Архивная публикация 2010 года: "МАДАМ НЕТ И МЕСЬЕ DURAСELL"
Полвека германо-французские отношения служили двигателем европейской политики. Теперь они переживают кризис. Французы упрекают соседей в эгоизме, хотя последнюю рабочую встречу отменил не Берлин, а Париж. Говорят, она иногда называет его "маленьким Наполео-ном". Он еще два года назад заявлял, что симпатизирует ей намного сильнее, чем пишут некоторые журналисты. Когда они здороваются, он имитирует два поцелуйчика - в правую щеку и в левую. Она всегда чуточку ближе, чем принято, приближает к его лицу свое, для нее этот ритуал непри-вычен.
Поначалу Ангела Меркель даже смотрела старые фильмы с Луи де Фюнесом, чтобы лучше понять этого француза: Николя Саркози, юркого и спонтанного президента, который может во вторник принять грузинского коллегу Саакашвили, а в пятницу продать Путину вертолетоносец, сначала выступать против, а на следующий день - за вмешательство государства в экономику своей страны. Этого политика, неуемная активность которого принесла ему сравнение с батарейкой Duracell.
Ангела Меркель, протес-тантка, замужем за профессором по квантовой химии, и Николя Саркози, мажорный президент, женатый на пе-вице, с самого начала не выглядели идеальной парой. Но в течение долгого времени они старались, чтобы это не бросалось в глаза, - из уважения друг к другу. Они не хотели, чтобы несовместимость их характеров отражалась на отношениях между странами.
Это время прошло, когда грянул греческий кризис. "Еще никогда расхождения между канцлером Германии и французским президентом не были так велики", - пишет парижская Figaro. "Отношения между Францией и Германией совершенно разладились", - вторит еженедельник Le Point. "Самое неприятное, - комментирует региональная газета Ouest-France, - что во взаимном отторжении не так уж много личного, значит, корни его глубже".
Вывод, что разногласия меж-ду Германией и Францией проистекают не из чьих-то капризов, а отражают фундаментальные расхождения, стал окончательно очевидным в период экономического и финансового кризиса. Франция считает, что нужно создать общее европейское экономическое правительство шестнадцати стран зоны евро с собственным секретариатом. А Германия именно этого не хочет ни в коем случае.
Меркель желает говорить с французами о бюджетной дисциплине и о том, как сократить государственные рас-ходы. Саркози заявляет, что все эти планы "потуже затя-нуть пояса" только заведут еще глубже в рецессию. Германия требует штрафовать страны, хронически погрязшие в бюджетном дефиците, и даже исключать их из еврозоны. Франция видит в этом отступление от европейской идеи.
Саркози вообще избегает произносить слово rigueur, обозначающее бюджетную дисциплину. При этом только долги французской систе-мы социального страхования в текущем году превышают 30 млрд евро, дефицит французского бюджета на 2010 год оценивается в 165 млрд, внешняя торговля сократилась в 2009 году на 17%.
Это основные темы конфликтов и споров, уже давно омрачающие отношения между Францией и Германией. Рост экономики Франции по традиции опирается на потребление, а конъюнктура в Германии зависит от успехов в экспорте. Французы не любят жить по средствам. И это традиция давняя. Сбалансированного бюджета Франция не видела уже три десятка лет.
А теперь вот добавилось еще одно обстоятельство: нарушилось "неустойчивое равновесие" (l'equilibre du desquilibre) между двумя странами, которое так превозносили. Долгое время Франция была в политике гигантом, а в экономике - карликом. А Германия - наоборот. Именно это и определяло отношения в течение десятилетий. Канцлеры Германии отодвигали национальные интересы на второй план и проявляли солидарность с французским партнером. Но Меркель уже несколько месяцев разговаривает с Францией в другом тоне. В европейской политике Германии произошла смена парадигмы.
Теперь же, в разгар кризиса, ни одна из сторон не проявляет готовности идти на компромиссы. Нижней точки в современной истории отношения двух стран достигли в позапрошлый понедельник.
Меркель пригласила Саркози на рабочий ужин в ведомстве канцлера в Берлине. Обсудить планировалось подготовку к встрече ЕС, намечавшейся на прошлый четверг, и заодно - перспективы европейского экономического правительства. В том, что затем произошло, не было никакой трагедии. Но небольшого изменения протокола хватило, чтобы за несколько часов возникло серьезное осложнение.
Перед Елисейским дворцом уже ждал эскорт мотоциклистов, на берлинском аэродроме как раз приземлился самолет с журналистами на борту, когда один из французских дипломатов объявил, что запланированная встреча перенесена. Звучало это так, будто бы ответственность ложилась на немецкую сторону. Из Парижа поступило лаконичное сообщение: "По предложению администрации канцлера встреча перенесена на понедельник, 14.00 часов".
Это было не совсем ложью, но и полной правдой тоже не было. Однако остановить волну негативных эмоций уже не удалось. На сей раз "немцы отбросили церемонии и хлопнули дверью", писала по следам событий французская интернет-служба Mediapart. Да и другие интерпретировали отказ в последнюю минуту как недоброе предзнаменование: "Тут уж никого не обманешь: теперь ясно видно, что в отношениях между Парижем и Берлином жутко запахло гарью", - высказалась газета Sud-Ouest.
Так что же произошло? От Меркель действительно поступило предложение передвинуть встречу на два часа. Но из Елисейского дворца уже в первой половине дня был звонок пресс-секретарю правительства Германии Ульриху Вильгельму с предложением намеченную на ранний вечер встречу с госпожой канцлер перенести вообще на другой день. Дескать, для подготовки к обсуждению спорных вопросов требуется время, аргументировал глава администрации французского президента Николя Саркози.
Причина: Париж опасался, что во время рабочего ужина ни о чем серьезном договориться не удастся. Поскольку уже до этого советник канцлера по европейской политике Уве Корзепиус довел до сведения французов, что в этот день единой позиции по общему экономическому правительству выработано не будет.
Ангела Меркель находилась в это время на закрытом заседании кабинета, на котором обсуждались решения коалиции по сокращению бюджетных расходов. Из-за этого Вильгельм смог переговорить с канцлером только в полдень. Ангела Меркель ничего против переноса встречи не имела и решила сама позвонить Саркози. В первые послеобеденные часы Меркель и Саркози договорились встретиться ровно на неделю позже. Но парижские журналисты уже летели в Берлин.
"Я оказался бы недостаточно подготовлен к дискуссии с нею", - признал в позапрошлую среду в кругу близких друзей Саркози. Посольство Франции в Берлине слишком поздно прислало ему подробный анализ немецких предложений по сокращению бюджетных статей. Один из близких сотрудников президента сообщил, что Саркози опасался вопросов французских журналистов о снижении государственных расходов, а ответов на них у него не было.
Тем не менее Елисейский дворец не захотел исправить впечатление, будто канцлер Германии нелюбезно обошлась с президентом. И это тоже характеризует нынешнее состояние отношений между Берлином и Парижем. В течение нескольких дней дипломаты и французская пресса негодовали по поводу этого инцидента ("Теперь у нее нет времени даже съесть с Саркози по тарелке кислой капусты!").
На гораздо больший масштаб проблемы указал экс-премьер Доминик де Вильпен. Одна фраза, сказанная им, ставит под сомнение все, что было достигнуто за полвека двусторонних отношений, и ее никто не опроверг: "Германия перестала доверять Франции".
{PAGE}
Почти 50 лет германо-французский тандем, негласно раз-делив задачи и обязанности, продвигал идею строительст-ва единой Европы. Германия, расколотая и обремененная долгами прошлого, встала на ноги и сделалась экономической державой, но в политике держалась на вторых ролях. Франция же, напротив, с самого начала видела в дружбе с Германией способ захватить лидерство в Европе.
Тем не менее в течение десятилетий примирение было лейтмотивом в отношениях между соседями. Существует целый ряд трогательных сюжетов и сцен, в которых бывшие вековые противники стояли плечом к плечу: Конрад Аденауэр и Шарль де Голль в 1962 году на общей мессе в Реймсском соборе; Франсуа Миттеран и Гельмут Коль в 1984 году рука об руку перед захоронениями павших в Вердене; и, наконец, Меркель и Саркози в ноябре 2009 года у могилы Неизвестного солдата под Триумфальной аркой в Париже. На торжествах в память окончания Первой мировой войны Германия была представлена канцлером впервые.
Правда и другое: взаимопонимание в дуэтах лидеров Франции и Германии часто устанавливалось не сразу. Жорж Помпиду и Вилли Брандт долгое время питали антипатию друг к другу, но все-таки француз восточную политику Брандта поддержал.
В отличие от предшественников Валери Жискар д'Эстен и Гельмут Шмидт сначала на постах министров финансов, а позднее и лидеров своих стран имели сходные экономические убеждения и могли договариваться напрямую, пользуясь английским языком. Недавно они вместе выступили в газете Zeit и, сожалея о рецидивах прежних хворей в германо-французских отношениях, об-ратили настоятельный призыв к Ангеле Меркель и Николя Саркози "идти путем, избранным их предшественниками, ради того чтобы сохранить надежность евро". Только в этом случае, заявили они, удастся спасти единую Европу.
А вот Герхард Шрёдер и Жак Ширак сошлись далеко не сразу. Но зато потом они стали настоящими друзьями. Их сплотило неприятие войны в Ираке. Позднее Шрёдер признается, что только благодаря Шираку он научился "понимать и любить французов".
Впрочем, к тому времени падение Берлинской стены и воссоединение Германии уже изменили соотношение сил в Европе. Германия перестала быть восточным рубежом Европы, а оказавшись в ее центре, вновь обратила свои взоры на восток. На стыке 1989-1990 годов парижские газеты вопрошали: "Что же, опять пора бояться немцев?"
С того времени политический класс Франции преследует страх, что воссоединенная Германия постепенно станет уделять больше внимания своим национальным интересам и действовать по своему усмотрению, не обращая внимания на соседей. Если оценивать происходящее с позиции Парижа, опасения эти все чаще находят подтверждение.
В результате греческого кризиса, считают французы, Европа выстроилась в кильватере Германии. У немцев появился высокомерный тон. "Ангела Меркель настояла на своем и получила что хотела, - пишет информационный журнал Marianne, - привлечен Международный валютный фонд, введены более строгие бюджетные правила, отвергнута идея европейского экономического правительства со сколько-нибудь серьезными полномочиями". Госпожа канцлер мечтает о "Священной Германской Евроимперии", говорится в одном комментарии.
И в текущей актуальной политике мало что ладится. Парижский политолог и эксперт по Германии Анри Менудьи глубоко встревожен тем, что, "несмотря на основательную дипломатическую инфраструктуру и многочисленные каналы связи, обе стороны регулярно совершают несогласованные шаги". За этим стоит неприкрытая борьба за лидерство в Европе: "Меркель и Саркози не способны мыслить в категориях будущего, они всего лишь слесари в ремонтной мастерской еврокапитализма. Для них главное, кто из них получит право верховодить в Европе".
Кризис с евро предоставил Саркози новую желанную возможность проявить себя. Она ему очень кстати: уже несколько месяцев рейтинги популярности президента крайне низки, намеченная реформа пенсионной системы вызывает по всей стране протесты, а в 2012 году - опять выборы. К тому времени он очень хочет выглядеть в глазах избирателей бывалым кризисным менеджером. Ему на руку, что в 2011 году к Франции перейдет председательство и в "Восьмерке" G8, и в "Двадцатке" G20. Французский президент помнит, как нерешительна была Меркель, когда нужно было реагировать на резкое обострение кризиса в Греции. Ее замедленная реакция привела к колоссальному ущербу, утверждает Саркози: "В январе кризис стоил бы нам 15 миллиардов, а ныне приходится выкладывать 750".
В начале мая на специальном саммите стран зоны евро в Брюсселе он ошарашил Меркель сразу по ее прибытии планом "спасательных мер", который он выработал вместе с Сильвио Берлускони. "Сейчас будем его принимать", - заявил Саркози. Меркель холодно ответила, что ничего принимать не будет.
Потом она спросила, как обстоит дело с принципом консенсуса и как рассчитывалась процентная ставка. Это частности, возразил Саркози, их можно уточнить позже, ведь дело идет о спасении евро. Меркель ответила, что она будет принимать решение только после согласования всех деталей. И настояла на своем. Принятие плана было отложено, министрам финансов поручили сначала утрясти подробности. Однако это не помешало Саркози объявить на следующее утро, что его предложения "на 95%" приняты. Меркель была в ярости.
И так случается часто, когда сталкиваются мадам Нет и месье Duracell.
Берлин предпринимает попытки притормозить турбо-француза. А в Париже тем временем крепнет впечатление, что обсуждать проблемы с немцами не имеет никакого смысла, ибо они "при любом раскладе стараются настоять на своем", как утверждает Клер Демесмэ из Общества внешней политики.
В позапрошлую среду Ангела Меркель выступила перед экономическим советом ХДС. Подозрений французов она не развеяла. Госпожа канцлер ясно дала понять, что не намерена отступать от своей бескомпромиссной позиции в дискуссии о будущем еврозоны. Она сказала, что Европейскому союзу надлежит учитывать интересы тех, кто сильнее, тогда у него будет возможность помогать и тем, кто слабее. И, между прочим, она собирается и впредь говорить то, что думает: "Если откровенность уже и между друзьями невозможна, значит, дела ЕС совсем плохи".
Есть ли еще надежда спасти альянс Германии и Франции? Для этого Германии нужно чуть-чуть офранцузиться, а Франции - перед лицом кризиса - несколько онемечиться, рекомендует один парижский дипломат. Иными словами: французам пора наконец начать экономить, а немцам - больше тратить.
Но пока Германия выглядит все еще очень по-немецки.
Полвека германо-французские отношения служили двигателем европейской политики. Теперь они переживают кризис. Французы упрекают соседей в эгоизме, хотя последнюю рабочую встречу отменил не Берлин, а Париж. Говорят, она иногда называет его "маленьким Наполео-ном". Он еще два года назад заявлял, что симпатизирует ей намного сильнее, чем пишут некоторые журналисты. Когда они здороваются, он имитирует два поцелуйчика - в правую щеку и в левую. Она всегда чуточку ближе, чем принято, приближает к его лицу свое, для нее этот ритуал непри-вычен.
Поначалу Ангела Меркель даже смотрела старые фильмы с Луи де Фюнесом, чтобы лучше понять этого француза: Николя Саркози, юркого и спонтанного президента, который может во вторник принять грузинского коллегу Саакашвили, а в пятницу продать Путину вертолетоносец, сначала выступать против, а на следующий день - за вмешательство государства в экономику своей страны. Этого политика, неуемная активность которого принесла ему сравнение с батарейкой Duracell.
Ангела Меркель, протес-тантка, замужем за профессором по квантовой химии, и Николя Саркози, мажорный президент, женатый на пе-вице, с самого начала не выглядели идеальной парой. Но в течение долгого времени они старались, чтобы это не бросалось в глаза, - из уважения друг к другу. Они не хотели, чтобы несовместимость их характеров отражалась на отношениях между странами.
Это время прошло, когда грянул греческий кризис. "Еще никогда расхождения между канцлером Германии и французским президентом не были так велики", - пишет парижская Figaro. "Отношения между Францией и Германией совершенно разладились", - вторит еженедельник Le Point. "Самое неприятное, - комментирует региональная газета Ouest-France, - что во взаимном отторжении не так уж много личного, значит, корни его глубже".
Вывод, что разногласия меж-ду Германией и Францией проистекают не из чьих-то капризов, а отражают фундаментальные расхождения, стал окончательно очевидным в период экономического и финансового кризиса. Франция считает, что нужно создать общее европейское экономическое правительство шестнадцати стран зоны евро с собственным секретариатом. А Германия именно этого не хочет ни в коем случае.
Меркель желает говорить с французами о бюджетной дисциплине и о том, как сократить государственные рас-ходы. Саркози заявляет, что все эти планы "потуже затя-нуть пояса" только заведут еще глубже в рецессию. Германия требует штрафовать страны, хронически погрязшие в бюджетном дефиците, и даже исключать их из еврозоны. Франция видит в этом отступление от европейской идеи.
Саркози вообще избегает произносить слово rigueur, обозначающее бюджетную дисциплину. При этом только долги французской систе-мы социального страхования в текущем году превышают 30 млрд евро, дефицит французского бюджета на 2010 год оценивается в 165 млрд, внешняя торговля сократилась в 2009 году на 17%.
Это основные темы конфликтов и споров, уже давно омрачающие отношения между Францией и Германией. Рост экономики Франции по традиции опирается на потребление, а конъюнктура в Германии зависит от успехов в экспорте. Французы не любят жить по средствам. И это традиция давняя. Сбалансированного бюджета Франция не видела уже три десятка лет.
А теперь вот добавилось еще одно обстоятельство: нарушилось "неустойчивое равновесие" (l'equilibre du desquilibre) между двумя странами, которое так превозносили. Долгое время Франция была в политике гигантом, а в экономике - карликом. А Германия - наоборот. Именно это и определяло отношения в течение десятилетий. Канцлеры Германии отодвигали национальные интересы на второй план и проявляли солидарность с французским партнером. Но Меркель уже несколько месяцев разговаривает с Францией в другом тоне. В европейской политике Германии произошла смена парадигмы.
Теперь же, в разгар кризиса, ни одна из сторон не проявляет готовности идти на компромиссы. Нижней точки в современной истории отношения двух стран достигли в позапрошлый понедельник.
Меркель пригласила Саркози на рабочий ужин в ведомстве канцлера в Берлине. Обсудить планировалось подготовку к встрече ЕС, намечавшейся на прошлый четверг, и заодно - перспективы европейского экономического правительства. В том, что затем произошло, не было никакой трагедии. Но небольшого изменения протокола хватило, чтобы за несколько часов возникло серьезное осложнение.
Перед Елисейским дворцом уже ждал эскорт мотоциклистов, на берлинском аэродроме как раз приземлился самолет с журналистами на борту, когда один из французских дипломатов объявил, что запланированная встреча перенесена. Звучало это так, будто бы ответственность ложилась на немецкую сторону. Из Парижа поступило лаконичное сообщение: "По предложению администрации канцлера встреча перенесена на понедельник, 14.00 часов".
Это было не совсем ложью, но и полной правдой тоже не было. Однако остановить волну негативных эмоций уже не удалось. На сей раз "немцы отбросили церемонии и хлопнули дверью", писала по следам событий французская интернет-служба Mediapart. Да и другие интерпретировали отказ в последнюю минуту как недоброе предзнаменование: "Тут уж никого не обманешь: теперь ясно видно, что в отношениях между Парижем и Берлином жутко запахло гарью", - высказалась газета Sud-Ouest.
Так что же произошло? От Меркель действительно поступило предложение передвинуть встречу на два часа. Но из Елисейского дворца уже в первой половине дня был звонок пресс-секретарю правительства Германии Ульриху Вильгельму с предложением намеченную на ранний вечер встречу с госпожой канцлер перенести вообще на другой день. Дескать, для подготовки к обсуждению спорных вопросов требуется время, аргументировал глава администрации французского президента Николя Саркози.
Причина: Париж опасался, что во время рабочего ужина ни о чем серьезном договориться не удастся. Поскольку уже до этого советник канцлера по европейской политике Уве Корзепиус довел до сведения французов, что в этот день единой позиции по общему экономическому правительству выработано не будет.
Ангела Меркель находилась в это время на закрытом заседании кабинета, на котором обсуждались решения коалиции по сокращению бюджетных расходов. Из-за этого Вильгельм смог переговорить с канцлером только в полдень. Ангела Меркель ничего против переноса встречи не имела и решила сама позвонить Саркози. В первые послеобеденные часы Меркель и Саркози договорились встретиться ровно на неделю позже. Но парижские журналисты уже летели в Берлин.
"Я оказался бы недостаточно подготовлен к дискуссии с нею", - признал в позапрошлую среду в кругу близких друзей Саркози. Посольство Франции в Берлине слишком поздно прислало ему подробный анализ немецких предложений по сокращению бюджетных статей. Один из близких сотрудников президента сообщил, что Саркози опасался вопросов французских журналистов о снижении государственных расходов, а ответов на них у него не было.
Тем не менее Елисейский дворец не захотел исправить впечатление, будто канцлер Германии нелюбезно обошлась с президентом. И это тоже характеризует нынешнее состояние отношений между Берлином и Парижем. В течение нескольких дней дипломаты и французская пресса негодовали по поводу этого инцидента ("Теперь у нее нет времени даже съесть с Саркози по тарелке кислой капусты!").
На гораздо больший масштаб проблемы указал экс-премьер Доминик де Вильпен. Одна фраза, сказанная им, ставит под сомнение все, что было достигнуто за полвека двусторонних отношений, и ее никто не опроверг: "Германия перестала доверять Франции".
{PAGE}
Почти 50 лет германо-французский тандем, негласно раз-делив задачи и обязанности, продвигал идею строительст-ва единой Европы. Германия, расколотая и обремененная долгами прошлого, встала на ноги и сделалась экономической державой, но в политике держалась на вторых ролях. Франция же, напротив, с самого начала видела в дружбе с Германией способ захватить лидерство в Европе.
Тем не менее в течение десятилетий примирение было лейтмотивом в отношениях между соседями. Существует целый ряд трогательных сюжетов и сцен, в которых бывшие вековые противники стояли плечом к плечу: Конрад Аденауэр и Шарль де Голль в 1962 году на общей мессе в Реймсском соборе; Франсуа Миттеран и Гельмут Коль в 1984 году рука об руку перед захоронениями павших в Вердене; и, наконец, Меркель и Саркози в ноябре 2009 года у могилы Неизвестного солдата под Триумфальной аркой в Париже. На торжествах в память окончания Первой мировой войны Германия была представлена канцлером впервые.
Правда и другое: взаимопонимание в дуэтах лидеров Франции и Германии часто устанавливалось не сразу. Жорж Помпиду и Вилли Брандт долгое время питали антипатию друг к другу, но все-таки француз восточную политику Брандта поддержал.
В отличие от предшественников Валери Жискар д'Эстен и Гельмут Шмидт сначала на постах министров финансов, а позднее и лидеров своих стран имели сходные экономические убеждения и могли договариваться напрямую, пользуясь английским языком. Недавно они вместе выступили в газете Zeit и, сожалея о рецидивах прежних хворей в германо-французских отношениях, об-ратили настоятельный призыв к Ангеле Меркель и Николя Саркози "идти путем, избранным их предшественниками, ради того чтобы сохранить надежность евро". Только в этом случае, заявили они, удастся спасти единую Европу.
А вот Герхард Шрёдер и Жак Ширак сошлись далеко не сразу. Но зато потом они стали настоящими друзьями. Их сплотило неприятие войны в Ираке. Позднее Шрёдер признается, что только благодаря Шираку он научился "понимать и любить французов".
Впрочем, к тому времени падение Берлинской стены и воссоединение Германии уже изменили соотношение сил в Европе. Германия перестала быть восточным рубежом Европы, а оказавшись в ее центре, вновь обратила свои взоры на восток. На стыке 1989-1990 годов парижские газеты вопрошали: "Что же, опять пора бояться немцев?"
С того времени политический класс Франции преследует страх, что воссоединенная Германия постепенно станет уделять больше внимания своим национальным интересам и действовать по своему усмотрению, не обращая внимания на соседей. Если оценивать происходящее с позиции Парижа, опасения эти все чаще находят подтверждение.
В результате греческого кризиса, считают французы, Европа выстроилась в кильватере Германии. У немцев появился высокомерный тон. "Ангела Меркель настояла на своем и получила что хотела, - пишет информационный журнал Marianne, - привлечен Международный валютный фонд, введены более строгие бюджетные правила, отвергнута идея европейского экономического правительства со сколько-нибудь серьезными полномочиями". Госпожа канцлер мечтает о "Священной Германской Евроимперии", говорится в одном комментарии.
И в текущей актуальной политике мало что ладится. Парижский политолог и эксперт по Германии Анри Менудьи глубоко встревожен тем, что, "несмотря на основательную дипломатическую инфраструктуру и многочисленные каналы связи, обе стороны регулярно совершают несогласованные шаги". За этим стоит неприкрытая борьба за лидерство в Европе: "Меркель и Саркози не способны мыслить в категориях будущего, они всего лишь слесари в ремонтной мастерской еврокапитализма. Для них главное, кто из них получит право верховодить в Европе".
Кризис с евро предоставил Саркози новую желанную возможность проявить себя. Она ему очень кстати: уже несколько месяцев рейтинги популярности президента крайне низки, намеченная реформа пенсионной системы вызывает по всей стране протесты, а в 2012 году - опять выборы. К тому времени он очень хочет выглядеть в глазах избирателей бывалым кризисным менеджером. Ему на руку, что в 2011 году к Франции перейдет председательство и в "Восьмерке" G8, и в "Двадцатке" G20. Французский президент помнит, как нерешительна была Меркель, когда нужно было реагировать на резкое обострение кризиса в Греции. Ее замедленная реакция привела к колоссальному ущербу, утверждает Саркози: "В январе кризис стоил бы нам 15 миллиардов, а ныне приходится выкладывать 750".
В начале мая на специальном саммите стран зоны евро в Брюсселе он ошарашил Меркель сразу по ее прибытии планом "спасательных мер", который он выработал вместе с Сильвио Берлускони. "Сейчас будем его принимать", - заявил Саркози. Меркель холодно ответила, что ничего принимать не будет.
Потом она спросила, как обстоит дело с принципом консенсуса и как рассчитывалась процентная ставка. Это частности, возразил Саркози, их можно уточнить позже, ведь дело идет о спасении евро. Меркель ответила, что она будет принимать решение только после согласования всех деталей. И настояла на своем. Принятие плана было отложено, министрам финансов поручили сначала утрясти подробности. Однако это не помешало Саркози объявить на следующее утро, что его предложения "на 95%" приняты. Меркель была в ярости.
И так случается часто, когда сталкиваются мадам Нет и месье Duracell.
Берлин предпринимает попытки притормозить турбо-француза. А в Париже тем временем крепнет впечатление, что обсуждать проблемы с немцами не имеет никакого смысла, ибо они "при любом раскладе стараются настоять на своем", как утверждает Клер Демесмэ из Общества внешней политики.
В позапрошлую среду Ангела Меркель выступила перед экономическим советом ХДС. Подозрений французов она не развеяла. Госпожа канцлер ясно дала понять, что не намерена отступать от своей бескомпромиссной позиции в дискуссии о будущем еврозоны. Она сказала, что Европейскому союзу надлежит учитывать интересы тех, кто сильнее, тогда у него будет возможность помогать и тем, кто слабее. И, между прочим, она собирается и впредь говорить то, что думает: "Если откровенность уже и между друзьями невозможна, значит, дела ЕС совсем плохи".
Есть ли еще надежда спасти альянс Германии и Франции? Для этого Германии нужно чуть-чуть офранцузиться, а Франции - перед лицом кризиса - несколько онемечиться, рекомендует один парижский дипломат. Иными словами: французам пора наконец начать экономить, а немцам - больше тратить.
Но пока Германия выглядит все еще очень по-немецки.
Читайте на смартфоне наши Telegram-каналы: Профиль-News, и журнал Профиль. Скачивайте полностью бесплатное мобильное приложение журнала "Профиль".
