Эффект разорвавшейся бомбы, который Россия произвела на мировой политической арене вступлением в конфликт в Сирии, отодвинул на второй план сугубо практические вопросы о том, что, собственно, будут и могут делать в этой стране наши военные. Российское руководство в лице президента Владимира Путина и главы его администрации Сергея Иванова объяснило, что наша армия ограничится исключительно поддержкой сирийской армии «исключительно в ее законной борьбе именно с террористическими группировками» и исключительно «с воздуха, без участия в наземных операциях». И такая поддержка, по словам Путина, естественно, «будет ограничена по времени – на срок проведения сирийской армией наступательных операций». «Мы, разумеется, не собираемся погружаться в конфликт, что называется, с головой», – объяснил президент.

«Поддержкой с воздуха» не обойтись

Однако с военной точки зрения, которая предусматривает предельно ясные, простые и четкие указания и действия, подобные объяснения могут означать практически полную свободу действий. Сколько еще времени собираются проводить свое наступление сирийские генералы, уже почти 5 лет с переменным успехом ведущие борьбу с противниками режима действующего президента Асада и исламистскими боевиками, никто не разъяснил. Так что по времени у наших военных, очевидно, никаких четких сроков нет. То же относится и к выбору противника российского «ограниченного контингента», поскольку сирийская армия последние годы воюет с самыми разными силами – и со своей родной вооруженной оппозицией, и с ИГИЛ, и с боевиками ряда других исламистских группировок. Кроме того, правительственные войска Сирии периодически обмениваются артиллерийскими ударами с армией Израиля, а последняя, в свою очередь, также время от времени бомбит сирийские позиции.

Что же касается обещаний ограничить российское военное присутствие в Сирии исключительно «поддержкой с воздуха», то это представляется надеждой на лучшее. О таком варианте можно было бы говорить лишь в том случае, если бы российские самолеты действовали, условно, «со стороны» – базируясь на авианосцах (которых у России на данный момент всего один) или на аэродромах за пределами Сирии и вообще регионального театра военных действий.

Российский же контингент размещается на аэродроме «Хмеймим» в районе города Латакия на западе Сирии, на побережье Средиземного моря, откуда до ближайших районов боевых действий порядка 100 км, даже ближе, чем до Дамаска (чуть более 200 км). Соответственно, сам аэродром требует не просто усиленной охраны, но и определенных превентивных мероприятий на случай наземных атак противника. Те, против кого действуют российские ВВС, вне всякого сомнения, после первых же авианалетов внесли аэродром в список главных своих целей.

Поначалу официальные лица в России убеждали, что «Хмеймим» находится под надежной защитой сирийской армии, которая создала вокруг несколько «колец безопасности». Однако, учитывая сложность такого объекта, как авиабаза, обойтись без собственной охраны вряд ли возможно. И в Минобороны РФ это признали уже на следующий день после официального объявления о начале военной операции в Сирии. 1 октября официальный представитель ведомства генерал-майор Игорь Конашенков сообщил, что для охраны авиабазы «Хмеймим» «привлекается батальонная тактическая группа морской пехоты со средствами усиления». Численность таких групп в российской армии, как правило, составляет не менее 400–500 человек. Таким образом, перспектива наземной операции, пусть и в рамках одной лишь защиты российской авиабазы, уже стала вполне реальной.

Кроме того, надо учитывать, что «поддержка с воздуха» в российском исполнении в Сирии предполагает не только точечные удары с максимальных высот и расстояний высокоточным оружием (как это до сих пор делали ВВС США, Австралии и других стран – участниц коалиции против ИГИЛ), но и сугубо штурмовые операции и бомбардировки. Они осуществляются, как правило, исключительно в пределах прямой видимости с противником и малоэффективны без корректировки действий ударных самолетов и вертолетов с земли. А это, соответственно, предполагает расположение в районе боевых действий определенного набора специалистов наземных служб – корректировщиков, связистов и т. д., которые, в свою очередь, также требуют охраны и защиты.

Не вижу цели

Самую же главную загадку присутствия российских военных в Сирии представляют, очевидно, стоящие перед ними цели или задачи. Любая военная операция – осознанная и нацеленная на успех – должна иметь простые и понятные для ее участников ориентиры: условно, занятие определенного рубежа города или объекта; уничтожение или пленение той или иной конкретной группировки противника, ее руководства, определенных конкретных лиц или объектов; или, наоборот, удержание рубежа обороны или города в своих руках, защита и охрана тех или иных лиц.

Что именно должны сделать в конечном итоге российские военные в Сирии, исходя из заявлений российских официальных лиц, сказать невозможно. Пока их задача описана как помощь армии этой страны в уничтожении террористов. Но можно лишь гадать, о ком идет речь, поскольку режим Башара Асада таковыми считает весьма широкий круг политических сил и деятелей, причем не только в пределах Сирии. Если же речь идет лишь о защите действующей власти страны, то российское военное присутствие там грозит растянуться на очень долгое время, причем без четких ограничений в средствах, масштабах и ясного финала.

В этой связи встает давний вопрос об эффективности и осмысленности применения армии и военной авиации в борьбе против полувоенных, полубандитских иррегулярных формирований, действующих в основном партизанскими и террористическими методами. Однозначный ответ на него не дали не только Вторая мировая война, но и большинство конфликтов последних десятилетий – от войны во Вьетнаме до операций по наведению конституционного порядка в Чечне и соседних республиках.

Опрошенные «Профилем» военные эксперты разошлись во мнениях, насколько успешной и эффективной окажется сирийская кампания российской армии, как долго она может продлиться и что, собственно, представляет собой ИГИЛ как военная сила. Однако все сошлись в том, что пока рассуждать о перспективах можно лишь теоретически и в первую очередь все будет зависеть от привходящих обстоятельств. То есть российским военным и командованию придется действовать главным образом «по ситуации».

«По моей оценке, первая фаза воздушной операции с участием российских сил продлится от трех до шести месяцев, – говорит главный редактор журнала «Национальная оборона» Игорь Коротченко. – Главная задача на этот период – полностью уничтожить инфраструктуру ИГИЛ, заставить боевиков выйти на открытое пространство, где их будут уничтожать, либо использовать оружие для точечного поражения целей. Таким образом, сирийская армия будет выявлять противника и отмечать его, мы его будем уничтожать, потом сирийцы будут врага добивать на земле».

Именно тесное взаимодействие российских военных с сирийской армией Коротченко считает гарантией успеха операции: «Сами по себе авиаудары по такой быстро маневрирующей подвижной структуре, как ИГИЛ, не могут быть эффективными без поддержки сухопутных войск. Необходимы совместные боевые операции. Сирийцы имеют реальный опыт, они мотивированы четырехлетней войной. Что сирийской армии нужно, так это современное оружие и авиационная поддержка. Все это мы им предоставляем».

Как отметил эксперт, до сих пор западные ВВС, входящие в коалицию, наносили удары по боевикам ИГИЛ чаще всего неизбирательно в военном плане – в основном по похоронным процессиям, свадьбам и другим их сугубо бытовым скоплениям. В нынешней же ситуации, если будут действовать передовые авианаводчики из состава сирийской армии, которые четко будут подсвечивать цели, подлежащие уничтожению, координировать действия российской штурмовой авиации на поле боя, это приведет «к решению задачи военного уничтожения ИГИЛ». «Это не классическая война, поэтому необходимости использования новейшего оружия нет в принципе, – отметил Коротченко. – Здесь будут старые, проверенные методы решения боевых задач. Есть фронтовые бомбардировщики Су-24, есть штурмовики Су-25, есть ударные вертолеты Ми-24, обладающие очень хорошей боевой мощью, защищенные, которые могут действовать в условиях плотного огневого противодействия».

Шеф-редактор онлайн-портала «Ежедневный журнал» Александр Гольц, напротив, уверен, что вмешательство российской армии в конфликт в Сирии лишен практического смысла. «Весь 50-летний опыт этих так называемых low intensity conflicts – малоинтенсивных конфликтов говорит о том, что регулярные вооруженные силы абсолютно бессильны против полувоенных формирований такого рода. Победа над ИГИЛ – это задача другого уровня. Один умный американский генерал сказал, что цивилизованная страна не может выиграть партизанскую войну до тех пор, пока она цивилизованная. Надо уничтожать селения, на что цивилизованная армия не способна». Исходя из этого, Гольц расценил российские авиаудары по боевикам в Сирии исключительно как демонстрационную акцию, хотя и затруднился предсказать, как долго она будет продолжаться. «Когда ввязываешься в такие операции, никто ничего наверняка сказать не может, – считает Гольц. – Это как с ценами на нефть – никто не знает точно, что с ними будет. Представьте себе Кеннеди в 1962 году, когда он посылал советников и вооружения во Вьетнам. Мог ли он представить, что через 10 лет это превратится в чудовищную кровавую мясорубку?».

Военный обозреватель «Новой газеты» Павел Фельгенгауэр считает, что об успешности и возможной длительности российской военной операции в Сирии вообще вряд ли имеет смысл рассуждать. «Россия с ИГИЛ не собирается воевать впрямую, – отметил он. – Наша цель – вовсе не ИГИЛ, а сирийская оппозиция, которая представляет угрозу режиму Асада. А ИГИЛ режиму Асада такой угрозы не представляет. Наоборот, они его, скорее, поддерживают, потому что они оттягивают силы, нападая на сирийскую оппозицию с другого фронта. И если бы мы действительно нанесли удар по ИГИЛ, как мы заявляем, то мы бы нанесли вред режиму Асада, поскольку силы сирийской оппозиции освободились бы. Так что ИГИЛ – это только пугало».

Исходя из этого, как полагает Фельгенгауэр, Россия будет действовать в Сирии исключительно «по ситуации», причем не только на собственно театре боевых действий, но и в мире. По мнению эксперта, многое будет зависеть от реакции региональных игроков – Турции, Саудовской Аравии, Америки. «Думаю, противодействие России будет нарастать, – отметил Фельгенгауэр. – Поэтому, скорее всего, побомбят, посмотрят, что получится, и тогда уже будут решать – прекратить ли операцию или, наоборот, активизировать».

Ведущий научный сотрудник Российской академии народного хозяйства и госслужбы (РАНХиГС) Виталий Цымбал, в свою очередь, полагает, что эффективность и длительность российского военного присутствия в Сирии будет зависеть от успехов переговоров на высшем международном уровне. «Все зависит от того, удастся ли скоординировать и согласовать действия тех, кто раньше участвовал в этом конфликте, – говорит эксперт. – Бомбили там и американцы, и французы, и другие натовские государства, Сирия также вела военные действия со своей стороны. Сейчас подключается Россия, возможно, подключится Иран. Если им всем удастся договориться, то, думаю, операция увенчается успехом в течение нескольких месяцев. А если противоречия между одной и другой группами – представителями НАТО, западных стран и представителями Сирии, России и Ирана – не удастся разрешить, то это может затянуться на долгие годы».

Ветераны сирийской войны

Между тем, хоть перспективы российской военной кампании неясны, она уже начинает обрастать обычными для нашей армии скандалами. Как отметила ответственный секретарь Союза комитетов солдатских матерей России, член Общественного совета при Минобороны РФ Валентина Мельникова, на данный момент государственные органы не удосужились решить такой простой вопрос, как признание уже отправленных и отправляющихся на войну с врагами Башара Асада военнослужащих участниками боевых действий.

«На месте наших руководителей я бы сейчас превентивно включила в закон «О ветеранах» этот период (военных действий в Сирии. – «Профиль») хотя бы с определенного числа, – отметила Мельникова. – Это объявленная боевая операция, ее разрешил Совет Федерации, все легально. Это в точности совпадает с теми положениями, которые содержатся в российском законе «О ветеранах». Там есть статья 16 «Ветераны боевых действий», и к этой статье прилагается список территорий и дат, участники действий в которых имеют право на этот статус. А кроме удостоверений, это и дополнительные выплаты, и всякие дополнительные льготы. Даже после войны с Грузией, которая, кстати, стала единственным случаем, когда власти официально назвали число погибших и раненых с нашей стороны, мы целый год заставляли государство, чтобы 11 тысяч воевавших тогда включили в закон «О ветеранах». А они не хотели им удостоверения выдавать. Пока же Сергей Борисович Иванов (глава администрации президента. – «Профиль») так убедительно говорит в телевизор о том, что все социальные права участников операции в Сирии будут соблюдаться. Да, им там должны платить командировочные – $62 в сутки (офицерам – предполагается, что солдат срочной службы там быть не должно) вне зависимости от должности, только потому, что они военнослужащие. Посмотрим, что будет с командировочными, это тоже любопытно».

Как пояснила Валентина Мельникова, солдатам по призыву отправка в Сирию не грозит – по закону их могут отправлять за границу только в том случае, если там имеется наша официальная военная база. А переброшенная на аэродром «Хмеймим» авиагруппа к таковым не относится. По крайней мере, пока.