Трагическая неслучайность

Президент России Владимир Путин, комментируя ситуацию с Ил‑20, сказал, что гибель самолета стала результатом стечения «трагических случайных обстоятельств». Однако в реальности предпосылки для этого инцидента накапливались давно.

В 2015 году, когда Россия начала свою военную операцию по поддержке Дамаска в борьбе с террористами, одним из главных предварительных шагов стали переговоры с Израилем. И у Москвы, и у Тель-Авива есть свои цели в Сирии, однако цели эти различаются. С начала кампании российские военные боролись в Сирии с «Исламским государством» (ИГ; запрещена в РФ) и прочими террористами, а также с «силами оппозиции», чьи действия облегчали работу радикальным исламистам. Союзниками в этой борьбе для наших военнослужащих были сирийская армия, проправительственные ополченцы, формирования курдов (в том числе нередко оппозиционные официальному Дамаску), а также иранские и проиранские силы.

Для Израиля расклад был другим: главного противника Тель-Авив видел в Иране и связанных с ним группировках, в первую очередь в «Хезболле». А вот суннитские радикальные формирования Израиль реальной угрозой для себя не считает (причины такого подхода и его оправданность – тема отдельной статьи). Соответственно, Россия и Израиль вели каждый свою войну.

В сложившихся условиях очень важно было выработать механизм предотвращения конфликтов. Начальники обоих генштабов Валерий Герасимов и Гади Айзенкот в сентябре 2015‑го заключили соглашение о создании двусторонней военной комиссии, призванной координировать действия военных двух стран в воздухе, на море, а также в области «различных технических мероприятий». При главном штабе ВВС Израиля появился координационный центр для обеспечения взаимодействия с российской группировкой в Сирии.

Главной задачей обеих структур стало своевременное оповещение о потенциально опасной активности. Израиль предупреждал Россию о нанесении очередного удара по тем или иным иранским (или считающимся иранскими) объектам в Сирии, Россия – о действиях вблизи границ Израиля. Они также находились на связи, если самолеты одной из сторон залетали в те или иные «чувствительные зоны», будь то воздушное пространство Израиля или окрестности российских баз в Сирии.

Иначе говоря, Москва решала свои задачи, дистанцируясь от участия в конфликте Тель-Авива с Дамаском и Тегераном.

Однако постепенно Израиль начал наносить удары по целям, не связанным с иранской активностью. Именно такой была атака вечером 17 сентября на объекты в Латакии. В таких условиях вероятность трагического инцидента резко возрастала, фактически становясь лишь вопросом времени.

Воздушный щит ограниченного применения

У России уже есть группировка ПВО в Сирии. Она развернута в Тартусе и Хмеймиме. Но ее задача – исключительно защита этих баз и размещенных на них сил. Российские ЗРК несколько раз отражали налеты беспилотных аппаратов террористов на эти базы. Помощь сирийцам при этом ограничивалась передачей данных о наблюдаемых целях, и то, насколько можно судить, без использования автоматизированных систем управления.

Более того, по словам военных специалистов, опрошенных корреспондентом «Профиля», консультативная и советническая поддержка, оказываемая силам ПВО Сирии, проходила вне рамок российской операции в стране, будучи частью военно-технического сотрудничества.

Сирийские силы ПВО в основном укомплектованы устаревшими советскими системами 1960–1980‑х с некоторым включением более современных средств, поставленных уже в новом, XXI в. Они не могут защитить страну от атак современных и мощных ВВС Израиля. Тем не менее им по силам заметно затруднить израильским пилотам выполнение боевых задач. Поэтому в основном ВВС Израиля наносят удары с использованием управляемого оружия из-за пределов воздушного пространства Сирии, не входя в зону действия ПВО. Это позволяет минимизировать вероятность потерь, но снижает эффективность ударов – по большей части они приходятся по неверно разведанным или ложным целям, кроме того, в случае использования дозвуковых ракет и их своевременного обнаружения многие цели успевают переместиться.

Сложившееся положение вещей устраивало Россию. Москва не собиралась прикрывать сирийские объекты с помощью С‑400 – операция в 2015 году начиналась не для того, чтобы втянуться в конфликт с Израилем. Дамаск, для которого важна в первую очередь поддержка России в борьбе с террористами, тоже, в общем, не возражал.

Инцидент 17 сентября нарушил статус-кво, описываемый формулой «летаем все, не мешая друг другу». Сообщив о налете за минуту до удара, да еще и неверно указав атакуемый район, Израиль не позволил российской стороне своевременно оценить обстановку. В итоге норма, предписывающая россиянам и израильтянам заботиться о взаимной безопасности и учитывать интересы партнера, была нарушена.

Сыграла роль и недостаточная координация средств ПВО российской группировки и их сирийских коллег: наблюдая обстановку собственными силами, сирийцы, судя по всему, не воспринимали Ил‑20, находившийся поблизости от израильских машин, как «свой» самолет, и начали обстрел целей, идентифицированных как чужие. Отсутствие единой автоматизированной системы управления в данной ситуации резко повысило вероятность трагедии.

Примечательно, что в свое время Москва отказывалась от поставок в Сирию современных дальнобойных средств ПВО, пойдя навстречу Тель-Авиву. «В 2013 году по просьбе израильской стороны мы приостановили поставку в Сирию комплекса С‑300, который был подготовлен к отправке, а сирийские военнослужащие прошли соответствующую подготовку. Сегодня ситуация изменилась. И не по нашей вине», – сказал по этому поводу глава Минобороны РФ Сергей Шойгу.

Новый расклад

Помимо поставок С‑300 Шойгу сообщил о предстоящем оснащении командных пунктов ПВО Сирии автоматизированными системами управления. Это крайне важное решение, так как оно позволит связать силы ПВО Сирии в единую систему с передачей информации в реальном времени и возможностью получать данные от российских коллег. В результате не только удастся избежать стрельбы «по своим», но и повысить эффективность противодействия израильским атакам или возможным налетам сил НАТО.

Происходящее напоминает ситуацию 1983 года, когда СССР во время операции «Кавказ‑2» перебросил в Сирию крупную группировку средств ПВО. Еще ранее, на рубеже 1960–1970‑х, первый «Кавказ» был проведен в Египте.

Формально переданные Сирии (а до того – Египту) системы ПВО находились под управлением советских командных пунктов и смешанных расчетов, резко повысив эффективность зенитного огня. Это привело к росту потерь ВВС Израиля, а также палубной авиации США и Франции во время атак на сирийские цели в 1983–1984 годах и в итоге заставило (на тот момент) прекратить налеты. Советская техника была оставлена сирийцам после обучения их расчетов и технических специалистов.

Состав сил ПВО, перебрасываемый в Сирию сейчас, не уточняется – официально известно лишь о «двух полковых комплектах» С‑300, что может подразумевать 4–6 дивизионов, то есть от 32 до 48 пусковых установок этой системы и всю положенную сопутствующую технику – транспортно-заряжающие машины, радиолокационные станции, командные пункты и т. д.

По некоторым данным, также будут переданы дополнительные ЗРК «Бук», ракетно-пушечные комплексы «Панцирь» и другие системы.

Кроме того, Россия намерена задействовать в Сирии системы радио-электронной борьбы. Это должно резко понизить эффективность воздушных атак с применением дальнобойного оружия со спутниковым или радиолокационным наведением. Помехи увеличат число промахов и отказов такого оружия. Это, в свою очередь, заставит атакующие самолеты сближаться с целями для их уверенного поражения, входя в зоны, прикрытые силами ПВО.

Для Израиля это означает осложнения в применении боевой авиации на наиболее чувствительных направлениях, откуда израильские ВВС обычно атакуют сирийские объекты. Напомним, во избежание попадания в зону действия ПВО большая часть ударов наносится со стороны моря или из воздушного пространства Ливана (а то и израильского).

Какая именно версия С‑300 будет передана Сирии?

Скорее всего, системы С‑300 ПМ2 – то есть модернизированные строевые машины ВКС РФ (готовых комплектов экспортной модификации ПМУ2 в наличии нет). Эти системы могут быть оснащены усовершенствованными ракетами 48 Н6 ДМ, аналогичными тем, что используются на более поздних ЗРС С‑400.

Использование 48 Н6 ДМ позволяет увеличить дальность стрельбы до 250 км. Вместе с тем нужно помнить, что максимальные дальности стрельбы обеспечиваются на средних и больших высотах – цели на большом удалении на малых высотах могут обстреливаться только при внешнем целеуказании, так как не попадают в зону покрытия радара.

Скорее всего, переданные Сирии средства ПВО развернут в районе Латакии и Тартуса. С одной стороны, это позволит прикрыть прилегающие к российской авиационной и военно-морской базе территории (что важно для безопасности российских военных). С другой – осложнит проникновение атакующих самолетов, крылатых ракет и БПЛА со стороны моря в глубину Сирии.

В Латакии уже развернуты российские С‑400, но их официальная задача – защита самой базы. «Включение» «четырехсоток» для противодействия израильским самолетам, атакующим сирийские военные объекты, было политически неприемлемо.

Можно ли было обойтись без передачи Сирии С‑300?

Вполне возможно. Некоторые военные специалисты полагают, что непосредственной причиной заявления Шойгу о передаче техники стало сообщение министра обороны Израиля Авигдора Либермана о том, что Израиль продолжит атаковать цели на территории Сирии, несмотря на инцидент 17 сентября.

Остается надеяться, что всем сторонам конфликта хватит мудрости не дожидаться следующего.