• «Я был воспитан в антироссийском духе»
• Сарматы и «сварщик»
• «Ярузельский хитрит с нами!»
• «Западу не следует противостоять России»

«Я был воспитан в антироссийском духе»

Предки Ярузельского со Средневековья владели поместьями в Старой Руси – поселок с говорящим названием Stara Rus и ныне существует немного западнее современной польско-белорусской границы. Войцех из Старой Руси 160 лет назад принял участие в антирусском мятеже – традиционном занятии польских шляхтичей. Мятеж традиционно провалился, Войцеха Ярузельского царские власти сослали в Сибирь и помиловали спустя несколько лет – в этом плане русские традиции сильно отличались от западноевропейских, где подобные вопросы обычно решали «окончательно».

Сын Войцеха Ярузельского в 1920 году воевал против уже не царской, а советской России. Своего первого отпрыска, родившегося спустя три года после того, как красноармейцы неудачно штурмовали Варшаву и Львов, он назвал Войцехом – в честь мятежного деда. Так что не будет преувеличением сказать, что родившийся век назад Wojciech Witold Jaruzelski был потомственным русофобом.

Воспитывался мальчик в самостийной Польше, и, судя по школьным сочинениям, был искренне наполнен всем польским и шляхетским – тем национальным мифом, что густо замешан на русофобии. Однако в 16-летнем возрасте стал свидетелем того, как Вторую Речь Посполитую снесли не с Востока, а с Запада.

Но Восток все же нагнал его, когда дворянская семья бежала в Литву. За неделю до рокового 22 июня 1941 года юного Войцеха с отцом, матерью и младшей сестрой советские власти сослали в Сибирь.

«Да, это были тяжкие времена, – вспоминал он спустя 70 лет, – я был молодым, не привык к тяжелой работе. Вырос в родовом имении, учился в гимназии у ксёндзов, где мне привили такой, я бы сказал, острый патриотизм и католицизм. Я был воспитан в антироссийском духе, я бы даже сказал, крайне антироссийском. И все последующие драматические события должны были усугубить это отношение к вашей стране. Но получилось ровно наоборот. Именно в Сибири, встретившись с простыми русскими людьми, которые старались нам помогать, я начал смотреть на Россию по-другому».

Сложно сказать, чего в этих словах, сказанных генералом за год до смерти, больше – сентиментальной искренности, трезвого расчета большого политика или даже пресловутого стокгольмского синдрома. Но произнесены они были в беседе Ярузельского с дочерью маршала Рокоссовского, которого в России считают поляком, а в Польше – русским.

Сарматы и «сварщик»

В алтайской деревушке Турочак ссыльный Войцех работал на лесоповале, и зимой (в России страшным бывает даже солнце, не только мороз) навсегда заболел «снежной слепотой». Потому с возрастом был вынужден постоянно носить темные очки. Когда он стал правителем Польши, поляки прозвали генерала за неизменную черноту линз Spawacz – «Сварщик».

Любопытно, что четыре века назад, на пике геополитического могущества, элита Речи Посполитой – польские шляхтичи не только владели землями «от можа и до можа», но и исповедовали Sarmatyzm – на полном серьезе считали себя не славянами, а потомками сарматов. Теперь-то мы знаем, что древние кочевые сарматы родились где-то у предгорий Алтая, а «сарматизм» феодальной анархии привел ту польскую империю, блестящую и надменную, к полному краху.

И все же один спаситель Польши от традиционной анархии, как видим, пришел к полякам именно через Алтай – и не в легендах и мифах, а в суровых реалиях XX века. Реалии были таковы, что его отец навсегда остался в земле Алтайского края, а 20-летний сын попал в Пехотную школу имени Костюшко. Располагавшаяся в Рязани школа (кстати, носившая имя еще одного польского мятежника против русских царей) с 1943 года готовила офицеров для формировавшихся в СССР польских частей. Началась военная стезя будущего генерала.

К тому времени он уже хорошо общался по-русски, но говором алтайских крестьян. По свидетельству очевидцев, этот просторечие Ярузельский сохранил до конца жизни. Собственно, само русское слово «жизнь» польский шляхтич произносил как сибирский крестьянин – «жисть».

Победную весну 1945-го он встретил под Берлином – лейтенантом в разведке 2-й польской дивизии имени Домбровского (еще один мятежник против России, спас в 1812-м Наполеона у Березины, но в конце жизни оказался на русской службе). Потомок шляхтичей из Старой Руси, человек с тонкими чертами лица типичного интеллигента-ботаника, тоже оказался способным офицером. Воевал храбро – и не только против немцев. Сразу по окончании Второй мировой ему довелось сражаться с бандеровцами и с чехами. Да-да, в 1946 году, пока сталинская Москва не утвердила в Варшаве и Праге подконтрольные ей власти, только что освобожденные советскими войсками поляки и чехи умудрились пострелять друг в друга, споря за начертание границ.

За первое послевоенное десятилетие Ярузельский сумел стать генералом. Обратим внимание, что его карьерный взлет пришелся именно на годы, когда армией возрожденной Польши командовали Рокоссовский, Поплавский и Синицкий – советские военачальники и граждане СССР из обрусевших поляков. При Сталине страна, официально именовавшаяся Польской Народной Республикой (Polska Rzeczpospolita Ludowa), в плане контроля с Востока была совсем как Царство Польское при Александре I.

Но вскоре, при Хрущеве и Брежневе, этот контроль с Востока заметно ослаб. Причиной стали как чисто польские веяния, так и пертурбации в Москве. Антисталинская политика Хрущева спровоцировала открытый раскол правящих поляками просоветских сил – Польша, пожалуй, единственная страна советского блока, где бывшие министры, не согласные с антисталинским курсом, создали даже подпольную коммунистическую партию! Но внутренняя политика Польши в 50–70-е годы не изучается в современной России. «Натолинцы» и «пуловяне», противоборствующие фракции польских коммунистов – все это нам ни о чем не скажет. Однако как тут не вспомнить про традиционную склонность любых польских элит – «сарматов» – к производству анархии.

«Ярузельский хитрит с нами!»

Почти четверть века в социалистической Польше генерал Ярузельский старательно держался вне конкурирующих фракций. Он точно не был фанатичным коммунистом. Но, судя по высказываниям уже после краха советского блока, искренне ценил «красную» идею именно за социальное развитие – всегда приводя в пример рост уровня жизни и грамотности крестьян из бывших имений его дворянских предков.

При этом Ярузельский был генералом Организации Варшавского договора на пике ее военно-политической мощи. В 1968 году как начальник Генштаба Войска Польского вводил свои дивизии в Чехословакию – поляки там по численности стали вторым воинским контингентом после советского.

К началу 80-х бывший алтайский ссыльный был хорошо знаком всему высшему руководству СССР. У поляков же вскоре появился ехидный анекдот: «Почему Ярузельский в Польше носит военную форму, а в Москву ездит в обычном костюме? – Потому что в Польше он на работе, а в Москве дома».

Вообще полвека назад в Польше анекдоты про Ярузельского были тем, чем в СССР тех же лет анекдоты про Брежнева. Произошло это после 1981 года, когда генерал стал полным хозяином своей страны и ввел военное положение, остановив то, что мы сегодня именуем «цветными революциями».

О событиях в Польше того времени написано немало. Польская Народная Республика при предшественниках Ярузельского оказалась на грани масштабной междоусобицы.

Почувствовав при Брежневе свободу от «руки Москвы», польские руководители в 60–70-е годы набрали кредитов на Западе – и когда проценты по госдолгу сравнялись со стоимостью польского экспорта, экономику ПНР затрясло. Проблемы совпали с завышенными ожиданиями населения, увеличившегося за социалистический период в 1,5 раза. Ну а то, что знаменитая польская «Солидарность» и прочие организаторы волнений в Польше в рамках холодной войны активно поддерживались и финансировались западными спецслужбами, уже давно не секрет.

Словом, в декабре 1981-го Ярузельский выступил как предтеча Дэн Сяопина – спаситель Китая спустя восемь лет лишь повторял действия своего польского коллеги. Заметим, что военное положение, объявленное генералом Ярузельским, по исторической эпохе совпадает и с военным переворотом генерала Пиночета. Но многократно осужденные западными демократиями события в Польше были куда более мягкими, с минимумом человеческих жертв – в сравнении не то что с пиночетовской резней, а даже с расовыми бунтами в США тех десятилетий.

Ярузельский позднее всегда пояснял, что ввел военное положение в стране, дабы избежать ввода советских войск. Реальность, однако, была сложнее – руководство СССР крайне не желало такого поворота событий, рассматривая ввод войск в Польшу как лекарство, которое едва ли лучше болезни. «Ярузельский хитрит с нами!» – говорил Суслов за две недели до ввода генералом военного положения.

«Западу не следует противостоять России»

Ярузельский действительно был непростым партнером для Москвы – сильный союзник всегда не прост. Впрочем, вскоре сама Москва оказалась непростым и даже фатальным союзником – в лице появившегося на советском олимпе Горбачева.

В августе 1988-го новое руководство СССР потрясло Ярузельского прозрачным намеком, что «перестройка допускает новые подходы к политике в Восточной Европе». Москва тогда потребовала от генерала переговоров с польской оппозицией, наивно уверяя, что прозападная «Солидарность» «все равно будет вынуждена считаться с СССР, потому что не может не считаться».

Дальше, как мы знаем, началось по нарастающей – объединение Германии, вывод советских войск из Восточной Европы, самоуничтожение советской системы. В таких условиях генерал Ярузельский не стал цепляться за власть ни силой, ни политическими маневрами.

Ведь Ярузельский был последователем еще одной давней польской традиции, альтернативной традициям шляхетских мятежей, – выбирать тяжкий скипетр восточного соседа перед угрозой кровавых междоусобиц и перед угрозой соседей еще более страшных, чем московиты. И родилась эта традиция даже не в эпоху Екатерины II, а гораздо раньше – когда почти пять веков назад среди ясновельможного панства появились сторонники избрать польским королем Ивана Грозного, «государя от словенского роду, коего боится и немец, и татарин…».

И вот когда такой грозный «государь» на Востоке исчез, самоубился в пароксизме «общечеловеческих ценностей», то закономерно исчезла и указанная польская традиция. Ровно 33 года назад, летом 1990-го, Ярузельский побывал в Москве на последней в истории встрече представителей стран Варшавского договора. Констатируем: последний союзный Москве руководитель Польши был у нас треть столетия назад.

С 1991 года Ярузельский вне власти и вне политики. Однако следующую четверть века политика не оставляла его и зачастую в прямом смысле слова била по голове. В 1994-м он чудом пережил покушение. Все 90-е годы у дома отставного генерала шли митинги его сторонников и противников. С началом XXI века новые польские власти, в процессе вступления в НАТО и по мере роста открытой русофобии, несколько раз привлекали генерала к суду.

«Западу не следует противостоять России и торопиться принимать в НАТО бывшие советские республики или размещать элементы противоракетной обороны США в Центральной Европе… Российская история и некоторые связанные с ней комплексы должны приниматься в расчет», – говорил Ярузельский журналистам Reuters в 2008 году.

Генерала, умершего в мае 2014-го, похоронили с воинскими почестями, что тоже вызвало очередной раскол в польском обществе. Лучшей эпитафией ушедшему стал анекдот с нечастой для поляков самоиронией: «Почему судят Ярузельского? – Ярузельского судят потому, что он не позволил русским нанести полякам еще одну рану, которую поляки смогут долго расковыривать».