Архивная публикация 1999 года: "Серб и молот"
Слободан Милошевич явно вывел волшебную формулу власти, которая звучит примерно так: если каждое поражение народа обращать в собственную победу, можно оставаться у власти бесконечно долго.Вообще, у трех основных участников нынешнего Балканского кризиса подозрительно много общего. Ельцин и Милошевич -- в прошлом коммунисты, оба мертвой хваткой держатся за власть. А ставший сейчас чуть ли не классическим анекдот про Клинтона и Хиллари появился в Сербии намного раньше, чем в других странах. На бензоколонке Слободан видит друга детства своей супруги и ехидно говорит ей: "Сейчас ты жена президента, а кем бы ты была, если б вышла за него замуж?" "Женой президента",-- невозмутимо отвечает Мирьяна.
И мужа вашего, товарища Милошевича
Говорят, первой задатки будущего вождя разглядела в Милошевиче именно жена. В далекие 60-е годы Мира с подругой приехала навестить своего парня Слобу, служившего тогда в армии. Показывая подруге на многочисленные портреты Тито на улицах и в витринах магазинов, Мира сказала: "Придет время, и фотографии моего Слобы тоже будут повсюду". Слова оказались пророческими.
Будущий муж Мирьяны Маркович родился 20 августа 1940 года в небольшом городе Пожаревац в семье преподавателя Закона Божьего. Отец его был по национальности черногорцем, мать -- сербкой. (Именно поэтому югославский президент называет себя сербом, а его родной брат Борислав, нынешний посол СРЮ в Москве, считает себя черногорцем). Родители Слободана и Борислава быстро развелись, во многом из-за идеологических расхождений: мать Милошевича была убежденной коммунисткой. Слободана воспитывала именно она. Впрочем, о семье Милошевича вспоминают не только в этой связи.
И мать, и отец, и дядя нынешнего президента Югославии покончили жизнь самоубийством. Одни сербы говорят, что дурная наследственность не может не сказаться и на Милошевиче. Другие возражают: генетическая склонность к самоубийству у президента не замечена, разве что склонность к самоубийственным поступкам. Самоубийственным для всех сербов...
По свидетельству вхожих в эту семью людей, у Слободана и Мирьяны в доме царит абсолютный матриархат. Сербская журналистка рассказывала: "У меня была договоренность об интервью с Мирой Маркович. В университете, где она преподает социологию, я ее не застала. Позвонила по оставленному ею домашнему телефону. На другом конце знакомый до боли по митинговым выступлениям голос: "Слушаю". Я даже растерялась. Кое-как сбивчиво объяснила, в чем дело. Голос на другом конце заметно потеплел: "Раз вы с Мирой договорились, она обязательно выполнит обещание. Позвоните еще, только не слишком поздно: она очень устает на работе".
Одно время Мирьяна Маркович устраивала у себя дома неофициальные заседания руководства республики, где обсуждались внутриполитические вопросы,-- что-то вроде политбюро на дому. Рассказывают, однажды какой-то министр-новичок спросил: "А где товарищ президент?" На что Мирьяна спокойно ответила: "Он приготовит сандвичи и присоединится к нам. Не отвлекайтесь".
Несколько лет самым популярным изданием среди иностранных дипломатов и журналистов, работающих в Белграде, был журнал "Дуга". Он шел нарасхват. Читали, правда, только одну публикацию -- странички из дневника Мирьяны Маркович. Было замечено: все, о чем пишет сегодня супруга Милошевича, почти в точности реализует через месяц-другой ее муж. Лучшего источника информации в Белграде тогда не было.
Кроме жены, беспощадный к врагам нации Милошевич слушается еще дочь Марию и сына Марко. Сын признался как-то: "Папа никогда не ругает меня. Он сердился, только когда я разбил первые два гоночных автомобиля, остальные десять он мне простил". Когда Марко Милошевич открывал в прошлом году свою дискотеку "Мадонна" (самую большую на Балканах!) в родном папином Пожареваце, на это мероприятие постарались прийти все сербские руководители. А буквально на второй день после начала натовских бомбардировок Милошевич-сын объявил о своем новом проекте -- создании все в том же Пожареваце Бамбиленда, сербского варианта Диснейленда.
Папа на это пока никак не отреагировал.
Коммунисты, вперед
Один из биографов президента Югославии, наблюдающий за ним с 1990 года, признавался: "Не могу себе представить Милошевича обычным гражданином, гуляющим по улице". Но к 1980-му, когда умер Тито и началась перестройка по-югославски, сорокалетний Милошевич был всего лишь директором белградского отделения Югославского народного банка и по совместительству секретарем одного из столичных райкомов. Считается, что к нынешним вершинам власти этого банкира и коммуниста вывел тогдашний первый секретарь Белградского горкома Иван Стамболич. В 1987-м протеже "отблагодарил" покровителя, организовав внеочередной пленум, закончившийся отставкой Стамболича и воцарением Милошевича на посту первого секретаря компартии Сербии.
Побежденному учителю -- от победившего ученика.
Теперь Стамболич сетует: "Меня должен судить военный трибунал за то, что я остановил свой выбор на Милошевиче".
Если Римскую империю погубила роскошь, а советскую -- гонка вооружений, то Югославию, как уверяют оппоненты Слободана Милошевича, во многом погубила именно его идея Великой Сербии.
Когда в 1986 году Сербская академия наук опубликовала меморандум, в котором говорилось об "угнетении сербов в Хорватии и Косове", все руководство Сербии обрушилось на интеллектуалов с резкой критикой. Все, кроме Милошевича. Его поведение многим казалось тогда непонятным и даже крамольным. Всегда стоявший в первых рядах борцов с национализмом, Милошевич на сей раз избегал столкновения с авторами меморандума. Он раньше других в Сербии понял, что ни рассуждения о "самоуправляющемся социализме", ни тезис о братстве народов уже не срабатывают.
Но окончательное превращение Милошевича в национального лидера произошло 25 апреля 1987 года в шесть часов утра. Накануне вечером первый секретарь Белградского горкома Милошевич, то есть "человек номер два" в Сербии, приехал в Косово. Там шли демонстрации сербов против албанцев. Несколько тысяч человек пытались прорваться в здание, где он беседовал с местными партийными руководителями, чтобы "сказать председателю всю правду". Милиция, сдерживая толпу, пустила в ход дубинки. В ответ полетели камни. Местные чиновники убедили Милошевича выйти и успокоить народ.
Оказавшись в толпе, Милошевич выглядел бледным и немного растерянным. К нему пробился старик серб с желтыми от табака усами и бородой. Старик кричал: "Бьют нас, председатель! Не давай нас бить!" Милошевич взял себя в руки, поднялся на трибуну и предложил желающим войти в здание и рассказать о своих обидах. Разговор продолжался до шести утра. Сербы жаловались на притеснения со стороны албанцев. Когда высказались все желающие, Милошевич произнес свою знаменитую речь на площади: "Албанские сепаратисты и националисты должны знать: их тирании здесь больше не будет!"
В российской версии это называется "Ельцин на танке".
Милошевич добился принятия новой конституции Сербии, в которой автономия Косова была практически ликвидирована. После чего поддержка "коренной нации" Милошевичу была обеспечена: ведь именно он, а не окопавшиеся в Белграде партократы, пошел в народ и встал на защиту "сербских братьев"...
Выбор, вставший перед советской номенклатурой в августе 91-го: поддержка путча или развал федерации,-- Милошевич сделал на полгода раньше. В пользу путча. Именно он весной 1991-го подталкивал армейскую верхушку страны к введению чрезвычайного положения в еще единой Социалистической Югославии, однако генералы колебались. Министр обороны Велько Кадиевич, посетивший тогда Москву, не получил ожидаемой поддержки от маршала Язова. Югославская народная армия отказалась взять в свои руки контроль над ситуацией в стране, и Милошевич понял: распад СФРЮ неизбежен.
Он легко распрощался со Словенией в 1991-м и с Македонией в 1992-м: сербских земель там не было. Но отпускать Хорватию и Боснию Милошевич не хотел: там проживало немало сербов, территории которых по его плану должны были войти в будущую Великую Сербию. Одна беда: к власти в этих республиках уже пришли такие же национально ориентированные лидеры хорватов и мусульман -- Туджман и Изетбегович. Лавры Иосипа Броз Тито не давали покоя ни одному из участников конфликта. И вспыхнувшая война ужаснула мир этническими чистками и сотнями тысяч погибших.
Титоманик
Хотя именно Милошевич усвоил заветы маршала Тито лучше всех. Тито шантажировал СССР вступлением в НАТО -- и получал советскую нефть, угрожал США союзом с Москвой -- и добивался американских кредитов. Милошевич действовал так же: то заигрывал с Клинтоном, выторговывая снятие экономических санкций с Белграда, то убеждал Кремль, что более верного союзника на Балканах Москве не найти.
Милошевич любил демонстрировать московским гостям свое русофильство. В годы боснийской войны российский министр иностранных дел Андрей Козырев и спецпредставитель президента Виталий Чуркин были частыми гостями в Белграде. Милошевич иногда приглашал их в свою загородную резиденцию на неформальный ужин. Присутствовали и другие сербские руководители, которых Милошевич заставлял исполнять непременно русские песни. Обращаясь барским тоном, например, к сербскому премьеру Мирко Марьяновичу, он командовал: "А ну-ка, Мирко, спой русскую". И Мирко сильным голосом запевал "Рябинушку".
Сергей Грызунов, бывший заведующий корпунктом РИА "Новости" в Белграде: "Виталий Чуркин -- человек спокойнейший, профессиональный дипломат. Конькобежец. Характер нордический -- слова не вытянешь. И вот этот невозмутимый Чуркин, который скрывал всю свою энергию за стеклами очков, только раз в жизни не выдержал и сорвался -- когда вернулся из Белграда в Москву. Я таких слов от него в жизни не слышал. Он понес Слобу так, как не нес его никто".
Истинное отношение к России -- надменно-пренебрежительное -- Милошевич тщательно скрывал. Лишь однажды у него все же вырвалось: "Какая помощь от России... Мы получили от русских мясо, которое пришлось закопать, ибо оно наверняка было радиоактивное, да еще сухари тридцатилетней давности".
Сергей Грызунов: "Большая ошибка считать, что Милошевич испытывает какие-то теплые чувства по отношению к России. Он прошел прекрасную школу жизни на Западе (в начале 80-х Милошевич три года был представителем Югославского народного банка в Штатах), прекрасно говорит по-английски. Кроме того, Милошевич -- человек, который противопоказан нынешнему президенту России. В 1991 году, когда был ГКЧП и никто не знал, чем дело кончится и кто победит, в Белграде были рады приходу ГКЧП. В 1993 году, когда горел Белый дом и штурмовали Останкино, в Белграде, в Белом дворе -- резиденции Милошевича, откупоривали шампанское".
Утешением для России может служить разве что отношение Милошевича к своим братьям-сербам.
В 1992 году поднятые им на борьбу за независимость хорватские сербы создали практически самостоятельное государство в составе Хорватии -- Сербскую Краину, которая согласно замыслу Милошевича, должна была стать частью его Великой Сербии. Хорватские сербы требовали независимости, а международные посредники (в том числе и Россия) предложили им специальный статус -- по сути, "государство в государстве". Для сербов предложение было идеальным, но для Милошевича -- нет. В лице лидеров Краины он получал конкурентов на политическом Олимпе будущей Великой Сербии. И Милошевич отверг этот план.
Участвовавший в переговорах российский дипломат рассказывал одному из авторов этих строк: "Когда Милошевич отказался признать статус Сербской Краины, мне позвонил ликующий советник хорватского президента Туджмана и пригласил в ресторан. "Я готов свечу поставить за здоровье Милошевича в православной церкви,-- сказал он мне,-- ведь большего подарка Хорватии он придумать не мог". Через два года хорватские сербы лишились всего. В августе 1995 года, когда Туджман направил в Краину танки, Милошевич ничего не сделал, чтобы помочь собратьям.
А когда в 1994-м надо было наказать за ослушание лидера боснийских сербов Караджича, отказавшегося заключать мир с хорватами и мусульманами, Милошевич, оставив своих вчерашних союзников -- боснийских сербов на произвол судьбы, ввел блокаду провозглашенной ими в Боснии Республики Сербской. И наконец, он, буквально выкрутив руки руководству боснийских сербов, подписал в 1995-м от их имени крайне болезненный для них Дейтонский мир по урегулированию войны в Боснии. Хотя прежде боснийским сербам предлагалось несколько планов урегулирования, намного более выгодных, нежели дейтонский. Но с подачи Милошевича боснийские сербы их отвергали. Ведь ему лично они не давали ничего. А по дейтонскому миру Милошевич получил статус гаранта. И если Запад хотел сохранить мир в Боснии, он должен был соглашаться на сохранение Милошевича у власти. А когда боснийская конструкция зажила своей жизнью, перестав нуждаться в гарантах, Милошевичу понадобился новый кризис -- в Косове.
Сербом по янки
Если бы Милошевич действительно хотел решить косовскую проблему, он бы уже давно договорился с албанским лидером Ибрахимом Руговой. Но, во-первых, албанский Ганди (как называют Ругову) слишком выгодно смотрелся на фоне авторитарного коммуниста Милошевича, а во-вторых, решив нормальным путем косовскую проблему, сербский лидер лишался врага, против которого он мог сплачивать вокруг себя соотечественников.
Косово взорвалось именно тогда, когда у Милошевича появилась демократическая альтернатива в лице черногорского президента-реформатора Мило Джукановича. Не будь косовского конфликта, в мире бы сразу сделали ставку на молодого черногорского лидера, исповедующего европейские ценности.
-- Милошевич вначале организует пожар, а затем рекламирует себя как главного пожарного. И пока Европа и США не отвергнут эту тактику, они будут вечной пожарной командой на Балканах,-- объяснял корреспонденту "Профиля" бывший югославский премьер, а ныне лидер сербской демократической оппозиции в изгнании Милан Панич.
Милошевич мог избежать ударов НАТО, если бы подписал соглашение в Рамбуйе. Косово осталось бы в составе Сербии, получив статус широкой политической автономии. Но тогда албанцы пришли бы в югославский парламент, где вместе с черногорцами имели бы большинство, по крайней мере, в одной из палат. И первым решением такого парламента было бы выдвижение вотума недоверия президенту СРЮ, то бишь Милошевичу. Такой вариант был бы болезненным, но приемлемым решением для сербов. Но не для их лидера. И Милошевич сознательно стал вести дело к бомбардировкам.
Слобо просчитал все точно. Неважно, что от бомб погибнут сотни людей. Зато натовские удары сплотят вокруг него сербов и поссорят Россию с Западом. И тогда можно будет умело играть на этих разногласиях. А еще лучше, если Россию удастся втянуть в "холодную войну" с Западом. Тогда можно будет долго существовать в качестве маленькой европейской Кубы образца времен Карибского кризиса. А потом выгодно продаться Западу. В обмен на гарантии сохранения у власти.
Косово, конечно, придется отдать, да и сама Сербия окажется полуразрушенной. Но зато с президентом Слобой во главе. Общенациональным лидером, которого его сограждане, на свою беду, совершенно не представляют себе обычным человеком, гуляющим по улице.
Слободан Милошевич явно вывел волшебную формулу власти, которая звучит примерно так: если каждое поражение народа обращать в собственную победу, можно оставаться у власти бесконечно долго.Вообще, у трех основных участников нынешнего Балканского кризиса подозрительно много общего. Ельцин и Милошевич -- в прошлом коммунисты, оба мертвой хваткой держатся за власть. А ставший сейчас чуть ли не классическим анекдот про Клинтона и Хиллари появился в Сербии намного раньше, чем в других странах. На бензоколонке Слободан видит друга детства своей супруги и ехидно говорит ей: "Сейчас ты жена президента, а кем бы ты была, если б вышла за него замуж?" "Женой президента",-- невозмутимо отвечает Мирьяна.
И мужа вашего, товарища Милошевича
Говорят, первой задатки будущего вождя разглядела в Милошевиче именно жена. В далекие 60-е годы Мира с подругой приехала навестить своего парня Слобу, служившего тогда в армии. Показывая подруге на многочисленные портреты Тито на улицах и в витринах магазинов, Мира сказала: "Придет время, и фотографии моего Слобы тоже будут повсюду". Слова оказались пророческими.
Будущий муж Мирьяны Маркович родился 20 августа 1940 года в небольшом городе Пожаревац в семье преподавателя Закона Божьего. Отец его был по национальности черногорцем, мать -- сербкой. (Именно поэтому югославский президент называет себя сербом, а его родной брат Борислав, нынешний посол СРЮ в Москве, считает себя черногорцем). Родители Слободана и Борислава быстро развелись, во многом из-за идеологических расхождений: мать Милошевича была убежденной коммунисткой. Слободана воспитывала именно она. Впрочем, о семье Милошевича вспоминают не только в этой связи.
И мать, и отец, и дядя нынешнего президента Югославии покончили жизнь самоубийством. Одни сербы говорят, что дурная наследственность не может не сказаться и на Милошевиче. Другие возражают: генетическая склонность к самоубийству у президента не замечена, разве что склонность к самоубийственным поступкам. Самоубийственным для всех сербов...
По свидетельству вхожих в эту семью людей, у Слободана и Мирьяны в доме царит абсолютный матриархат. Сербская журналистка рассказывала: "У меня была договоренность об интервью с Мирой Маркович. В университете, где она преподает социологию, я ее не застала. Позвонила по оставленному ею домашнему телефону. На другом конце знакомый до боли по митинговым выступлениям голос: "Слушаю". Я даже растерялась. Кое-как сбивчиво объяснила, в чем дело. Голос на другом конце заметно потеплел: "Раз вы с Мирой договорились, она обязательно выполнит обещание. Позвоните еще, только не слишком поздно: она очень устает на работе".
Одно время Мирьяна Маркович устраивала у себя дома неофициальные заседания руководства республики, где обсуждались внутриполитические вопросы,-- что-то вроде политбюро на дому. Рассказывают, однажды какой-то министр-новичок спросил: "А где товарищ президент?" На что Мирьяна спокойно ответила: "Он приготовит сандвичи и присоединится к нам. Не отвлекайтесь".
Несколько лет самым популярным изданием среди иностранных дипломатов и журналистов, работающих в Белграде, был журнал "Дуга". Он шел нарасхват. Читали, правда, только одну публикацию -- странички из дневника Мирьяны Маркович. Было замечено: все, о чем пишет сегодня супруга Милошевича, почти в точности реализует через месяц-другой ее муж. Лучшего источника информации в Белграде тогда не было.
Кроме жены, беспощадный к врагам нации Милошевич слушается еще дочь Марию и сына Марко. Сын признался как-то: "Папа никогда не ругает меня. Он сердился, только когда я разбил первые два гоночных автомобиля, остальные десять он мне простил". Когда Марко Милошевич открывал в прошлом году свою дискотеку "Мадонна" (самую большую на Балканах!) в родном папином Пожареваце, на это мероприятие постарались прийти все сербские руководители. А буквально на второй день после начала натовских бомбардировок Милошевич-сын объявил о своем новом проекте -- создании все в том же Пожареваце Бамбиленда, сербского варианта Диснейленда.
Папа на это пока никак не отреагировал.
Коммунисты, вперед
Один из биографов президента Югославии, наблюдающий за ним с 1990 года, признавался: "Не могу себе представить Милошевича обычным гражданином, гуляющим по улице". Но к 1980-му, когда умер Тито и началась перестройка по-югославски, сорокалетний Милошевич был всего лишь директором белградского отделения Югославского народного банка и по совместительству секретарем одного из столичных райкомов. Считается, что к нынешним вершинам власти этого банкира и коммуниста вывел тогдашний первый секретарь Белградского горкома Иван Стамболич. В 1987-м протеже "отблагодарил" покровителя, организовав внеочередной пленум, закончившийся отставкой Стамболича и воцарением Милошевича на посту первого секретаря компартии Сербии.
Побежденному учителю -- от победившего ученика.
Теперь Стамболич сетует: "Меня должен судить военный трибунал за то, что я остановил свой выбор на Милошевиче".
Если Римскую империю погубила роскошь, а советскую -- гонка вооружений, то Югославию, как уверяют оппоненты Слободана Милошевича, во многом погубила именно его идея Великой Сербии.
Когда в 1986 году Сербская академия наук опубликовала меморандум, в котором говорилось об "угнетении сербов в Хорватии и Косове", все руководство Сербии обрушилось на интеллектуалов с резкой критикой. Все, кроме Милошевича. Его поведение многим казалось тогда непонятным и даже крамольным. Всегда стоявший в первых рядах борцов с национализмом, Милошевич на сей раз избегал столкновения с авторами меморандума. Он раньше других в Сербии понял, что ни рассуждения о "самоуправляющемся социализме", ни тезис о братстве народов уже не срабатывают.
Но окончательное превращение Милошевича в национального лидера произошло 25 апреля 1987 года в шесть часов утра. Накануне вечером первый секретарь Белградского горкома Милошевич, то есть "человек номер два" в Сербии, приехал в Косово. Там шли демонстрации сербов против албанцев. Несколько тысяч человек пытались прорваться в здание, где он беседовал с местными партийными руководителями, чтобы "сказать председателю всю правду". Милиция, сдерживая толпу, пустила в ход дубинки. В ответ полетели камни. Местные чиновники убедили Милошевича выйти и успокоить народ.
Оказавшись в толпе, Милошевич выглядел бледным и немного растерянным. К нему пробился старик серб с желтыми от табака усами и бородой. Старик кричал: "Бьют нас, председатель! Не давай нас бить!" Милошевич взял себя в руки, поднялся на трибуну и предложил желающим войти в здание и рассказать о своих обидах. Разговор продолжался до шести утра. Сербы жаловались на притеснения со стороны албанцев. Когда высказались все желающие, Милошевич произнес свою знаменитую речь на площади: "Албанские сепаратисты и националисты должны знать: их тирании здесь больше не будет!"
В российской версии это называется "Ельцин на танке".
Милошевич добился принятия новой конституции Сербии, в которой автономия Косова была практически ликвидирована. После чего поддержка "коренной нации" Милошевичу была обеспечена: ведь именно он, а не окопавшиеся в Белграде партократы, пошел в народ и встал на защиту "сербских братьев"...
Выбор, вставший перед советской номенклатурой в августе 91-го: поддержка путча или развал федерации,-- Милошевич сделал на полгода раньше. В пользу путча. Именно он весной 1991-го подталкивал армейскую верхушку страны к введению чрезвычайного положения в еще единой Социалистической Югославии, однако генералы колебались. Министр обороны Велько Кадиевич, посетивший тогда Москву, не получил ожидаемой поддержки от маршала Язова. Югославская народная армия отказалась взять в свои руки контроль над ситуацией в стране, и Милошевич понял: распад СФРЮ неизбежен.
Он легко распрощался со Словенией в 1991-м и с Македонией в 1992-м: сербских земель там не было. Но отпускать Хорватию и Боснию Милошевич не хотел: там проживало немало сербов, территории которых по его плану должны были войти в будущую Великую Сербию. Одна беда: к власти в этих республиках уже пришли такие же национально ориентированные лидеры хорватов и мусульман -- Туджман и Изетбегович. Лавры Иосипа Броз Тито не давали покоя ни одному из участников конфликта. И вспыхнувшая война ужаснула мир этническими чистками и сотнями тысяч погибших.
Титоманик
Хотя именно Милошевич усвоил заветы маршала Тито лучше всех. Тито шантажировал СССР вступлением в НАТО -- и получал советскую нефть, угрожал США союзом с Москвой -- и добивался американских кредитов. Милошевич действовал так же: то заигрывал с Клинтоном, выторговывая снятие экономических санкций с Белграда, то убеждал Кремль, что более верного союзника на Балканах Москве не найти.
Милошевич любил демонстрировать московским гостям свое русофильство. В годы боснийской войны российский министр иностранных дел Андрей Козырев и спецпредставитель президента Виталий Чуркин были частыми гостями в Белграде. Милошевич иногда приглашал их в свою загородную резиденцию на неформальный ужин. Присутствовали и другие сербские руководители, которых Милошевич заставлял исполнять непременно русские песни. Обращаясь барским тоном, например, к сербскому премьеру Мирко Марьяновичу, он командовал: "А ну-ка, Мирко, спой русскую". И Мирко сильным голосом запевал "Рябинушку".
Сергей Грызунов, бывший заведующий корпунктом РИА "Новости" в Белграде: "Виталий Чуркин -- человек спокойнейший, профессиональный дипломат. Конькобежец. Характер нордический -- слова не вытянешь. И вот этот невозмутимый Чуркин, который скрывал всю свою энергию за стеклами очков, только раз в жизни не выдержал и сорвался -- когда вернулся из Белграда в Москву. Я таких слов от него в жизни не слышал. Он понес Слобу так, как не нес его никто".
Истинное отношение к России -- надменно-пренебрежительное -- Милошевич тщательно скрывал. Лишь однажды у него все же вырвалось: "Какая помощь от России... Мы получили от русских мясо, которое пришлось закопать, ибо оно наверняка было радиоактивное, да еще сухари тридцатилетней давности".
Сергей Грызунов: "Большая ошибка считать, что Милошевич испытывает какие-то теплые чувства по отношению к России. Он прошел прекрасную школу жизни на Западе (в начале 80-х Милошевич три года был представителем Югославского народного банка в Штатах), прекрасно говорит по-английски. Кроме того, Милошевич -- человек, который противопоказан нынешнему президенту России. В 1991 году, когда был ГКЧП и никто не знал, чем дело кончится и кто победит, в Белграде были рады приходу ГКЧП. В 1993 году, когда горел Белый дом и штурмовали Останкино, в Белграде, в Белом дворе -- резиденции Милошевича, откупоривали шампанское".
Утешением для России может служить разве что отношение Милошевича к своим братьям-сербам.
В 1992 году поднятые им на борьбу за независимость хорватские сербы создали практически самостоятельное государство в составе Хорватии -- Сербскую Краину, которая согласно замыслу Милошевича, должна была стать частью его Великой Сербии. Хорватские сербы требовали независимости, а международные посредники (в том числе и Россия) предложили им специальный статус -- по сути, "государство в государстве". Для сербов предложение было идеальным, но для Милошевича -- нет. В лице лидеров Краины он получал конкурентов на политическом Олимпе будущей Великой Сербии. И Милошевич отверг этот план.
Участвовавший в переговорах российский дипломат рассказывал одному из авторов этих строк: "Когда Милошевич отказался признать статус Сербской Краины, мне позвонил ликующий советник хорватского президента Туджмана и пригласил в ресторан. "Я готов свечу поставить за здоровье Милошевича в православной церкви,-- сказал он мне,-- ведь большего подарка Хорватии он придумать не мог". Через два года хорватские сербы лишились всего. В августе 1995 года, когда Туджман направил в Краину танки, Милошевич ничего не сделал, чтобы помочь собратьям.
А когда в 1994-м надо было наказать за ослушание лидера боснийских сербов Караджича, отказавшегося заключать мир с хорватами и мусульманами, Милошевич, оставив своих вчерашних союзников -- боснийских сербов на произвол судьбы, ввел блокаду провозглашенной ими в Боснии Республики Сербской. И наконец, он, буквально выкрутив руки руководству боснийских сербов, подписал в 1995-м от их имени крайне болезненный для них Дейтонский мир по урегулированию войны в Боснии. Хотя прежде боснийским сербам предлагалось несколько планов урегулирования, намного более выгодных, нежели дейтонский. Но с подачи Милошевича боснийские сербы их отвергали. Ведь ему лично они не давали ничего. А по дейтонскому миру Милошевич получил статус гаранта. И если Запад хотел сохранить мир в Боснии, он должен был соглашаться на сохранение Милошевича у власти. А когда боснийская конструкция зажила своей жизнью, перестав нуждаться в гарантах, Милошевичу понадобился новый кризис -- в Косове.
Сербом по янки
Если бы Милошевич действительно хотел решить косовскую проблему, он бы уже давно договорился с албанским лидером Ибрахимом Руговой. Но, во-первых, албанский Ганди (как называют Ругову) слишком выгодно смотрелся на фоне авторитарного коммуниста Милошевича, а во-вторых, решив нормальным путем косовскую проблему, сербский лидер лишался врага, против которого он мог сплачивать вокруг себя соотечественников.
Косово взорвалось именно тогда, когда у Милошевича появилась демократическая альтернатива в лице черногорского президента-реформатора Мило Джукановича. Не будь косовского конфликта, в мире бы сразу сделали ставку на молодого черногорского лидера, исповедующего европейские ценности.
-- Милошевич вначале организует пожар, а затем рекламирует себя как главного пожарного. И пока Европа и США не отвергнут эту тактику, они будут вечной пожарной командой на Балканах,-- объяснял корреспонденту "Профиля" бывший югославский премьер, а ныне лидер сербской демократической оппозиции в изгнании Милан Панич.
Милошевич мог избежать ударов НАТО, если бы подписал соглашение в Рамбуйе. Косово осталось бы в составе Сербии, получив статус широкой политической автономии. Но тогда албанцы пришли бы в югославский парламент, где вместе с черногорцами имели бы большинство, по крайней мере, в одной из палат. И первым решением такого парламента было бы выдвижение вотума недоверия президенту СРЮ, то бишь Милошевичу. Такой вариант был бы болезненным, но приемлемым решением для сербов. Но не для их лидера. И Милошевич сознательно стал вести дело к бомбардировкам.
Слобо просчитал все точно. Неважно, что от бомб погибнут сотни людей. Зато натовские удары сплотят вокруг него сербов и поссорят Россию с Западом. И тогда можно будет умело играть на этих разногласиях. А еще лучше, если Россию удастся втянуть в "холодную войну" с Западом. Тогда можно будет долго существовать в качестве маленькой европейской Кубы образца времен Карибского кризиса. А потом выгодно продаться Западу. В обмен на гарантии сохранения у власти.
Косово, конечно, придется отдать, да и сама Сербия окажется полуразрушенной. Но зато с президентом Слобой во главе. Общенациональным лидером, которого его сограждане, на свою беду, совершенно не представляют себе обычным человеком, гуляющим по улице.
ОЛЕГ ЗОРИН, ИННА ЛУКЬЯНОВА
Подписывайтесь на все публикации журнала "Профиль" в Дзен, читайте наши Telegram-каналы: Профиль-News, и журнал Профиль
