В опыте проживания первой волны – всей семьей, с двумя детьми, старшая из которых дистанционно училась в начальной школе, – было очень много ценного: больше времени друг с другом, больше регулярного и сближающего взаимодействия с детьми, больше поддержки друг друга. И много небольших, но очень важных открытий. Одно из них – старшая дочка, которой тогда было восемь, вдруг оказалась неожиданно самостоятельной, способной почти без посторонней помощи организовать свой учебный процесс в зуме и творчески занять себя во внеучебное время.
Дети тоже увидели, что родители много работают, а также как они работают, и для ребенка школьного возраста это, мне кажется, несомненный плюс. А с детьми помладше, конечно, случаются курьезы: младшая дочь теперь уверена, что работать – это значит садиться и разговаривать с компьютером.
Самоизоляция позволила сблизиться не только с семьей. Мне как руководителю было важно понимать, как проживают это нелегкое время мои сотрудники, и мы ввели практику еженедельных онлайн-встреч, на которые в живом, очном формате до этого не хватало времени. И этот ритуал – несмотря ни на что, постараться увидеть друг друга на экране хотя бы раз в неделю – оказался очень важным; чувство взаимной поддержки помогало нам как коллективу вместе преодолевать различные чрезвычайные события нашей рабочей жизни.
Еще один рабочий парадокс: мы потеряли возможность ездить в командировки и лично участвовать в научных мероприятиях, но на онлайн-семинары мне удавалось собрать людей из самых разных стран и часовых поясов. Еще более фантастической по меркам доковидных времен оказалась возможность за один день поучаствовать в дискуссиях на площадках, организованных коллегами из разных городов и государств, и все это – не покидая квартиры.
Помимо неожиданных моментов близости в дистанционной работе ожидаемо оказалось много свободы. Поначалу, помню, я очень радовалась тому, что можно вставать попозже и не нужно тратить время на дорогу. Еще освобождало внезапное исчезновение рабочих совещаний – неотъемлемой части моей работы. Спустя некоторое время совещания, конечно, появились, но в онлайн-формате они проходят быстрее и эффективнее. А если вдруг не повезло, то от бессмысленных обсуждений можно отвлечься, тут же в компьютере переключившись на решение какой-то другой рабочей задачи. Другой несомненный плюс – возможность заниматься работой из любой географической точки, совмещая «приятное с полезным». Например, принимать экзамены на даче.
Но у этой свободы, которая, в общем, была понятна и ожидаема еще «на берегу», когда приходилось ходить в офис и работать дистанционно удавалось лишь изредка, обнаружилась оборотная сторона. Очень быстро пришлось убедиться, что работать дома, когда детей там нет, и работать дома, когда дети тут же, под боком, – это две очень разные ситуации. Одно дело, когда, отправив детей в садик или школу, сидишь и пишешь статью, и другое, когда читаешь лекцию, а рядом у одного ребенка вылетает зум во время урока, а другой просто расстроен и, конечно же, хочет к маме. В самые строгие дни самоизоляции периодически приходилось вести занятия с младшей на руках. Или писать срочный текст на фоне детских игр и ссор. И это при том, что у нас есть прекрасная няня, которая в целом брала на себя младшую: опыт моих коллег из университетов в европейских странах был еще более сложным, поскольку предполагал, что родители и полностью включаются в уход за детьми, и сохраняют работу.
Второй эффект работы в пандемию обнаружился не сразу и состоял в увеличении объемов работы и стирании границ между личным и рабочим временем. И здесь я вижу большую разницу в том, кто выступает инициатором этого размывания границ. Одно дело, когда я сама могу выбрать, что днем я больше времени уделяю детям и продолжаю что-то писать, уложив их, потому что хочу реализовываться как профессионал. И другое – когда, поработав в течение дня, я вдруг сталкиваюсь с желанием моего работодателя или заказчика провести совещание вечером – в часы, которые обычно отведены семье. Сопротивляться этому давлению извне бывает невероятно сложно, и именно такие вторжения в личное время и пространство – одна из наиболее неприятных сторон пандемической жизни.
Пандемия и возможность использовать сотрудников дистанционно, из дома, как бы дала работодателю право ждать, что те будут доступны всегда – будь то вечер, выходной день или отпуск. Связь-то ведь есть везде… Более того, к осени, когда стало понятно, что пандемия с нами надолго и дистанционная занятость из временной грозит превратиться в почти постоянную, неожиданно стали возрастать требования работодателей и контрагентов к качеству связи: неполадки с интернетом уже часто не воспринимаются как достаточное основание для переноса встречи или неучастия в каком-то онлайн-мероприятии; и видно, как раздражают людей шум дрели или перебои со звуком.
Пандемия продолжается, и мобилизационный романтизм уступает место вопросам о том, как можно организовать работу в новых условиях. С одной стороны, уже сейчас понятно, что возможность дистанционной работы становится привилегией, до сих пор доступной немногим. На фоне общей ситуации на рынке труда людей, потерявших работу, или столкнувшихся с сокращением заработков, или вынужденных выходить в офис, невзирая на проблемы со здоровьем, тяготы дистанционной работы выглядят несерьезно.
При этом даже там, где удаленка вполне может быть организована, переход к ней встречает сопротивление работодателей, зависть коллег. Моя мама, вполне эффективно использующая информационные технологии в работе детского библиотекаря в одном из небольших российских городов, не смогла добиться права работать дистанционно, несмотря на все возрастные рекомендации, до тех пор, пока не заболела. И это лишь один из множества примеров, которые мы видим в ходе социологических исследований.
Как массовый переход на онлайн-работу повлиял на российский бизнес
В то же время очевидно, что секторов экономики, включенных в дистанционную занятость, будет становиться все больше: пандемия мощно подтолкнула развитие этого процесса. И здесь возникает потребность в переосмыслении формата трудовых отношений. Начиная от изменения ролей работодателей и работников в обеспечении инструментами труда (компьютерами, связью) и организации рабочего пространства до нового формата рабочих коммуникаций, взаимоотношений с коллегами, поиска новых инструментов сплачивания коллектива и придания смысла трудовой деятельности. Вопрос прочерчивания границ личной и рабочей жизни имеет здесь не последнее значение. По сути, вновь предстоит пройти тот путь в организации производственной жизни, который в XIX–XX вв. был пройден в рамках промышленного производства.
И, очевидно, подобный путь предстоит искать не только в сфере трудовых отношений, но и шире – в рамках социальной политики. Найденные в XX веке инструменты совмещения женской занятости с уходом за детьми и другими нуждающимися членами семьи в условиях пандемии перестают эффективно работать. Не случайно все страны, переживающие вторую волну коронавируса, так сопротивляются сейчас закрытию детских садов и школ. Но даже сохранение за государством задач по обеспечению присмотра за детьми при более массовом переходе к дистанционной работе и повторяющихся рисках массовых заражений ставит вопрос о поиске нового баланса ответственности государства – общества – бизнеса и работников в части обеспечения возможностей по совмещению родительских и семейных обязанностей с рабочими.
Автор – заместитель директора Института социальной политики ВШЭ.
