Основная часть документа посвящена осуждению «коммунистического тоталитарного режима 1917–1991 годов на Украине», который (как и нацистский) теперь называется преступным. Вся символика и пропаганда коммунизма, нацизма и национал-социализма запрещается. Исключение делается только для советских наград. Памятники «красным» вождям пойдут под снос, улицы и населенные пункты (в частности, города Днепропетровск, Днепродзержинск, Артемовск, Ильичевск) переименуют, а коммунизм приравняют к нацизму. Нарушение закона партиями и СМИ будет являться основанием для отказа в регистрации и прекращения деятельности.

Пакет из четырех законов о декоммунизации был разработан по поручению премьера Арсения Яценюка Минюстом с участием депутатов и экспертов Института памяти. В революционном порыве парламентарии вывели за правовое поле Украины практически все коммунистические символы, в том числе и бывших союзных республик, компартий и стран соцлагеря. Хотя при желании под закон можно подвести и символы ряда ныне существующих коммунистических стран, легальных компартий ряда стран мира, а также компаний и спортивных клубов, включая сувенирную ретропродукцию.

Лидер Компартии Украины Петр Симоненко назвал происходящее «жесточайшей борьбой с инакомыслием» и «грубым нарушением Конституции». За три дня до этого, 6 апреля, его в качестве свидетеля весь день допрашивали сотрудники Службы безопасности по подозрению в антигосударственной деятельности (большинство ячеек КПУ в Донбассе поддержали ДНР и ЛНР) и покушении на территориальную целостность Украины (Симоненко участвовал в пленуме ЦК Компартии РФ, поддерживающей присоединение Крыма к России).

КПУ, которая и так переживает не лучшие времена, теперь будет крайне сложно сохраниться на политическом поле.

Старый враг лучше новых двух

Воссозданная в 1993 году Компартия Украины и без того в последние годы теряла поддержку избирателей. Если в 1998 году она взяла 1-е место (24,65% – 121 место в Раде), то в 2007-м (4-е место, 5,39% и 27 мест) и 2012-м (4-е место, 13,18% и 32 места) результаты были существенно скромнее. При этом КПУ была вполне встроена в политическую систему, в последние годы блокируясь в Раде с Партией регионов и поддерживая кандидатуру Виктора Януковича на пост премьера и президента.

Со временем украинские коммунисты, как и их российские коллеги по КПРФ, скорее уже формально (по названию), нежели по сути (марксистской идеологии) соответствовали статусу левой оппозиции и защитника прав трудящихся. КПУ после падения прежнего режима в 2014 году оказалась под жестким давлением со стороны новой, «майданной власти», в том числе в связи с «антивоенной позицией» по Донбассу. Лозунги КПУ о дружбе с Россией, защите русского языка и славного советского прошлого в ситуации конфликта на востоке страны дали козыри в руки ее политических оппонентов.

«До распада соцлагеря ряд компартий стран Восточной Европы, несмотря даже на то, что являлись частью тоталитарной системы, в ряде аспектов действовали как вполне национальная сила», – поясняет профессор политологии Киево-Могилянской академии Алексей Гарань. – Например, генсек Венгерской социалистической рабочей партии Янош Кадар с его фактически рыночным социализмом». По словам эксперта, именно поэтому процесс перехода бывших коммунистов на социал-демократические позиции в Польше, Венгрии, Румынии, Болгарии, Литве произошел достаточно плавно, в том числе и посредством «бархатных революций». Кроме того, в этих странах так или иначе прошел процесс люстрации. «А в Украине коммунисты такой национальной силой не стали и продолжали играть роль «пятой колонны», став частью режима Януковича, неся ответственность за введение законов 16 января 2014 года, то есть фактически за антиконституционный переворот, – считает политолог. – Когда же начался российско-украинский конфликт, коммунисты голосовали за аннексию Крыма, а на базах компартии были организованы псевдореферендумы (о независимости. – «Профиль») ЛНР и ДНР».

Впрочем, в КПУ подобные обвинения отвергают, как и подозрения СБУ в причастности членов партии к организации взрывов, в том числе в Одессе. Их российские коллеги видят в происходящем исторические параллели, считая происходящее примером классических провокаций со стороны авторитарно-националистских режимов. «Георгия Димитрова и компартию Германии тоже обвиняли в поджоге Рейхстага, экстремизме и осуществлении антинациональной политики, – напоминает руководитель юридической службы ЦК КПРФ. – Первым действием при приходе к власти у фашистов всегда является уничтожение компартии и ее лидеров. Сейчас что-то подобное мы наблюдаем и на Украине».

Директор киевского Центра политических исследований и конфликтологии Михаил Погребинский считает, однако, что дело не в войне на востоке. По его словам, впервые пришедшая к власти «генерация откровенно антироссийски настроенных ультрас и радикальных националистов» хочет сделать максимум для того, чтобы «утвердить в общественном сознании, что Украина живет рядом с агрессивным антиукраинским соседом». «Сейчас полным ходом идет перестройка и концептов образования, и культурной политики, вытеснение России из информационного поля, – говорит он. – Если бы они были оппонентами обоих тоталитарных режимов, то Степан Бандера по определению не мог бы быть для них героем, поскольку не скрывал своей тоталитарной идеологии. Так что вся эта антикоммунистическая инициатива – не антитоталитарная, а антироссийская».

Как бы то ни было, но в условиях войны за целостность страны, сопровождаемой патриотическим подъемом, национальной консолидацией и полувоенной цензурой, КПУ в глазах официального Киева стала партией «национал-предателей».

Русские слева

Россия для властей Украины является сегодня страной-агрессором (на этот счет Рада даже приняла постановление), поэтому те, кто выступает за сотрудничество с ней, оказываются за пределами легальной политики.

«За коммунистов на Украине голосовали не потому, что они левая партия. Никто не верил в искренность их левых убеждений. Это голосование против украинского национализма, за дружбу с Россией, – говорит Погребинский. – Поэтому задача – вытолкнуть коммунистов с политического поля, поскольку остается значимая часть общества, которая ориентирована на хорошие отношения с РФ. Раньше их было больше половины, сейчас – около трети».

Формально закон бьет не только по символам, но и по коммунистической идее как таковой, несмотря на заявления лидера фракции «Блок Петра Порошенко» Юрия Луценко о том, что документ запрещает не идеологию, а «тоталитарный режим, в какие бы цвета он ни был раскрашен, коммунистические, фашистские».

То, что украинские власти решили не просто запретить КПУ, а подошли к вопросу шире, вполне логично, считает директор Института глобализации и социальных движений Борис Кагарлицкий. «Если брать посткоммунистическую Восточную Европу, ту же Польшу или Болгарию, то там левые по тем или иным причинам, в том числе и те, которые с бывшими компартиями никак не связаны, относятся к России либо лучше, либо не так плохо, как остальные. И, наоборот, правые используют антироссийскую тему в неком синтезе с темой антикоммунистической и антисоциалистической, для того чтобы как-то «замазать» своих оппонентов слева и ассоциировать их с тоталитаризмом, а заодно и с внешним врагом». То есть антироссийские и антилевые тенденции в господствующей идеологии объединяются.

Что касается Украины, то Кагарлицкий считает, что принятие закона отчасти связано с тем, что экономическая ситуация будет ухудшаться и власти решили уйти «в сферу символической политики»: «Антикоммунизм является очень выигрышным ходом, потому что это просто, понятно, найдет поддержку определенной части общества, встраивается в идеологическую инерцию прошлых действий и заявлений, и это лежит на поверхности».

Однако фактически запрет на коммунистическую идеологию является не только сиюминутным политическим и символическим, но и «институциональным актом, очень важным для формирования всей системы право–авторитарного режима». По словам эксперта, левая идеология чисто технологически гораздо более вариативна, чем та же нацистская, к которой она была приравнена украинским законом. В Германии любой полицейский сможет проконтролировать соблюдение запрета по трем позициям – свастика, «римский салют», «Майн кампф». Запрет же коммунизма размыт и неопределенен. «Можно, например, «Капитал» Маркса печатать? Является ли книга Розы Люксембург «Накопление капитала» пропагандой коммунизма? А что делать с несколькими миллионами томов разных советских книжек в библиотеках по всей Украине?» – задается вопросом Кагарлицкий.

Таким образом, у власти появляется огромная свобода для интерпретаций и произвольного определения границ того, что является запретной коммунистической идеологией, а что – допустимой, условно социал-демократической.

Действительно, в самом законе четко перечислены незаконные теперь коммунистические символы, но при этом, например, запрещены и различные сочетания серпа и молота (в том числе со звездой, плугом), что может создать почву для политических спекуляций. Что касается нацистов, то запрещена лишь символика германской НСДАП и Третьего рейха. Но не свастика, в отличие от серпа и молота, и в измененном виде ее можно будет использовать.

Впрочем, возможно, коммунисты тоже исхитрятся и немного «перекрасят» знамена. Главное, наверное, все же не форма, а содержание. И остается надеяться, что рано или поздно стремящаяся в Европу независимая Украина переживет эту болезнь роста – борьбу с прошлым, и не устоявшиеся демократические институты не падут под напором правой, левой, внутренней, внешней или еще какой-нибудь диктатуры. Но зависеть это будет от того, как быстро и правые, и левые осознают, что они в первую очередь украинцы, вне зависимости от национальности и убеждений, и перестанут так крепко держаться за свои и чужие символы давно канувших в Лету эпох и империй и начнут наконец смотреть в самостоятельное будущее.

Компартии: перезапуск