Поздним вечером 2 (15 по новому стилю) ноября 1917 года в казачий Новочеркасск пришел поезд из Киева. Разгульные солдатские толпы и замызганные перроны остались далеко на севере, за пределами Области Войска Донского. В Ростове и Новочеркасске еще было чисто, на станциях царил забытый порядок, и даже – невообразимо представить после Петрограда и Москвы! – здесь еще привычно несли службу старые железнодорожные жандармы. Солидные вокзальные буфеты со свежими скатертями и салфетками по-прежнему ломились от колбас, масла, сыров, сдобы и кондитерских изделий. Совершенно контрреволюционно пыхтели пузатые самовары, приглашая усталых пассажиров попить «буржуйского» чайку. Ленинцы оставались далеко, а на Тихом Дону в лучших традициях возрожденного казачьего самоуправления сидел Войсковой атаман генерал от кавалерии Алексей Каледин. Вольнолюбивый Дон красного Петрограда не признавал, считая ленинцев узурпаторами, грабителями и «германскими наймитами».

Из классного вагона на новочеркасский перрон вышли несколько пассажиров с небольшим багажом. Поношенная и явно непривычная штатская одежда смотрелась на них нелепо, а отчетливость и выправка все же выдавали в прибывших профессиональных военных. Среди господ офицеров выделялся пожилой человек в старом пальто. С небольшой группой единомышленников он кружным путем приехал из Петрограда на Дон, чтобы совершить свое последнее дело на Земле: поднять на казачьем Юге бело-сине-красный флаг и создать российскую вооруженную силу. Это был георгиевский кавалер и бывший Верховный главнокомандующий русской армией генерал от инфантерии Михаил Алексеев. На следующий день ему исполнилось 60 лет.

В своем обращении к соотечественникам Алексеев писал: «В исключительно тяжелую пору собрались мы сюда. Никогда в историческом прошлом России наша Родина не переживала того горя, унижения, нравственного падения, как ныне… Наш враг через своих наймитов, набранных из русских изменников, из преступников, из элементов, для которых сила, мощь России были грозны и опасны, растлили когда-то великую, прочную душу народа русского, использовав его темноту, убили веру в Бога, вытравили понятие о Родине, заставили забыть любовь к этой Родине… Спасти, возродить когда-то великую, почти умирающую Родину – вот единственная цель, путеводная звезда. Только чистые, честные намерения наполняют душу тех, кого сила обстоятельств заставила руководить этим делом».

Дата 2 (15) ноября – день приезда генерала Алексеева на Дон – стала днем рождения Добровольческой армии и Всероссийского Белого движения.

Генерал Каледин предоставил первым добровольцам скромный кров и стол. И потекли в Новочеркасск группами и поодиночке немногие взрослые, в основном офицеры (полковник Константин Дорофеев, штабс-капитан Николай Некрашевич, гвардейцы – полковники Иван и Николай Хованские, капитан Николай Шоколи, штабс-капитан Василий Парфенов и другие), многочисленные юноши и дети – юнкера, студенты, кадеты, реалисты, гимназисты, семинаристы, учащиеся коммерческих училищ. Бывали случаи, когда за такими добровольцами в места расквартирования подразделений Алексеевской организации – на улицы Барочную, Грушевского и в Платовскую гимназию на Ермаковском проспекте – порой с ремнем приходили ворчливые и сердитые родители. Смущенные дети с испугом прятались от них под кровати, а господа офицеры и юнкера от души веселились, не отдавая себе отчета в том, что на их глазах разыгрывается русская трагедия: Россию стремились защищать в первую очередь ее дети при равнодушии большинства взрослых. К 5 декабря в рядах Алексеевской организации насчитывался 1801 чин, преимущественно офицеров, юнкеров и кадет.

Внешний вид бравировавших алексеевцев, мерно маршировавших по улицам Новочеркасска и Ростова, чистота мундиров, награды и погоны, а главное – незыблемая уверенность в собственной моральной правоте вызывали раздражение, испуг и неприятие у многих современников. Одним своим видом дисциплинированная горстка добровольцев служила укором совести для многих военных, желавших остаться в стороне от гражданской войны и междоусобной брани. «Наша «кадетня», – вспоминал петроградский юнкер-константиновец Виктор Ларионов, – старалась превзойти саму себя: маршировали, как прусские гренадеры Фридриха Великого, бросая открытый вызов революционной анархии, дезертирам и самой распущенной толпе на заплеванных лузгой тротуарах. Выровненные штыки блестят на солнце, винтовки подняты высоко «по-гвардейски», шпоры трехсот человек мерно лязгают в такт шагу. «Смир-но! Равнение направо, господа офицеры!» Честь генералу… Донской генерал, очевидно, в отставке, уже старичок, испуганный революцией, робко идет по тротуару, боится, как бы его не тронули, не обругали новые господа улицы. Старичок никак не думает, что это командуют ему, роняет палку, растерянно машет рукой». Россия Бунина, Рахманинова и Сикорского не желала сдаваться мародерам Ленина и Троцкого, готовым превратить великую страну в плацдарм для мировой революции.

«Где же были орлы?»

В первых успешных боях под Ростовом против сил местного большевистского ревкома, состоявшихся с 29 ноября по 1 (12–14) декабря, добровольцы потеряли почти 150 человек, в том числе около сорока – погибшими и умершими от ран. Обе воюющие стороны не скрывали ненависти друг к другу, при этом кровавая ожесточенность усугублялась намеренным разжиганием ленинцами в рабочей и солдатско-матросской среде низменных инстинктов, а также психологическим разделением между интеллигенцией и народными массами. Поручик Александр Лютер записывал в дневнике: «Сидишь как пень и думаешь, думаешь о грубости и варварстве <…> Будь все сделано по-людски, я бы отдал им и землю, и дворянство, и образование, и чины, и ордена. <…> Так нет же. «Бей его, мерзавца, бей офицера (сидевшего в окопах), бей его – помещика, дворянина, бей интеллигента, буржуя, соси его последние соки», – и конечно, я оскорблен, унижен, истерзан, измучен». Алексеев участвовал в похоронах убитых добровольцев, павших в первых боях с красногвардейцами, солдатами и матросами. Во время похорон в Новочеркасске девяти подростков и юношей старый генерал с горечью произнес: «Я бы поставил им памятник – разоренное орлиное гнездо, в нем убитые птенцы – и на нем написал: «Орлята умерли, защищая родное гнездо, а где же были орлы?» Но орлы слетались на Дон медленно. И воинственные донцы-молодцы, дружно приходившие с фронта и расходившиеся по богатым станицам в крестах и медалях за службу царю и Отечеству, не спешили защищать собственные дома и курени, хотя в тот момент не только судьба Дона, но и судьба всей России находилась в казачьих руках. Скупились и местные толстосумы. Со смирением и достоинством собирал Алексеев нищенские пожертвования на свою крошечную армию бездомных крестоносцев.

В декабре на Дон приехали другие русские генералы, знаменитые по полям сражений Первой мировой войны, – Лавр Корнилов, Сергей Марков, Антон Деникин и их соратники. Прибыл в Ростов и последний командующий знаменитым Преображенским полком гвардии полковник Александр Кутепов. Начали собираться в Донской области чины Корниловского ударного полка подполковника Митрофана Неженцева. К концу декабря общая численность добровольцев составляла примерно 2,5 тыс. человек. На Рождество Алексеевская организация была переименована в Добровольческую армию и в ее командование вступил генерал Корнилов.

Без помещиков и капиталистов

Большевики в своей пропаганде называли добровольцев не только «контрреволюционерами», но и «белогвардейцами», намекая на белое королевское знамя монархистов, в конце XVIII века сражавшихся во Франции против революционного Конвента. Трем поколениям советских людей партийные агитаторы и пропагандисты, кинематограф и учебники истории внушали, что «беляки» самозабвенно дрались с рабочими и крестьянами, чтобы вернуть себе потерянные фабрики, заводы и поместья. Но эти заявления имели мало общего с действительностью.

Словосочетание «Белая гвардия» родилось во время боев между большевиками и защитниками Москвы в период с 26 октября по 2 ноября 1917 года: один из студенческих отрядов так назвал себя в противовес красногвардейским формированиям военно-революционного комитета. Позднее название закрепилось и стало популярным, но меньше всего оно указывало на симпатии к восстановлению монархического строя, рухнувшего в считанные дни Февральской революции. «Старый режим был настолько психологически подорван, – писал в эмиграции талантливый ученый и теоретик генерал-лейтенант Николай Головин, – что зарождение контрреволюционного движения не могло произойти во имя каких-либо реставрационных идей». Среди первых добровольцев, сражавшихся с большевиками в Петрограде и Москве, а затем отправившихся на Юг, к Алексееву и Корнилову, были монархисты, республиканцы и непредрешенцы. Последние видели спасение родины в свержении диктатуры большевистской партии и созыве всероссийского представительного органа – Учредительного собрания или Земского собора, правомочного решить судьбу России и определить форму правления в соответствии с народным волеизъявлением. Позднее концепция «непредрешенчества» станет официальной доктриной Белого движения и уйдет за границу из Крыма вместе с Русской армией генерал-лейтенанта Петра Врангеля.

Большевистские обличения добровольцев в стремлении вернуть утраченные привилегии и потерянные права собственности стали одним из главных советских мифов о Гражданской войне. Алексеев родился в семье солдата, отданного в рекруты и честно заслужившего офицерский чин. Сыном коллежского секретаря, происходившего из солдат, был Корнилов. Из солдат выслужил свой офицерский чин и отец Деникина. В большой нужде в семье отчима – мелкого провинциального чиновника – провел свое детство Кутепов. Из семидесяти одного генерала и штаб-офицера, принявших участие в создании Добровольческой армии зимой 1917/18 годов и знаменитом 1‑м Кубанском («Ледяном») походе, 64 (90%) не имели никакого родового, недвижимого или благоприобретенного имущества, не говоря уже о фабриках и заводах. Помещиков среди них мы можем пересчитать по пальцам.

Главная проблема добровольцев заключалась в острой нехватке солдат. С первых недель своего существования Алексеевская организация, а за ней и Добровольческая армия приобретала характер элитной офицерской части. По существу, в ноябре – декабре 1917 года Алексеев и Корнилов создали ополчение патриотически настроенной интеллигентской молодежи, к которой враждебно относились дремучие народные массы, симпатизировавшие примитивным лозунгам Ленина и Троцкого. Принципиальное отличие «белых» офицеров и учащейся молодежи от «красных» солдат, матросов и красногвардейцев заключалось не в потерянном имуществе или мифических материальных привилегиях, а в воспитании и образовании. После Октябрьского переворота 1917 года большевики сознательно сделали ставку на разнуздание самых темных народных инстинктов, с чем не могли смириться лучшая часть европеизированной русской интеллигенции и ее дети.

За Россию, а не за революцию

Ленинцы заявляли о том, что Корнилов идет с Дона, чтобы «вернуть царя». В действительности ничего «реакционного» в его программе не было. Взгляды добровольцев широко варьировались от правосоциалистических и либерально-консервативных до монархических. Какая-то часть алексеевцев отрицала большевизм просто культурно-эстетически, не принимая его как народную матерщину и сквернословие, но занимая при этом аполитичные позиции. Некоторые старшие офицеры и генералы сохраняли верность монархическим идеалам. Вместе с тем добровольцы боролись не за монархию или республику, а за социальные институты, на которых должна строиться жизнь Российского государства. Главные принципы политической программы генерала Корнилова, объявленной зимой 1918 года, звучали так:

Все граждане России равны перед законом, без различия пола и национальности; уничтожение классовых привилегий, сохранение неприкосновенности личности и жилища, свобода передвижений, местожительства и пр.

Восстановление в полном объеме свободы слова и печати.

Восстановление свободы промышленности и торговли, отмена национализации частных финансовых предприятий.

Восстановление права собственности.

Восстановление русской армии на началах подлинной военной дисциплины.

Полное исполнение всех принятых Россией союзных обязательств международных договоров.

В России вводится всеобщее обязательное начальное образование с широкой местной автономией школы.

Сорванное большевиками Учредительное собрание должно быть созвано вновь. Выборы в Учредительное собрание должны быть произведены свободно, без давления на народную волю и во всей стране. Личность народных избранников священна и неприкосновенна; и т. д.

По существу, это была демократическая программа.

Однако главное значение для многих добровольцев приобретали идея личного противостояния большевизму как разрушающему началу, и стремление к защите воинской, а затем и национальной чести поруганного Отечества. «Легко быть смелым и честным, помня, что смерть лучше позорного существования в оплеванной и униженной России», – писал генерал Марков, принявший командование сводным Офицерским полком. С этих искренних слов георгиевского кавалера и героя Первой мировой войны началось Белое движение.