Однако и эти полигоны уже фактически исчерпали свой срок годности, и перед обществом встал вопрос: что же делать? Строить новые полигоны? Сжигать мусор? Или превратить его во вторичное сырье? В необходимости перемен сегодня не сомневается никто. Но какого рода перемен мы хотим? Какова их цена? И готов ли к ним каждый из нас лично?

По данным опроса, который недавно проводил ВЦИОМ, о мусорной реформе, стартовавшей в этом году, слышали 74% россиян. Но, как отмечают социологи, высокую осведомленность о деталях этой реформы продемонстрировали только 24% опрошенных. Большинство считают, что она заключается в развитии сортировки мусора (27%). Среди негативных факторов отмечается рост тарифов – 19% полагают, что смысл реформы именно в этом.

Что хотели

Так что же представляет собой мусорная реформа? Официально она стартовала 1 января этого года, до того четыре года ее откладывали. Федеральный закон № 458‑фз «О внесении изменений в федеральный закон «Об отходах производства и потребления» был принят еще 29 декабря 2014 года. Этот факт эксперты обычно используют как первый признак несостоятельности реформы.

Почему она буксовала? А потому, что регионы сначала никак не могли разработать так называемые территориальные схемы обращения с отходами, а затем – определиться с выбором региональных операторов. Ни для того, ни для другого, как правило, не хватало знаний и опыта. Дело в том, что рынок отходов не был пустым. Здесь всегда были профессиональные игроки – и компании, владеющие полигонами, и компании, которые собирали и доставляли туда мусор. Однако правила, по которым работал этот рынок, перестали удовлетворять потребности общества.

Реформаторы решили не только изменить правила игры, но и заменить самих игроков. Так появились региональные операторы. По сути, в настоящее время происходит передел всего рынка. И далеко не везде на замену старым игрокам приходят профессионалы, как мы убедимся в этом далее.

Функции региональных операторов сводятся к тому же сбору мусора и, главное, установлению тарифов на его вывоз для населения. Если раньше этим занимались местные власти, то теперь это дело частных лиц. Власти лишь обещают освободить тариф от налогов и ввести ряд скидок (к примеру, скидка в Московской области составила 30%, она появилась после того, как чиновники увидели многократный рост тарифов).

А вот переработка мусора в задачи оператора, как правило, не входит. В его обязанности входит разве что его сортировка – будь то строительство сортировочных станций или обеспечение населения разноцветными контейнерами для раздельного сбора. Переработкой, по логике реформаторов, должны заниматься производители этого самого мусора.

Так появилось понятие расширенной ответственности производителей (РОП). В настоящее время бизнес имеет выбор – заниматься переработкой самостоятельно (организовывать сбор отходов, строить перерабатывающие заводы либо заключать договоры с уже работающими переработчиками) или платить экологический сбор. Размер сбора зависит от вида упаковки. Таким образом, законодатель имеет возможность регулировать цены на, допустим, дешевый пластик, сделав его дорогим и невыгодным для потребителя. Собранные средства, по идее, должны направляться на строительство перерабатывающих мощностей, которых сегодня в стране не хватает.

И, наконец, единый «Российский экологический оператор», который стал сюрпризом для всего рынка. Изначально реформой его создание не подразумевалось. О его появлении стало известно только в этом году, и к концу года он должен заработать. Пока за единым оператором закреплены очень широкие функции, что настораживает остальных игроков, уже свыкшихся с неизбежностью реформы. И чего ждать от этого монстра, пока не понимает никто, что не может не беспокоить участников рынка, поскольку в его власти будет возможность снова поменять правила игры.

Что получили

В итоге никто толком не понимает, во что выльется реформа. Единый оператор как новая госструктура будет требовать дополнительные средства на собственное содержание: помещения, должности, рабочие места и т. д. Кроме того, он рискует превратиться в монополиста, который будет диктовать рынку свои условия.

РОП в изначальном ее смысле оказалась под угрозой. Во‑первых, о ней говорится в функциях единого оператора, что может вылиться в убытки для тех компаний, которые уже начали заниматься переработкой самостоятельно. Во‑вторых, Минфин пытается включить экосбор в Налоговый кодекс, не подразумевая РОП в принципе. Став налогом, экосбор будет обязательным для всех, независимо от экологической политики той или иной компании. С другой стороны, бизнес не всегда подходил к этому вопросу ответственно, предоставляя в органы липовые справки о РОП в попытках избежать уплаты экосбора.
Что касается работы региональных операторов, то жители большинства субъектов РФ заметили только выросшие тарифы. Качественных улучшений продемонстрировано не было. Напомним, что города федерального значения – Москва, Санкт-Петербург и Севастополь – получили право отложить проведение реформы в силу ряда сложностей, таких как недостаток земель и высокая плотность населения.

В марте эксперты Общероссийского народного фронта (ОНФ) обнародовали результаты своего мониторинга проведения реформы. Выяснилось, что большинство региональных операторов было отобрано без какой-либо конкуренции: 153 из 230 торгов прошли лишь с одним участником. Некоторые фирмы имели минимальный уставный капитал и штат сотрудников. К примеру, на Алтае компания «Экобезопасность» при штате семь человек и уставном капитале 30 тысяч рублей получила контракт на 497 млн рублей. В Дагестане «Дагэкосити» выиграла 6,4 млрд рублей при штате до пяти человек и уставном капитале 10 тысяч рублей. А в Карелии лот на 29 млрд рублей получила в распоряжение фирма, в штате которой значится всего один человек.

В 36 городах эксперты обнаружили двойную оплату за мусор. При появлении отдельного тарифа на обращение с твердыми коммунальными отходами (ТКО) плата за вывоз ТКО из графы жилищных услуг не была исключена, в результате чего жители оплачивали услугу дважды.

Другие проблемы вынуждены решать региональные операторы. Так, Феликс Блинов, генеральный директор инвестиционной группы «РВМ Капитал», в которую входит региональный оператор зоны Красноярска, отмечает, что к запуску реформы оставалось слишком много вопросов, которые так и не были проработаны. «В частности, есть вопросы к территориальным схемам обращения с ТКО, которые по закону должны включать в себя исчерпывающий перечень данных, начиная от источника образования мусора, количества отходов с разбивкой по видам и классам опасности до мест обработки, утилизации, обезвреживания и размещения, – сказал он. – На практике же анализ и учет всех этих данных проводился не во всех регионах, и, соответственно, территориальные схемы получились неполными, требуется их существенная доработка».

«А кто разрабатывает территориальные схемы? Абсолютно случайные люди, – утверждает заместитель председателя комитета по природопользованию и экологии ТПП и РСПП Алексей Агибалов. – Я лично проводил экспертизу территориальной схемы обращения с отходами Крыма, на которую было потрачено 124 млн рублей. Я проводил рассмотрение территориальной схемы Московской области, на которую было потрачено свыше 70 млн рублей. Ни одна территориальная схема не отражает актуального состояния дел по вопросу обращения с отходами. Их разрабатывали люди, которые даже не знают дефиниций».

Кроме того, в самом начале своей работы регоператоры столкнулись с проблемой отсутствия актуального реестра мест накоплений ТКО, на основании которого они должны планировать маршруты и графики вывоза мусора. Такой реестр должен включать в себя данные о нахождении мест накопления ТКО, их технические характеристики и данные о собственниках этих площадок.

«Но по факту наш региональный оператор, например, формировал данный реестр самостоятельно, в процессе работы, которая могла бы быть выстроена более эффективно, если бы такой реестр был у него изначально, – отметил Блинов. – Кто должен приобретать мусорные контейнеры? Это еще один вопрос, на который нет однозначного ответа, но решать который приходится в любом случае. Законодательством четко не прописано, кто должен приобретать контейнеры. В результате такого многообразия ответственных лиц возникают спорные ситуации, когда в тариф регионального оператора покупку контейнеров не включили, но и в муниципальных бюджетах и бюджетах управляющих компаний соответствующие затраты не предусмотрены. При этом мусор вывозить все равно надо».

Не менее остро стоит и вопрос по нормам накопления ТКО. Оказалось, что в разных регионах их считают по-разному. Где-то их утверждают для всего региона, а где-то – для каждого муниципалитета. Где-то норматив для индивидуального и многоквартирного жилого фонда отличается, а где-то он един. «В зависимости от региона отклонение от среднего норматива накопления ТКО, например, по массе может отличаться на 50% и более. В результате получается довольно пестрая картинка», – заключил Блинов.
Эксперт по экологической безопасности ЦОК ЖКХ «ТехноПрогресс» Александр Добров заметил, что зачастую, вместо того чтобы направить все силы на обращение с отходами от жилого сектора, региональные операторы заняты продажей своих услуг, в том числе промышленным предприятиям с уже налаженными схемами обращения с отходами.

«Хуже всего, что это происходит на фоне трехкратного роста тарифов, – сказал он. – На сегодняшний момент сбор отходов предполагается осуществлять только в два контейнера: для пищевых и сухих отходов. Однако этого недостаточно, и граждане готовы сортировать отходы более детально. Но до сих пор нет ничего, чтобы механизм раздельного сбора работал в полной мере».

По словам Доброва, нет контейнеров нужного объема для раздельного сбора, специальных автомобилей, объектов конечной сортировки. Кроме того, мусорная реформа непрозрачна для граждан.

«Разъяснительные беседы с населением по ее вопросам проводились недостаточно полно и профессионально, нет доступа к материалам государственной экологической экспертизы по строящимся мусоросжигательным заводам», – сказал эксперт.

Гори огнем

Тогда не выгоднее ли просто сжечь накопившийся мусор? В конце концов, в Европе мусоросжигательные заводы работают прямо в центре городов, и ничего. Люди не болеют, а за электроэнергию платят меньше. Однако россияне, как правило, выступают против этой идеи, и не без оснований. В корне этого протеста – глубокое недоверие к власти и крупному бизнесу, которые вряд ли смогут выдержать технологию «как в Европе».

Эксперты Общероссийского гражданского форума (ОГФ) недавно опубликовали результаты своей экологической экспертизы мусоросжигательных заводов (МСЗ), которые должны появиться в Московской области. Всего их должно быть пять – четыре в Подмосковье и один в Казани. Эксперты оценивали те, что планируется построить в области (каждый мощностью 700 тысяч тонн ТКО в год).

Пять будущих заводов – это только «пилотный проект», рассчитанный до 2025 года. Эксперты напомнили, что в 2015 году во время Петербургского экономического форума правительство Московской области, госкорпорация «Ростех» и компания Hitachi Zosen Inova подписали соглашение о строительстве 15 мусоросжигательных заводов. И выводы о проектной документации, которой оказалось недостаточно, неутешительные.

Во‑первых, это сомнительно. Заниматься проектом будет «дочка» «РТ-Инвест» и «внучка» «Ростеха» ООО «Альтернативная генерирующая компания‑1» (АГК‑1). Согласно ЕГРЮЛ, штат АГК‑1 составляет 15 человек, а уставный капитал – 1 млн рублей. Опыта строительства и эксплуатации производств 1‑го класса опасности у компании нет.

Во‑вторых, это будет невыгодно. Стоимость четырех заводов в Подмосковье обойдется в 150 млрд рублей, 80% стоимости проекта будет взято в кредит. Себестоимость энергии, которую будет получать завод, будет в 7 раз выше, чем на АЭС, и в 16 раз выше, чем на обычных газовых ЭС. Тем более недостатка в электроэнергии Московская область не испытывает. А текущий тариф для населения Подмосковья из-за необходимости окупить затраты на строительство заводов вырастет еще в несколько раз. Поэтому сэкономить «как в Европе» они не смогут.

В‑третьих, это опасно. Эксперты пришли к выводу, что будущие МСЗ будут способствовать образованию значительного количества диоксинов в выбросах. Потому что вместо широко разрекламированных 5–6-ступенчатых систем очистки в проекте предлагается дешевая и примитивная трехступенчатая система. В результате только один завод в Подмосковье будет выбрасывать в воздух столько же вредных веществ, сколько 31 завод в Швейцарии. Кроме того, остается нерешенным вопрос, как будут утилизироваться зола и шлак, которых ежегодно образуется более 1 млн тонн.

Таким образом, эксперты ОГФ пророчат экологическую катастрофу уже через 10 лет после начала работы МСЗ. Повысится число онкологических заболеваний, будет загрязнена почва, компания же разорится на штрафах и будет вынуждена постоянно покупать комплектующие за границей. Эксперты называют это «технологическим рабством».

Это какой-то волюнтаризм!

Неудивительно, что реформа вызывает много критики. «Закон не упорядочивает функции игроков на поле обращения с отходами, а делает их еще более неопределенными, – считает Алексей Агибалов. – Вся реформа волюнтаристская, причем проводится с субъективным мнением людей, которые ничего в предмете и объекте регулирования не смыслят».

По его мнению, было большой ошибкой превращать рынок с горизонтальным регулированием на уровне местной власти в вертикально интегрированный. И заменять профессионалов, которые давно работают в отходном промысле, на новые, сомнительные конторы, тоже было неправильно.

Сторонники реформы часто спрашивают: но если прежние игроки такие хорошие, откуда появились несанкционированные свалки в лесах и оврагах? «Это старый принцип плутов и мошенников, – ответил Агибалов. – Когда приходят к управлению неграмотные, непорядочные и нечестные люди, они всю ответственность за то, чего не знают, валят на предшественников. Предшественники типа все замусорили. Это не соответствует действительности».

Исполнительный директор СРО ассоциации «Лига переработчиков макулатуры» Алексей Сергеев отметил, что за недолгое время работы реформы невозможно судить о ее состоятельности. «Можно судить о различной степени противостояния реформе в тех или иных регионах, вызванного столкновением интересов, – считает он. – И это противостояние и саботаж могут иметь самые разные формы, в каких-то регионах неуспех региональных операторов может быть предопределен. Решить проблемы системы обращения с отходами, копившиеся десятилетиями, за полтора месяца невозможно».

Другие эксперты, хоть и подчеркивают нужность реформы, тем не менее признают ее недостатки. Координатор проектов движения ЭКА Мария Малороссиянова считает, что для перехода на новую систему обращения с отходами предстоит еще проделать огромную работу. В частности, обеспечить качественную сортировку смешанных отходов с компостированием органики, что позволяет сократить объем захоронения на 30–40%.

«Для более радикального сокращения объемов захоронения необходимо повсеместное внедрение раздельного сбора отходов, – отметила она. – Из смешанных отходов возможно извлечь лишь 10–20% вторичных материалов, так как, смешиваясь с органическими отходами, макулатура, стекло, мелкие фракции пластика портятся и становятся непригодными для вторичной переработки. Из контейнеров для сухих и чистых фракций при качественной сортировке на переработку можно отправить до 95% их содержимого».

Поскольку эта задача на уровне субъектов не является приоритетом (многие участники рынка настаивают, что это вызовет еще больший рост тарифов для населения), то в некоторых регионах, где уже была налажена инфраструктура для раздельного сбора, приход регоператора привел к ее краху.
«Тысячи установленных контейнеров демонтируются, заготовители и переработчики испытывают перебои с поставками сырья, – рассказала Малороссиянова. – Одной из важных составляющих по переходу на новую систему обращения с отходами и реализации приоритетов госполитики является работа с населением. Однако мы не наблюдаем системного просвещения по грамотному обращению с отходами, по вовлечению в раздельный сбор отходов ни на федеральном уровне, ни на региональном. Между тем практика показывает, что население России заинтересовано в получении знаний в области экологии в целом, на тему обращения с отходами в частности».

Агибалов считает, что отрасль переработки нужно создавать с нуля: «Нужно издавать закон о вторичных материальных ресурсах, который будет регулировать все, что связано со вторичными материальными ресурсами, – статусы, федеральный классификатор вторичных материальных ресурсов, особые условия к отбору ресурсов, их переработке и т. д. Это большой комплекс работы. А вносить три строчки про расширенную ответственность производителя и думать, что отрасль по щучьему велению построится, – это заблуждение».