— На приз «Бенуа де ла Данс» номинируются не люди, а их работы. Поясните, что это значит — как можно отделить произведение от его создателя?

— Номинантов выдвигает жюри. Отличие «Бенуа де ла Данс» от большинства других призов и премий в том, что обычно номинируется имя — например, лучший хореограф или лучшая танцовщица года. А мы просим номинировать за конкретные работы, созданные с 1 января по 31 декабря, будь то хореография или первое исполнение роли. Еще одна особенность нашего приза в том, что это отбор звезд, выбор лучших среди равных. Конкурсы же обычно представляют собой соревнование на публике молодых артистов, мечтающих стать звездами.

— У жюри сложная задача — такой выбор, думаю, дается непросто...

—Да, действительно, уровень танцовщиков, особенно технический, сегодня очень высок. Но поскольку мы говорим о лучшей роли, то это предполагает и актерское мастерство в создании образа.

— По какому принципу собирается жюри «Бенуа де ла Данс»?

— У нас нет экспертов, как в других призах или премиях. В жюри входят исключительно профессионалы — бывшие танцовщики, которые становятся хореографами, художественными руководителями, педагогами. Мы всегда собираем crème de la crème, наиболее авторитетных деятелей балетного мира, стараясь каждый год менять людей, чтобы как можно шире представить различные школы, страны, вкусы и взгляды. В этом году состав довольно любопытный. Один из членов жюри — Луиджи Бонино, хранитель прав Ролана Пети и один из его любимых исполнителей — сам будет танцевать на втором гала. Имена номинантов мы сообщим чуть позже, но могу сказать, что в первый день в гала номинантов в качестве партнера выступит международная звезда, лауреат «Бенуа де ла Данс» Иван Васильев.

— Будет ли в этом году номинация за лучшую музыку к балету? Судя по прошлым конкурсам, это случается нечасто.

— Да, в этом году у нас два композитора. А вообще за всю историю «Бенуа де ла Данс» приз за лучшую музыку к балету вручался два раза — греческому композитору Йоргису Курупосу за музыку к «Одиссее» Джона Ноймайера и Мишелю Леграну за музыку к другому его балету, «Лилиом».

— Что отличает балетную музыку? Ведь сегодня хореографы ставят на самую разную музыку — от классической, изначально не предназначавшейся для балета, до рока и техно.

— Думаю, идеально, когда композитор и хореограф работают вместе — как Чайковский с Петипа. Под музыку, написанную для конкретной постановки, не только удобно танцевать — она еще и наиболее точно отражает идею хореографа — как всего спектакля, так и отдельных его фрагментов.

— Что, по вашим наблюдениям, сегодня пользуется большей популярностью у публики — драмбалет или бессюжетная хореография?

— Вы знаете, живя в Нью-Йорке, я всегда задавалась вопросом, почему совпадают по времени сезоны в Линкольн-центре Американского балетного театра, представляющего главным образом «полнометражные» сюжетные спектакли, и «Нью-Йорк Сити Балет» с его баланчинскими абстракциями. Но публика валом валит и туда и туда — очевидно, это дело вкуса и личных предпочтений.

— В чем вообще роль призов и премий – в поддержании балетного искусства, его уровня?

— Прежде всего это пропаганда, привлечение внимания, показ лучшего, и в нашем случае — еще и показ направлений развития хореографии. Когда номинируются современные работы, становится понятно, куда это идет.

— Так что же сегодня представляет собой балет? Куда он движется?

— У нас словом «балет» обозначают и классический, и современный танец, в котором, в свою очередь довольно много направлений. На Западе же есть четкое разграничение: балет — на пуантах, танец — все то, что не на пуантах. У меня такое впечатление, что танец все больше и больше уходит на пол. Довольно много обнаженности, что уже даже перестало эпатировать, на мой взгляд, часто прикрывая отсутствие хореографической мысли.

— Что важно в танце лично для вас?

— Артистизм, пластика, музыкальность. Причем артистизм может быть и в абстракции.

— А может ли артистизм компенсировать погрешности в технике?

— Без техники и артистизм невозможен. В современном танце ведь тоже определенная техника, требующая освоения. Недавно знаменитый балетный критик NewАнна Киссельгофф рассказала мне интересный эпизод. Рудольф Нуриев попросил Марту Грэм поставить для него какую-нибудь хореографию, уверенный, что он, с его петербургской школой и опытом, без труда ее станцует. Но он не смог — это другая техника, другой принцип, мыщцы работают иначе.

— Продолжается ли негласное соперничество московской и петербургской балетных школ до сих пор? Чем отличаются выпускники Вагановской академии от выпускников Московской академии хореографии?

— Конечно. С моей точки зрения, в Петербурге в большой степени сохранились традиции, там уделяют больше внимания положению рук, корпуса, головы. Московская школа всегда была более демократичной, здесь часто превалирует темперамент. И все-таки раньше за чистотой позиций и стилем больше следили. Сейчас все поднимают ноги выше головы, это необходимый критерий, считается, что иначе о танцовщике и говорить нечего. Меж тем во многих балетах такая гимнастика совершенно неприемлема, но, к сожалению, она есть, поэтому и стиль смазывается, все становится одинаковым.

— Лауреатом «Бенуа де ла Данс», среди прочих, становился британский хореограф-новатор Уэйн МакГрегор, который много работает с компьютерными технологиями, дополняя танец визуальными пространственными эффектами. Что, по вашему мнению, это привносит в танец?

— Сегодня технология — часть нашей жизни, мы все от нее очень зависимы. Мне кажется, его направление очень точно отражает сегодняшний день.

— Какие еще хореографы, на ваш взгляд, попадают в нерв времени?

— МакГрегор — один из самых крупных. Молодые способные хореографы есть, но их очень мало. Показательно, например, что среди номинантов «Бенуа де ла Данс» этого года несколько лауреатов прошлых лет.

— То есть за последние двадцать лет новых имен не появилось?

— Нет, есть очень интересные. Скажем, бельгийский хореограф Сиди Ларби Шеркауи, тоже лауреат «Бенуа де ла Данс». В прошлом году на гала-концерте лауреатов «Бенуа» разных лет мы показывали его «Фавна» — это было завораживающее зрелище. Под Дебюсси с вкраплениями арабской музыки из лесной чащи, как пятнышко света, появляется фавн — ему не нужны были ни рога, ни копыта, настолько точно хореография передала этот образ. А вообще задача приза этого года — как раз показать наиболее интересные и значимые современные тенденции на фоне истории балетного искусства в XX веке, поэтому второй гала-концерт посвящен крупнейшим хореографам прошлого столетия. Одним словом, ретроспектива, которая позволяет увидеть перспективу.