом систематического взаимодействия дипломатов, экспертов и военных двух стран, но и в том, что во время этого процесса будут затронуты смежные вопросы, которые также обсуждались двумя президентами в Хельсинки и которые потребуют глубокой проработки.
Во‑первых, это перспективы Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД), разрушение режима которого привело бы к радикальному ухудшению военно-политической обстановки и повлияло бы не только на отношения России и США, но и на всю систему безопасности в Европе и в Азиатско-Тихоокеанском регионе. У Москвы и Вашингтона есть взаимные претензии в отношении соблюдения ДРСМД, но они сравнительно легко могут быть сняты посредством мер доверия при наличии политической воли.
Во‑вторых, это перспективы развития систем противоракетной обороны (ПРО). Администрация Трампа пока не обозначила официальную позицию по поводу развития ПРО – публикация Обзора политики в области противоракетной обороны (предыдущий был опубликован в 2010‑м), ожидавшаяся в мае, пока не состоялась. Не ясно, какой путь выберет команда Трампа – по республиканской традиции вложится в разработку стратегической глобальной системы ПРО, как это делал Дж. Буш-мл., или будет реализовывать, пусть и в новой форме, «поэтапный адаптивный подход», которого придерживалась администрация Обамы. В соответствии с этим подходом, в большей степени учитывающим реальные технологические возможности обеспечения перехвата баллистических ракет различного радиуса действия (формально только ракет средней и меньшей дальности), пока весьма ограниченных, потенциал систем ПРО должен наращиваться в соответствии с динамикой развития угроз для США и их союзников. Несмотря на то, что и такой формат программы вызывает озабоченность у России, здесь также есть пространство для поиска компромиссов.
В‑третьих, это вопрос милитаризации космоса и возможности вывода ударных систем в космическое пространство. Россия последовательно выступает категорически против подобных действий.
Все три этих сюжета были затронуты в документе, переданном российской стороной во время переговоров в Хельсинки. Вопрос в том, до какой степени предложения Москвы по каждому из них могут быть восприняты американцами и стать основой для конкретных шагов в условиях внутриполитической турбулентности.
Еще одним важным результатом саммита, выходящим за пределы военно-политической повестки и проблем региональной безопасности, стала договоренность о развитии системы контактов на экспертном и политическом уровне, в том числе парламентском, а также между представителями бизнеса. Достижение договоренности о диалоге экспертного сообщества по политической повестке в сочетании с инициативой формирования рабочей группы деловых кругов и согласием по поводу необходимости продолжать недавно возобновленные межпарламентские контакты позволяет не только сформировать набор предложений для межгосударственной повестки, но и сделать взаимодействие регулярным. Под воздействием санкций и других ограничений со стороны США ослабли и без того скромные экономические связи двух стран. Товарооборот сократился с $38 млрд в 2013‑м до $20 млрд в 2016‑м, однако по итогам 2017 года объем торговли товарами вновь вырос до $23 млрд. Позитивные тенденции, связанные с ростом торговли, продолжаются и в этом году.
В нынешнем состоянии диалога Москвы и Вашингтона эти меры в сочетании с интенсификацией контактов в области науки, образования и культуры позволили бы насытить их атмосферу живительным кислородом развития общественных связей, которого ей так не хватает. Вопрос заключается лишь в том, в какой степени эти стратегически значимые шаги позволят преодолеть инерцию американских внутриполитических процессов, вредных для развития отношений с Россией.
