Этой осенью госкорпорация «Ростех» празднует 10‑летний юбилей. Указ о ее создании был подписан в ноябре 2007 года. Главное, чем она запомнилась за эти годы, – активным, а то и агрессивным сбором под свое начало всевозможных активов. Постепенно «Ростех» превратился в гиганта, распоряжающегося почти всей наукоемкой промышленностью страны: ничего не производит самостоятельно, но контролирует финансовые потоки и всем управляет с помощью разросшегося бюрократического аппарата. Насколько эффективно он работает, сказать невозможно: полная финансовая отчетность за все годы не была опубликована ни разу.

Зато имеется амбициозная стратегия развития, согласно которой в недалеком будущем «Ростех» сравняется по выручке с мировыми лидерами – Samsung, Boeing, General Electric. Правда, собеседники «Профиля» оценивают эти планы скептически: ни по увеличению доли гражданской продукции, ни по привлечению в проекты частных инвесторов особых перспектив у «Ростеха» сегодня не просматривается. Реальность гораздо прозаичнее: любые успехи корпорации достигаются благодаря ее гендиректору Сергею Чемезову, другу Владимира Путина, «выбивающему» все новые госзаказы, субсидии и преференции. И если по какой-либо причине 65‑летний Чемезов оставит свой пост, как полагают многие эксперты, дни «Ростеха» как единого организма будут сочтены.

От пушек до игрушек

«Ростех» присутствует в медиапространстве реже, чем того заслуживает: по своим масштабам это одна из крупнейших госкорпораций, больше только «Газпром», «Роснефть», Сбербанк, РЖД и ВТБ. А по числу сотрудников (453 тыс.) промышленный колосс уступает только РЖД (759 тыс.) и «Газпрому» (467 тыс.); у Сбербанка – 330 тыс., у «Роснефти» – 260 тыс., у ВТБ – 95 тыс. Первоначально планировалось передать «Ростеху» не более 250 оборонных заводов, но уже к 2009 году корпорация получила на свой баланс 437 предприятий, а к настоящему моменту это число возросло до 663 организаций, расположенных в 60 регионах РФ. Их объединяет сложная структура управления: «Ростех» делится на кластеры, кластеры – на холдинги (9 оборонных и 6 гражданских), те – на субхолдинги и, наконец, на отдельные компании. Кроме того, в корпорацию входят 32 организации прямого управления.

Спектр продукции, выпускаемой под эгидой «Ростеха», необычайно широк: авиационные двигатели и парашюты, ракетные комплексы и пистолеты, оптика и средства связи, легковые автомобили и грузовики, компьютеры и смартфоны, титан и лекарства… Корпорация выступает и разработчиком недр (добывая янтарь в Калининградской области, медь – на Удоканском, уголь – на Огоджинском месторождениях, золото – в «Сухом Логе»), и девелопером (строя больницы и роддома, реконструируя аэропорт Иркутска), и банкиром (в лице своей «дочки» Новикомбанка).

Эта «махина» сложилась не сразу. Только получение управляющих полномочий по переданным заводам растянулось на несколько лет, когда корпорация еще называлась «Ростехнологиями». В 2013 году прошел ребрендинг стоимостью $1,5 млн со сменой названия на «Ростех» и презентацией стильного логотипа. В 2014 году было объявлено о завершении консолидации активов. Хотя отдельные процессы продолжаются до сих пор. В феврале этого года «Рос-тех» решил слить воедино «Объединенную приборостроительную корпорацию» и концерн «Росэлектроника», в марте объявил о планах поглотить монополиста авиационной отрасли – «Объединенную авиастроительную корпорацию».

Стремление «дотянуться до всего» не встречает понимания у экспертов. «Как один человек не может разбираться во всем сразу, так и компания работает эффективнее, если сосредоточивается на одном направлении, – рассуждает финансовый аналитик компании Gerchik&Co Виктор Макеев. – Достаточно обратиться к западным примерам: McDonalds, Coca-Cola, Apple, Microsoft – они заняли свою нишу и создают уникальный продукт, привлекая этим инвесторов и расширяя бизнес. «Ростех» сдерживает сложность управления всем хозяйством из единого центра, тем более государственного. Объединение оборонных предприятий выглядело логично, контроль властей в этой сфере оправдан. Но зачем наращивать непрофильные активы?»

«Одно дело – рыночный процесс, когда более эффективные игроки выдавливают менее эффективных, – добавляет экономист Владимир Милов. – Но здесь мы имеем дело с административной консолидацией ради консолидации. Задача одна: поглотить все по периметру. Дня не хватит, чтобы перечислить все, что вошло в «Ростех». Выстраивается некий «СССР‑2», хотя даже в Союзе машиностроительный комплекс не был настолько централизован – наоборот, были разные министерства, главки, производственные объединения, конкурирующие друг с другом».

Справок не даем

Оценить выбранный «Ростехом» курс тем сложнее, что детальных данных о его деятельности в открытых источниках нет. В пресс-релизах корпорации фигурируют оптимистичные цифры: в 2009 году ее выручка составляла 511 млрд рублей, а общий убыток – 61 млрд, сейчас же годовая выручка превышает 1 трлн, а убытки сменились прибылью. Но на деле проследить динамику за 10 лет нельзя: во‑первых, корпорация разжилась новыми активами, во‑вторых, до 2013 года подсчет велся по стандартам Российского стандарта бухгалтерского учета – РСБУ, не исключавшим повторный счет.

Лишь к 2014 году была разработана методология для оценки работы «Ростеха» по международным стандартам финансовой отчетности (МСФО), позволяющим вычислить консолидированные показатели. Но и после этого в «Ростехе» не стали откровенничать: будучи не акционерным обществом, обязанным предоставлять отчетность в системе раскрытия информации, а госкорпорацией (перед которой законодательство не ставит подобных условий), «Ростех» указывает в годовых отчетах на своем сайте лишь базовые параметры – выручку и прибыль. Они растут: с 965 млрд и 34 млрд рублей соответственно в 2014 году до 1,27 трлн и 88 млрд в 2016‑м. Но ни источников поступлений, ни баланса активов, ни объема свободных средств, ни объема задолженности из этих отчетов узнать невозможно.

Нет готовой статистики и по тому, в каком объеме и под каким предлогом «Ростех» получает господдержку. Тем более что схемы встречаются разные: Минфин может перечислять деньги и самому «Ростеху», и напрямую предприятиям по федеральным целевым программам. Как обмолвился в апреле этого года Сергей Чемезов, в 2016 году на инвестиционные проекты корпорации было выделено почти 100 млрд бюджетных средств.

Цифр для анализа недостаточно, сетуют эксперты. «Когда у организации много направлений деятельности, очень легко сделать общую позитивную отчетность. При этом отдельные направления могут быть совсем не эффективными», – говорит Макеев.

«Стыд и позор, что такая структура не имеет своей отчетности в XXI веке. Я хотел бы увидеть обоснование ее экономической модели, но ведь никто не покажет, – разводит руками Милов. – Когда в конце 90‑х началось внедрение МСФО, прогрессивные управляющие вроде Чубайса, Ходорковского, Алекперова сами ускоряли переход своих предприятий на эти стандарты. Судя по тому, с какой неохотой на них перешел «Ростех», можно сделать определенные выводы о его философии». По словам экономиста, получить представление о динамике «Ростеха» можно, лишь изучив отчетность десятков и сотен его предприятий по отдельности, что выглядит неподъемной задачей.

«Ростех» прокормит всех

Вместе с тем положение дел на различных предприятиях сильно различается. «Хорошую отчетность показывают производитель титана ВСМПО-АВИСМА и заводы, работающие на экспорт вооружений, – говорит Милов. – Но они были успешными и до вхождения в «Ростех» – в чем тогда смысл слияния, где синергия? Остальное выглядит кисло: Новикомбанк, «АвтоВАЗ», фармацевтика – везде убытки, проекты откладываются, замораживаются. То есть центров прибыли, которые кормят корпорацию, не так много».

Директор Центра анализа стратегий и технологий (ЦАСТ) Руслан Пухов называет «чемпионом» внутри «Ростеха» концерн «Калашников»: «Но это получилось не благодаря госучастию, а вопреки – в концерне тон задает частный менеджмент, – оговаривается он. – Среди же государственных холдингов есть относительно благополучные («Радиоэлектронные технологии»), другие существуют ни шатко ни валко («Росэлектроника»), а где-то вообще полный провал («Созвездие», «Вега»). Есть целый ряд предприятий, которые вообще есть только на бумаге – там числится только управленческий аппарат. В общем, «Ростех» пришел к типично российской концепции: один с сошкой, семеро с ложкой или один мужик двух генералов кормит». Кстати, в 2014 году общая численность управленцев в «Ростехе» достигала 100 тыс. человек – почти 20% штата против 5–10% у зарубежных концернов.

Между тем в самом «Ростехе» гордятся приведением предприятий к единому знаменателю, подчеркивая, что в 2009 году, на момент передачи активов, 148 из них были в предкризисном и кризисном состоянии, 28 – в стадии банкротства. Сейчас же «утопающие» спасены и ведут хозяйственную деятельность. Но собеседники «Профиля» сомневаются, что в этом есть заслуга «Ростеха». «Надо понимать, за чей счет было спасение, – уточняет Милов. – Если бы руководство «Ростеха» вытащило их самостоятельно, силой менеджерского гения – это одно, а если идет постоянная апелляция к господдержке, значит, «спасение» ложится на шею налогоплательщиков. Многое зависит от непрямой помощи, например, треть продаж отечественных «легковушек» обеспечивается за счет субсидируемых государством автокредитов. В балансе «АвтоВАЗа» это не учитывается, но на самом деле это поддержка им, иначе продажи рухнут. То же касается реструктуризации и пролонгации кредитов оборонным заводам, на которую пошли госбанки. Поскольку это кредиты под ненадежные активы, банки вынуждены создавать резервы, что в принципе ведет к удорожанию денег, росту процентных ставок. Реструктуризация 2008–2009 годов явно аукнулась банкам во время нынешнего кризиса, и еще неизвестно, когда и где снова «громыхнет».

Еще одним предметом гордости «Ростеха», судя по реляциям в годовых отчетах, является социальная работа. По данным корпорации, 21 из ее предприятий является градообразующим, и в разгар кризиса на них удалось избежать масштабных сокращений и социальных взрывов. Не жалеет денег «Ростех» и на благотворительные проекты: в 2015 году 2 млрд рублей было выделено на улучшение жилищных условий сотрудников, 2,8 млрд – на помощь вузам. Но и это скорее не красит корпорацию, возражают эксперты. «Соцнагрузка тормозит развитие «Ростеха», – констатирует партнер практики Промышленность консалтинговой группы «НЭО Центр» Александр Ракша. – Если стоит задача построить эффективную корпорацию, то она не должна выполнять социальные функции за государство».

Не в службу, а в дружбу

Как справляется со своими обязанностями руководитель «Ростеха» Сергей Чемезов, без финансовой отчетности судить тоже непросто. Другое дело, что сама суть работы Чемезова, давнего друга Владимира Путина, имеет мало общего с предпринимательством. С будущим президентом РФ Сергей Чемезов познакомился во время совместной работы в спецслужбах на территории ГДР в 1980‑х годах, а с началом московской карьеры Путина стал одним из главных его соратников. В отличие от некоторых других «друзей Путина», Чемезов сохраняет нейтральный и подчеркнуто деловой имидж, не фигурируя в коррупционных скандалах.

Однако силу Чемезова как аппаратного игрока трудно недооценить. Еще на этапе формирования «Ростехнологий» против имущественных притязаний новой корпорации выступило полправительства. Эльвира Набиуллина, возглавлявшая Минэкономразвития, возражала против передачи «Ростехнологиям» не связанных с ОПК активов, а тогдашний министр финансов Алексей Кудрин предрекал, что деятельность корпорации будет непрозрачна. Однако Чемезов отбил все выпады, обвинив критиков в стремлении «завести реальное дело в тупик».

В дальнейшем примеры успешного лоббизма в пользу «Ростеха» встречались регулярно. Готовясь к вводу сбора для водителей большегрузов за пользование федеральными трассами («Платон»), Росавтодор должен был выбрать оператора для взимания платы, но по настоянию Чемезова (из-за недопустимости «утечки из России чувствительной информации») конкурс был отменен, и оператором назначили «дочку» «Ростеха». На волне санкций Чемезов заговорил о медицинской безопасности России – вскоре указами Путина «Ростех» получил доли в медицинских предприятиях «Микроген» и «Синтез».

После принятия антитеррористического «пакета Яровой» «Ростех» проявил заинтересованность в разработке инфраструктуры для хранения сотовых данных за 10,3 млрд рублей. В феврале нынешнего года контракт без конкурса получила еще одна «дочка», «РТ-проектные технологии», – теперь на эксплуатацию единой информационной системы закупок на 2017–2018 годы. А весной на волне обеспокоенности Владимира Путина состоянием подмосковных свалок власти вернулись к проекту возведения по стране сети мусороперерабатывающих заводов, и тут выяснилось, что подрядчик тоже определен заранее, и это снова «Ростех».

«Это стандартная схема для Чемезова – пробить какой-то эксклюзив, создать денежный поток из ничего. Чуть что, он вспоминает про госбезопасность. Недавно Путин заявил о том, что будущее России за искусственным интеллектом. Наверняка под это создадут еще одну «дочку» «Ростеха», – иронизирует Владимир Милов. «Чемезов, пожалуй, самый эффективный лоббист в стране. Никому не надо дважды повторять, чей он друг. Если бы не личность гендиректора, мы бы давно поняли, что «Ростех» нежизнеспособен», – утверждает Руслан Пухов.

«Чемезов в публичном поле действует менее агрессивно, чем Сечин, – продолжает Милов. – Это советский чиновник, который думает, что стал бизнесменом».

Созданный лично «под Чемезова», «Ростех» в его нынешнем виде, скорее всего, просуществует ровно столько, сколько функционер будет его возглавлять, заявил «Профилю» источник, близкий к Минобороны: «Чемезов уже немолод, и если он уйдет, другой управляющий не сможет сохранить организацию: она быстро развалится на части».

Замах на рубль

Пока же «Ростех» собирается укреплять свои позиции на мировом рынке: в стратегии развития корпорации намечено к 2035 году выйти на уровень Samsung, General Electric, Siemens и Boeing. При этом некоторые концерны – американский Northrop Grumman, итальянский Leonardo – «Ростех», по собственным оценкам, обгоняет уже сейчас. Хотя на деле по показателям операционной эффективности (рентабельности по чистой прибыли, выручке на одного сотрудника) российская корпорация заметно уступает что первым, что вторым.

Заявления о том, что «Ростех» хоть когда-либо догонит мировых лидеров, собеседники «Профиля» встречают с недоумением. «Даже если корпорация преодолеет уровень в $100 млрд выручки, этого может не хватить, потому что и Boeing, и Samsung сами продолжат расти, хоть и более низкими темпами, – говорит старший аналитик ИК «Фридом Финанс» Богдан Зварич. – Значит, нужно планировать скоростной догоняющий рост, а для него необходима и оптимизация своей структуры, и масштабные инвестиции».

С последним в «Ростехе» не спорят: объем необходимых вливаний в корпорации оценивают в 4,3 трлн рублей. Что же касается планируемых темпов роста, то они должны составить 17% в год, в полтора раза выше, чем сейчас (11% в 2016 году). Амбиции «Ростеха» должны быть подкреплены расчетом, настаивает директор Центра исследований сферы инноваций НИУ ВШЭ Станислав Розмирович: «Хотелось бы увидеть подробные планы, за счет чего должна вырасти выручка, но ничего подобного не публиковалось. Надеюсь, все не закончится на том, что на заводы директивно спустят задачу: выпустить на столько-то больше продукции».

Пока «Ростех» обнародовал только общий подход к реализации своих планов: признав, что на «военных» рынках наблюдаются невысокие темпы роста (около 5% в год), в корпорации увидели драйвером развития «умное» гражданское производство – телекоммуникации и робототехнику, светодиоды и композитные материалы. Согласно стратегии, нынешняя доля гражданской продукции «Ростеха» (30%, или 374 млрд рублей в 2016 году) к 2025‑му должна вырасти до 50%.

Правда, имеющиеся примеры показывают, насколько сложно будет это сделать. Так, наиболее известной гражданской инициативой «Ростеха» стал «первый российский смартфон» – YotaPhone, вложения в который оценивались в $50 млн. «Короче, Apple напрягся», – заявил премьер-министр Дмитрий Медведев в 2013 году, осматривая новейшую разработку. Но статистика продаж вряд ли заставила американскую компанию волноваться: за первые два года на рынке (2014–2015 гг.) своих хозяев обрели менее 100 тысяч YotaPhone 2 (для сравнения: Apple в 2016 году продала 216 млн смартфонов, Samsung – 309 млн), и по состоянию на 2016 год проект оставался убыточным.

Недавно же «Ростех» объявил о разработке российских планшетов: в начале сентября «электронные учебники» в качестве эксперимента были розданы школьникам в Свердловской области. Правда, местные СМИ сообщили, что под видом российского продукта учащиеся получили американскую модель enTourage eDGe 5‑летней давности. Авторы проекта выступили с опровержением, в котором, однако, признали, что за основу девайса действительно была взята американская разработка, но уже усовершенствованная в РФ и собранная в Китае.

«Демилитаризация производства – правильный курс, – соглашается Пухов. – Но реализовать его с российским ОПК будет крайне сложно. Все, что мы сделаем – хоть смартфон, хоть стиральную машину, хоть медтехнику, – не будет чем-то уникальным и, скорее всего, уступит зарубежным аналогам и по цене, и по качеству. По большинству номенклатуры подобных товаров мы отстали навсегда. У «Ростеха» же, с учетом специфики имеющихся предприятий, вообще руки связаны: как можно перестроить под «гражданку», скажем, завод по производству торпед? Так что 50% гражданской продукции не будет никогда, даже 30% – хороший результат. Впрочем, все зависит от того, как считать: покрась вертолет в «камуфляж» – и он военный, покрась в белый – будет медицинским».

Теневое министерство

Ни быстрый рост «Ростеха», ни изменение структуры производства невозможны без привлечения частного капитала, полагают эксперты. Признают это и в самой корпорации. Правда, соответствующий раздел в стратегии изложен пунктирно: возможной формой сотрудничества с инвесторами названо только «партнерство», целевых показателей по выходу государства из активов не намечено. Раньше о подобных планах говорили конкретнее: на этапе формирования «Ростехнологий» считалось, что по мере хозяйственного и финансового оздоровления ее предприятия будут выводиться на IPO. Но концепция поменялась: «IPO в ближайшее время вряд ли будет с учетом и политической, и экономической ситуации», – заявил в 2015 году Чемезов. «Из ситуативного решения под названием «Ростехнологии», принятого в свое время ради сохранения потенциала ОПК и перевооружения армии, мы получили конгломерат, который стал жить и развиваться по своим законам», – констатирует Розмирович.

Иногда приватизационные сделки все-таки случаются. Так, в этом году 12% акций «Вертолетов России» были проданы за $300 млн консорциуму ближневосточных инвесторов. Также правление «Ростеха» одобрило приватизацию 25% акций «Калашникова». Но чаще корпорация наотрез отказывается делиться собственностью: так, «АвтоВАЗ» с «КАМАЗом» как «стратегические активы» в любом случае останутся государственными, заявлял Чемезов в 2015 году. «Массовой приватизации точно не будет, – отмечает Руслан Пухов из ЦАСТ. – «Ростех» – как большая булка из некачественной муки: изюминки из нее – «Вертолеты России», «Калашников» – еще можно выклевать, а все остальное никому не сдалось даже в докризисные времена. Сейчас же бизнес-климат совсем плох: все инвесторы сидят на Западе, а у нас с ним снова холодная война, кто к нам пойдет? К тому же сложно инвестировать в корпорацию, где все секретно. Мол, дай денег, но не скажу зачем».

И все же с «Ростехом» пора что-то делать, призывает Пухов. «В 2007 году, когда создавали «Ростехнологии», наша экономика быстро росла, – напоминает эксперт. – Казалось, что мы сейчас создадим несколько корпораций на манер южнокорейских чеболей, закачаем туда денег, и они, как локомотивы, потянут за собой экономику. Сегодня ясно, что идея не удалась. И на 100% она не удалась с «Ростехом», который стал черной дырой по поглощению бюджетных денег, теневым министерством, притворяющимся корпорацией».

Главный же парадокс отмечает Виктор Макеев: взявшись курировать несырьевую промышленность, «Ростех» провозгласил своей миссией снижение зависимости экономики РФ от нефти и газа. Но как раз этот гигант и подавляет высокотехнологичный сектор, отодвигая все дальше в будущее свою благую цель. «Своих Apple и Microsoft в России никогда не будет – зачем «Ростеху» конкуренты? – поясняет эксперт. – Им просто не дадут вырасти – либо отожмут бизнес, либо они просто разорятся, не имея таких способностей к лоббированию. В стране и без того мало предпосылок для появления высокотехнологичных стартапов: программисты, инженеры эмигрируют за рубеж. Хоть чем-то заинтересовать их на родине могут только частные компании. Для государства было бы выгоднее давать льготы им, а не тратить деньги на «Ростех», у которого в любом случае мотивация ниже. Это же все государственное, а значит – ничье».