Кисида – политик опытный. В прошлом он занимал посты министра иностранных дел, а также министра науки и техники. Более того, Фумио Кисида – политик потомственный. Его отец был депутатом парламента от Хиросимы. А до того депутатом парламента – тоже от Хиросимы – был и дед нынешнего премьера. Депутатский мандат есть и у его двоюродного брата, а муж тетки Фумио Кисиды в свое время был губернатором префектуры Хиросима. Таким образом, семья нового премьер-министра Японии уже три поколения является частью высшей политической элиты.

Ничего удивительного в этом нет. Японская политическая элита отличается не только замкнутостью, но и выдающейся склонностью передавать власть и привилегии по наследству. Причем кажется, что с течением времени семейственность в японской политике только нарастает. Это обстоятельство хорошо известно специалистам, однако о нем мало знает широкая публика – по крайней мере, за пределами самой Японии.

Чтобы понять масштаб этого явления, полезно для начала присмотреться к конкурентам Кисиды на недавних выборах президента ЛДП, благо биографии у них в этом отношении вполне типичные. Главным соперником считался Таро Коно – один из самых популярных политиков Японии (в Твиттере у него 2,4 млн подписчиков). Итак, Коно-дед в свое время занимал пост вице-премьера и ряд министерских постов, а также был одним из основателей ЛДП. Коно-отец тоже побывал вице-премьером и главой МИД. Другим соперником Кисиды на недавних выборах стала Сэйко Нода. Ее дед также занимал министерские посты. Иначе говоря, из четырех кандидатов, имевших реальные шансы выиграть внутрипартийные выборы и стать главой японского правительства, три человека, включая и победителя, – политики в третьем поколении.

Не следует думать, что прошедшие выборы были особенными, раз в них участвовало столько политических аристократов. Дело тут в другом: семейственность и династийность – характерная черта ЛДП (в заметно меньшей степени она присуща и другим японским партиям). Для того чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться со списком людей, занимавших пост премьер-министра Японии в последние три десятилетия, начиная с 1990 года.

За эти 30 лет сменилось 17 премьеров (формально – 18, но Синдзо Абэ занимал этот пост дважды). Из них лишь шестерых можно считать выходцами из простонародья. Причем трое из этой шестерки «простолюдинов» не относились к ЛДП (за три десятилетия было два коротких периода, когда ЛДП уступала власть тем или иным оппозиционным партиям).

Среди 17 премьер-министров 1990–2021 годов двое были высокопоставленными политиками во втором поколении (детьми депутатов парламента или министров), пятеро – членами японской высшей политической элиты в третьем поколении, а у двоих к высшей политической элите относились не только отцы и деды, но и более отдаленные предки – их семьи входят в состав высшего японского истеблишмента на протяжении четырех и более поколений. Воистину, чужие там не ходят!

Более того, у пятерых (из 17) японских премьеров 1990–2021 годов хотя бы один из их прямых предков тоже был главой правительства. Для сравнения: среди 45 человек, которые за 240 лет побывали в должности президента США, лишь двое были потомками президентов.

Книга и меч: 180 лет отцу японского капитализма Сибусаве Эйити

Если уходить в глубину веков, то можно увидеть, что большинство нынешних японских политических кланов было основано вскоре после революции Мэйдзи (1868) выходцами из семей крестьян и ремесленников. Тем не менее встречаются в японском истеблишменте и семьи, которые стоят у кормила власти не первое столетие. Среди 17 премьер-министров последних 30 лет трое – Морихиро Хосокава (1993–1994), Рютаро Хасимото (1996–1998) и Таро Асо (2008–2009) – связаны родством с семействами владетельных удельных князей (даймё) дореволюционной Японии, то есть относятся даже не к простым самураям, а к самой верхушке средневековой аристократии.

Феодальные корни Морихиро Хосокава самые глубокие и серьезные. Его предок по прямой мужской линии был одним из тех даймё, приведших в начале XVII века к власти династию сёгунов Токугава. А вообще документально подтвержденная история рода этого премьер-министра уходит в позапрошлое тысячелетие. В гражданской войне начала XVII века предок Асо Таро, напротив, оказался на стороне проигравших, но в оставшихся у клана владениях в XIX веке нашли немалые запасы каменного угля, что превратило обедневший к тому времени княжеский род в одно из богатейших семейств Японии. На девушке из этого семейства когда-то и женился дед Асо Таро. Хасимото Рютаро приходился внуком простому миллионеру и сыном министру, но при этом был женат на наследнице одного из княжеских семейств (их сын пока дошел только до депутата и замминистра, но считается весьма перспективным).

Не желая перегружать уважаемых читателей огромным количеством имен и превращать эту статью в густой лес раскидистых генеалогических деревьев, мы ограничиваемся лишь прямой линией родства, то есть говорим об отцах и дедах. На самом деле ситуация куда интереснее: в парламенте и в министерских креслах побывали не только отцы, деды и прадеды едва ли не большинства японских политиков, но также их дяди, братья, кузены и более дальние родственники.

Аристократическое происхождение отнюдь не вредит популярности японских премьер-министров – скорее, наоборот. Два самых популярных премьера последнего тридцатилетия – Дзюнъитиро Коидзуми и Абэ Синдзо – представители старых политических династий.

Дедом Абэ Синдзо по матери был Киси Нобусукэ – политик-тяжеловес в 1930–1960-е годы. Он входил в число архитекторов созданного на территории Маньчжурии марионеточного государства Маньчжоу-го и стал одним из 12 высших японских сановников, подписавших в декабре 1941-го Декларацию об объявлении войны США. Впрочем, двумя десятилетиями позднее, в 1960-м, именно дед Синдзо Абэ организовал подписание американо-японского Договора о взаимном сотрудничестве и гарантиях безопасности – основы союза Токио и Вашингтона.

Другой популярный премьер-министр, Дзюнъитиро Коидзуми, – тоже представитель третьего поколения одной из главных японских политических династий. Ее основатель, которого звали Матадзиро Коидзуми, был человеком самого скромного происхождения – сын плотника, ставший строительным рабочим, а потом профсоюзным организатором, журналистом и политическим активистом. Дед премьера славился своей прямотой, равнодушием к деньгам и неравнодушием к выпивке и женщинам. В 1908 году первый Коидзуми стал депутатом парламента, а в 1929-м – главой Министерства связи.

Сыновей у него не было, но из этой ситуации Коидзуми-дед вышел очень по-японски: усыновил зятя, мужа своей единственной дочери – Самедзиму Дзюнъя, передав ему свою фамилию. Дзюнъя (теперь уже Коидзима) со временем избрался в парламент и успешно поработал на нескольких правительственных постах. Его сын Дзюнъитиро женился без родительского благословения на наследнице фармацевтического магната, однако отношения с родней мужа у нее настолько не заладились, что она поставила перед ним классический вопрос: «Или я, или семья». На это будущий премьер-министр ответил: «Семья!» Впрочем, к тому времени у пары уже были дети.

Коидзуми занимал пост премьер-министра в 2001–2006 годах. Его сын Синдзиро, представитель четвертого поколения клана, был избран в парламент в 2009-м, а в 2019 году стал министром экологии. Старшему сыну молодого министра пока два года, но не исключено, что году эдак в 2085 именно он сядет в премьерское кресло.

Интересно, что японские политические кланы не очень склонны смешиваться друг с другом. Они предпочитают женить своих сыновей на выходцах из предпринимательских кланов – причем не столько на дочерях магнатов общенационального масштаба, сколько на представительницах семейств, пользующихся влиянием в их родных избирательных округах. Япония – это парламентская республика, поэтому такая политика имеет смысл в том числе и потому, что определяемая местной поддержкой продолжительность парламентского стажа политика служит одним из важнейших критериев при назначении на высшие правительственные должности (чем больше сроков депутат провел в парламенте, тем больше у него шансов получить министерский портфель).

В этом смысле вполне типичен и свежеизбранный премьер. Фумио Кисида женат на дочери одного из богатейших в префектуре Хиросима торговцев недвижимостью. Как мы помним, именно эта префектура служит территориальной базой семейства Кисида: на протяжении 70 из последних 100 лет в японском парламенте Хиросиму представлял член этого клана.

Почти все последнее столетие избирательные округа, от которых из поколения в поколение избираются в парламент представители семейств Коидзуми, Абэ и многих других, являются фактически их вотчиной. Всего в Японии около 60 избирательных округов, передающихся «по наследству» от одного члена влиятельного клана к другому.

На протяжении последних 40 лет от 20% до 30% всех депутатов японского парламента были выходцами из семей парламентариев, то есть сыновьями, дочерями, племянниками или племянницами депутатов. Если же говорить о более отдаленном родстве, которое установить несколько сложнее, то получается, что более половины депутатов японского парламента связаны – кровным родством или через брак – с теми политиками, которые были депутатами в предшествующем поколении.

Фактически и парламент, и кабинет министров представляют собой собрание наследственной элиты, состоящей в последние десятилетия примерно из 120–140 семейств. В новом составе правительства выходцев из этих семейств – около 25%, что по меркам Японии необычно мало, так как обычно эта доля близка к 50%.

Разумеется, политические династии существуют во многих странах. Но по их доле в высшем государственном аппарате и парламенте Япония находится на первом месте (за ней, пусть и с сильным отставанием, идет неожиданная пара – Ирландия и Индия).

О наследственном характере японской политики пишут довольно много, хотя в основном в специализированных изданиях. Наиболее распространенное объяснение этого феномена связывает его с тем, что в Японии существует фактически однопартийная система. В этих условиях базы поддержки политиков носят сугубо индивидуальный характер: поскольку в стране есть только одна партия, имеющая реальные шансы на победу, то финансовую и политическую поддержку оказывают не столько самой партии, сколько ее конкретным представителям. Таким образом, политик действует не как представитель партии, а в индивидуальном качестве и опирается на многочисленные личные связи, которые естественным образом передаются его детям и прочим родственникам.

Важнейшую роль играет переизбрание в парламент, так как правительственные посты распределяются с учетом парламентского стажа. Министром обычно становится политик, до этого четыре-пять раз избиравшийся депутатом.

При этом та избирательная система, которая действовала в Японии до 1990-х, сильно снижала зависимость кандидата от поддержки партии и увеличивала зависимость от индивидуальных доноров. В этой связи многие надеялись, что избирательная реформа положит конец влиянию наследственных кланов. Реформа эта была проведена в 1993-м, но никак ситуацию не изменила. Скорее, наоборот: влияние кланов в последние четверть века несколько усилилось. Более того, сейчас семейственность становится все заметнее и на уровне местной политики. Поэтому и местные, и зарубежные специалисты, наблюдая за происходящим, только удивленно разводят руками и, как оно часто и бывает, списывают всё на «особенности японской культуры».

На рубеже XX и XXI веков в Японии много говорилось о засилье кланов в высших эшелонах политики и необходимости реформы – возможно, даже о формальном запрете на участие в выборах для детей крупных политиков. Однако в последнее время разговоры эти стихли.

Насколько верно «культурное объяснение» этого необычного феномена, мы судить не беремся. Как и о том, насколько подобная система вообще может считаться демократической. Однако ясно, что традиции семейственности глубоко укоренились в японской политике и сейчас не вызывают особого раздражения у избирателей. Таким образом, с уверенностью можно предположить, что и дальше в Японии кресло премьера будут занимать люди с уже хорошо знакомыми нам фамилиями.