«На банковском бизнесе сверхприбыли не заработаешь, это — сплошной геморрой, — сетует Михаил. — Мы вынуждены жить на, условно, 3% от оборота — это предел, на других коммерческих проектах можно зарабатывать все 15%».

Конечно, зовут его не Михаил. Но он типичный успешный российский банкир, председатель правления: дизайнерская одежда, дорогие часы, на столе — два телефона.

Бизнес банка прост как яйцо: привлечь деньги под низкий процент — и отдать их кому-то под процент побольше. Условно, привлекается депозит под 12%, за его счет выдается кредит под 15%. Разница — те самые 3%, из которых еще вычитаются налоги и прочие затраты.

Это так называемые процентные доходы. «В реальности от них почти ничего не остается - ведь есть еще кредиты, по которым народ просто не платит — и они тоже финансируются привлеченными деньгами. А если мы закладываем риск невозврата в процент — приходится выдавать кредиты под бешеные 17-19%», — говорит Михаил.

Гораздо больше банкиры любят непроцентные доходы — комиссии за переводы, платежи, продажу страховок, другие дополнительные услуги. Риска здесь никакого — клиент платит сразу. Поэтому банкиры стараются увеличить их долю хотя бы до 50%.

Но зарабатывать на комиссиях — это не кредиты выдавать. Здесь нужен подход к людям. «Люди платят только тогда, когда они довольны банком и его сервисом. Любые технологии и решения — все это копируется, покупается, воруется. Но скопировать человеческие отношения нельзя», — говорит Михаил.

«Я могу купить вареную колбасу и в магазине у дороги, и в дорогом гастрономе. Я иду в последний и плачу за ту же колбасу дороже. Там красивый магазин, улыбающиеся продавщицы, а колбасу мне порежут, уложат и в пакетик завернут. Это то, за что я готов заплатить премию к стоимости все той же колбасы. Так же и с комиссионными доходами — банк должен создавать дополнительную стоимость для клиента», — рассуждает банкир.

Но пока банкиры налаживают человеческие отношения с клиентами, деньги им в основном достаются от классического: «привлек подешевле — выдал подороже».

Восстание масс

«Вкладчики — сумасшедшая, неуправляемая толпа. Банк может быть самым лучшим в регионе. Но толпа его снесет и не заметит», — говорит Михаил. Это он о «физиках» — частных вкладчиках, которые открывают в банках депозиты. Их деньги — самый лакомый кусок для любого банка. Миллионы желающих сберечь и приумножить – практически неисчерпаемый ресурс. Конечно, если уметь с ним обращаться.

По данным Банка России, в 2013 году практически треть всех средств, которые привлекли банки — 29,5% — приходилось на физлиц. Для сравнения: депозиты «юриков» — юридических лиц – составили всего 18,9% пассивов (так в бухгалтерии называются привлеченные средства).

«У некоторых банков на вклады населения вообще приходится под 80% всех пассивов», — говорит Михаил. Дело в том, что заманить «физика» в отделение очень просто: достаточно предложить выгодную процентную ставку — и от желающих отдать свои деньги не отобьешься. К тому же, по закону при закрытии банка вклады до 700 000 рублей возмещаются специальным Агентством по страхованию вкладов. Рисков — никаких.

«Клиент ищет самый плохой банк, предлагающий явно завышенные ставки по депозитам. Клиент относит до 700 000 рублей, у банка отзывают лицензию. Назначается агент по выплатам застрахованным вкладчикам их средств, например, крупный надежный банк. Этот банк предлагает вкладчику открыть депозит у него. А вкладчик разворачивается и уходит: здесь 10%, а в очередной «помойке» 16%, а деньги ему государство вернет все равно», — рассказывает Михаил.

Но даже приличные банки не застрахованы от проблем. Население может в любой момент забрать деньги из банка — независимо от срочности его вклада. Если «физики» впадают в истерику и массово закрывают вклады, банку не до смеха: свободных средств — ликвидности — у него не так уж и много: все вложено в дело, например, выдано в виде кредитов. «Наступает кризис ликвидности — просто нечем платить по обязательствам», — резюмирует Михаил.

Спровоцировать панику – проще простого: например, можно заказать в СМИ пару статей о проблемах у конкурента. Или – начать информационную атаку пожестче: заклеить банкоматы и отделения листовками, начать смс-рассылку с текстом об отзыве лицензии и так далее.

Российский вкладчик на редкость пуглив: многие просто не понимают, как работает банковская система, при любой неприятности в экономике впадают в истерику и решают, что дома под подушкой деньги хранить надежнее. Есть еще один класс пугливых – богатенькие: те, у кого вклады больше 700 000 рублей.

«Беда в том, что банк не знает, сколько может прийти людей за депозитами», — говорит банкир. У банков есть нормативы ликвидности, минимальные значения которых установлены ЦБ, но банки держат эти значения выше минимума, чтобы создать «подушку безопасности».

Впрочем, он признает, что все это делается на ощупь - предугадать, сколько пассивов вкладчики «вынесут», невозможно. Массовое бегство вкладчиков – кошмар любого банкира.

«Из банка утекает несколько миллиардов. Если у банка «зарыты» деньги в длинных инвестиционных проектах, это катастрофа», — говорит Михаил. Ведь быстро закончить проект и получить деньги сразу банк не сможет. Если «утекает» не много мелких вкладчиков, а один крупный, это тоже беда.

«Недавно из одного банка крупный корпоративный клиент забрал несколько миллиардов. Его владелец пришел ко мне и говорит – дай денег. Я ему отвечаю: «Ты мне друг, но денег не дам», — рассказывает Михаил.

Итог печален: у банка недавно отозвали лицензию.

Отток средств страшен еще и потому, что банк — это машина, которую мгновенно остановить невозможно. Например, даже если денег нет, ни в коем случае нельзя останавливать кредитование «физиков» — по рынку мгновенно поползут слухи и банк вполне может рухнуть. Приходится отзывать кредиты у «юриков», а это технически очень сложно и, помимо всего прочего, бьет по компаниям и экономике в целом.

Банк банку – волк

Второй по значимости источник средств для банка — межбанковские кредиты (МБК), рассказывает Михаил. Это – деньги, которые банки одалживают друг другу. Тоже, естественно, под проценты.

«Есть банки-доноры, у которых есть излишки денег. Это в основном крупняк. Но в долг они дают не всем – как правило, первой пятерке-десятке банков. Они надежнее», — рассказывает он.

Работа банков на рынке МБК строится так: банк проверяет финансовое состояние банка-контрагента. Дальше решает, на какой срок можно выдать кредит. «На один день ты ему веришь и готов дать 1 млрд рублей, на неделю веришь, а вот на месяц уже веришь меньше и можешь дать только 200 млн рублей», — описывает он схему. Если в банковской среде наступает кризис доверия — все эти лимиты фактически сводятся на нет, деньги можно получить на одни сутки (так называемый кредиты overnight).

Сделки на рынке МБК заключаются через специальные электронные системы — Reuters Dealing, Delta. Но обсуждать их можно как угодно – хоть по телефону. Пик операций приходится на утреннее и послеобеденное время, большинство сделок в системе заключается по заявкам заемщиков.

Основа работы рынка МБК — доверие банков друг другу. Сейчас с этим совсем плохо. По словам банкиров, работа рынка с конца прошлого года ограничена первой десятков банков. Средние и небольшие банки привлечь деньги на МБК практически не могут.

Хуже всего сейчас региональным банкам — им никто никаких денег не дает, говорит Михаил. Выживают они исключительно за счет депозитов населения – либо пытаются обойтись собственным капиталом.

Активная работа

«Все отзывы лицензий связаны только с одним — с плохим качеством активов. Некоторые банки просто ничего не имели за душой», — говорит Михаил.

На банковском языке активы – это то, куда банк вкладывает привлеченные средства. Например, он может раздать их в виде кредитов, купить ценные бумаги, золото, залить на счета в другие банки или ЦБ, вложить в землю, здания, оборудование. Принцип один – это все должно приносить доход.

Самое выгодное – выдавать кредиты. И самое опасное. Потому что никто не может дать гарантию, что их вернут. Происходит это всегда неожиданно. «Вот у нас «выстрелили» кредиты десятилетней давности: было все хорошо, компания платила. А тут наступил кризис – и все, готова просрочка», — объясняет банкир.

«Взыскать потом кредиты — дохлый номер, — категоричен Михаил. — Приезжает банк к должнику, а залога либо нет, либо он в пять раз меньше, чем заявлено. Система взыскания нормально не работает».

В кризис все надеялись на залоги. Но оказалось, что продать их практически невозможно: это либо специфический товар (например, куда банку девать подшипники или живых поросят), либо недвижимость, которая резко упала в цене. Так у многих банков образовались «плохие активы» – те, которые не приносят дохода и непонятно сколько стоят.

«Например, у нас есть земля – досталась в виде залога в кризис. Формально ее стоимость — больше миллиарда, но я ее готов продать в 5 раз дешевле, эти несколько десятков тысяч гектар. Но ее никто не покупает — кому нужна земля, на которой можно только заниматься сельским хозяйством», — рассказывает Михаил.

Многие банки увлекались кредитованием тех же «физиков»: на волне потребительского бума те соглашались платить любые проценты. И что же?

«Какие залоги могут быть у физлиц? Квартира? За более чем 20 лет работы я ни одной квартиры не взыскал. Там тут же оказываются прописаны инвалиды, дети, психически нездоровые люди — кто угодно», — рассказывает Михаил.

Все остальное свое имущество должники моментально переписывают на кого-то, как только чувствуют, что запахло жареным. А чувствуют они это всегда раньше, чем банки. Никого не останавливает даже запрет на выезд из страны – можно спокойно выехать, например, через Белоруссию.

Развлекаться кредитованием физлиц могут только очень уверенные в себе банки, говорит Михаил. Беда в том, что кредиты – это наркотик. Люди просто не могут остановиться. «Паспорт, водительское удостоверение, получил кредит под 60% и пошел в другой банк за вторым», — так наш банкир описывает типичного кредитного наркомана. При этом предельная долговая нагрузка на заемщика — 50% бюджета семьи, считает он.

«Вот идет женщина по магазину, она видит шубу. Ей дают кредит. Она в этот момент не думает, чем будет платить и не хочет даже думать. Ей важно одно — выйти в этой шубе в свет», - рассказывает банкир. Чистые эмоции.

Еще одно опасное банковское увлечение – вложения в недвижимость или строительные проекты. Иногда даже строительной компанией владеет тот же банкир – и финансирует он собственную компанию. В случае удачи деньги можно грести лопатой, но банкиры – не профессиональные строители и, недооценив риски, часто теряют еще больше, чем на кредитах «физикам».

«Все стройки — длинные проекты, продажи в итоге могут оказаться низкими, а сроки – затянуться. Вот банк и «попал» — начинаешь продавать объекты, а оказывается, что на рынке такого уже пруд пруди и в два раза дешевле, чем у тебя», — говорит Михаил. Если же банк на такой проект и сам взял деньги в долг – это, считай, конец.

Рискованная политика

По сути дела, эффективность работы банка зависит от того, как его клерки оценили риски вложений – вернутся выданные кредиты или нет.

Есть методики, по которым оценивается финансовое состояние заемщика. Для заемщиков–«юриков» делается стресс-тест: специалисты по рискам смотрят, что будет с компанией при какой-либо конкретной ситуации. Проще говоря, манипулируют отчетностью: подставляют разные значения прибыли, доходов, себестоимости и прочего, и смотрят, останутся ли у компании деньги в случае ухудшения ситуации.

Решение о выдаче компании кредита принимается на специальных кредитных комитетах. Работают они так: собирается пара десятков высокопоставленных банкиров, которые получили все бумаги за 15 минут до того. А потом – голосуют.

«Физикам» кредиты выдаются проще – обычно решения принимает электронная скоринговая система, которая оценивает всю представленную заемщиком информацию. Иногда выдача идет через так называемое «кредитное интервью» — клерки задают клиенту набор стандартных вопросов. Скоринг вполне можно обмануть, говорит Михаил. А вот с менеджером сложнее – тот может спросить про мелкие детали вроде того, какая автобусная остановка находится рядом с местом работы.

«В целом неправильных оценок заемщиков – пруд пруди», — говорит банкир. Проблема – плохая работа менеджеров. Результат печален: если по займу не платят, то банк должен из собственной прибыли или капитала рассчитываться с теми вкладчиками (читай – кредиторами), за чей счет он выдал «плохой» кредит. На банковском жаргоне это называется «дыра» — стоимость вложений банка ниже, чем он заявил во всех документах. Если денег на ее закрытие у банка нет, начинаются фальсификации.

Проблема в том, что ЦБ постоянно следит за банками, требуя соблюдения от них множества правил. Это понятно: структуры, которые привлекают чужие деньги, должны быть под особым контролем. Для всех банков ЦБ устанавливает так называемые обязательные нормативы. Всего их — 9. Их предельные значения отражают тот минимум, при котором банки способны работать. По показателям нормативов можно косвенно судить о финансовом состоянии банка и его устойчивости. За несоблюдение нормативов ЦБ может оштрафовать банк, ограничить или запретить осуществлять отдельные операции (например, принимать вклады от физлиц), отозвать лицензию.

Самый проблемный для любого банка показатель — норматив достаточности капитала Н1, который банки боятся нарушить как раз из-за «плохих» активов (банки гасят задолженность перед своими вкладчиками из своих средств и проедают капитал, оставаясь совсем без денег).

Как скоро меч Немезиды обрушится на голову нарушителя? Как говорит Михаил, люди из ЦБ зовут банкиров на ковер моментально – как только заметят по бумагам, что у банка что-то не так. Например, выросла на 20% выдача денег в кассе – пожалуйте на беседу: не занимаетесь ли обналичкой средств? Или, например, получена жалоба от обычного гражданина – банку направят письмо с просьбой объясниться. Быть банкиром – не так уж и просто. В нынешней России, похоже, особенно.