«Пи*ец, сказал отец». «Все телки мимо». Названия, способные отпугнуть всякого поборника морали и любителя поговорить о высшем предназначении литературы. Оно и к лучшему — нам с вами больше достанется. Под дурашливой обложкой и легкомысленным заглавием скрывается совсем не то, чего, казалось бы, можно ожидать.

Два коротких романа образуют своеобразную дилогию. «Пи*ец, сказал отец» — это история взросления. Подобные сюжеты, как правило, притягивают массу штампов, потому что опыт подростковой жизни у всех примерно одинаков. И краски в этих случаях используются всегда одни и те же. Отец, мать, братья, всевозможные дяди-тети. С ними непросто, но вот однажды понимаешь, что это и есть твоя семья, базовый ингредиент твоей собственной судьбы. Короче говоря, тоска смертная. Даже человек, не любящий читать, сходу назовет пяток романов со схожим сюжетом и одинаково банальными концовками.

Халперн не брезгует штампами, однако использует их совершенно иначе — доводит до абсурда. Сюжетообразующие принципы, когда-то предложенные Аристотелем, здесь не работают. Единственное, что движет сюжетом — чувство привязанности, которое возникает при первой же встрече со всеми этими не самыми симпатичными на свете людьми.

Фарс или гротеск отсутствуют, хотя может показаться, что портреты отдельных персонажей искажены. Это не так — присмотритесь к своим домочадцам. Определенных вещей мы умышленно не замечаем, в каждом из нас сидит строгий человек с блокнотом, редактирующий нашу жизнь. Мы закрываем глаза на несовершенство близких нам людей, мысленно приукрашиваем собственные жизни. В героях Халперна нет ничего героического. Они смешны и нелепы. За грубостью всегда прячется нежность, а любой недостаток искупается любовью. Впрочем, любовь приправлена щедрой порцией черного юмора.

Скупой на образы и описания язык напоминает поп-музыку девяностых, а не плавную мелодику классического романа, тяготеющего, как правило, к сонатной форме. Все главы четко структурированы, ритмизованы и даже построены по принципу куплет-припев. Куплетами служат различные эпизоды из семейной жизни, а в припевах звучат едкие афоризмы Халперна-старшего. Первая книга с этого и началась — Джастин стал записывать и выкладывать в «Твиттере» особо запоминающиеся реплики отца.

Когда у меня потекла кровь из носа:

«Что стряслось? По морде дали? Чего-о? Низкая влажность воздуха? Сделай мне одолжение: лучше говори всем, что тебе дали по морде».

Вечерние новости – это святое:

«Давай потом поговорим, новости начались… Послушай, если у тебя туберкулез, за полчаса он в следующую стадию не перейдет».

О дружбе:

«Друзья у тебя хорошие. Мне нравятся. Я уверен: никто из них не трахнет твою девушку у тебя за спиной. Точнее, не трахнул бы, будь у тебя девушка».

Постепенно записи стали обрастать подробностями жизни других членов семьи, а у микроблога появились сотни тысяч подписчиков. Вскоре Халперн получил заказ на книгу, которая предсказуемо стала бестселлером — международный успех «твитов» Джастина оказался наилучшей рекламой.

Если «Пи*ец, сказал отец» — роман взросления, то вторая книга — история любви. И опять же, все было бы банально до оскомины, если бы Джастин Халперн укладывал общепринятые штампы подобно кирпичам, образуя типовой, но прочный фундамент. Однако эти самые кирпичи он использует не по назначению. То есть обращается с привычным материалом так, как ему самому этого хочется. Кто сказал, что кирпичами нельзя, например, жонглировать? Очень даже можно, только мало кому это приходит в голову.

Так, например, ключевая сцена ссоры, которая предшествует в стандартном американском сюжете счастливому концу, вынесена за скобки: герои почему-то поругались, зачем-то разошлись, а потом как-то помирились. Халперн воссоздает жизненную среду, внутри которой любые разъяснения оказываются не нужны. Он манипулирует читательским воображением, направляя его ровно туда, куда ему, как автору, это необходимо. За кажущейся легкостью и непринужденностью повествования скрывается твердая рука профессионала, настолько владеющего формой, что он может позволить себе любые отклонения.

События все равно выстроятся в нужный ряд, а читатель будет переворачивать страницы, даже если на них, вроде бы, ничего толком не происходит. Мотивы на деле оказываются важнее поступков, а повествовательная логика строится не вокруг событий, а вокруг рефлексий, вызванных событиями. В любовную историю у Джастина Халперна зачастую попадает именно то, чему другие писатели не придают значения. В итоге, вооружившись сюжетом, который, в принципе, может создать любой школьник, Халперн вытягивает текст до уровня первоклассной литературы. Играя на поле, где все возможные ходы были расписаны сотню лет назад, он не нарушает существующих правил, а просто придумывает свои — и выходит победителем.

Последнее, о чем, а точнее, о ком хотелось бы сказать — это переводчик. Обе книги написаны языком на грани сленга. Сделать так, чтобы разговорный английский зазвучал как разговорный русский, притом не нарочито, а как будто книга изначально писалась для отечественного читателя, практически невозможно. У Светланы Силаковой, которая перевела романы Халперна для издательства Corpus, среднестатистические американцы заговорили как наши соседи или бывшие одноклассники. Непринужденно, немного сбивчиво и узнаваемо до теплоты. Так что когда будете читать эту прозу, когда будете смеяться в голос над очередной шуткой, хотя бы мысленно передайте привет переводчику.