Как складывались отношения Ирана и Израиля, и почему война началась именно сейчас

Война, начавшаяся 13 июня с массированного израильского удара по Ирану, подвела серьезный, хотя и не окончательный, итог под десятилетиями отношений этих государств. Их диалог, начало которому было положено при шахе, после Исламской революции в Иране прекратился, и стороны начали рассматривать друг друга как источник вызовов и угроз.

От прагматизма к ненависти

Шахский Иран находился с Государством Израиль в достаточно тесных отношениях. Тегеран, выступивший против резолюции ГА ООН 181/II от 29 ноября 1947-го о разделе Палестины, в марте 1950 года все же признал Израиль де-факто. В Тегеране открылось неофициальное израильское представительство. Связи становились все более разветвленными, хотя и не афишировались, поскольку Иран не хотел портить отношения с арабскими странами.

Шахский Иран стал участником «периферийного альянса». Под таким названием в историю внешнеполитических связей Израиля вошло налаживание и укрепление контактов с неарабскими государствами, расположенными в непосредственной близости от него: Ираном, Турцией и Эфиопией. Турецкое и иранское направления во внешней политике Израиля открывали ему дорогу в мусульманский мир, что, учитывая конфликт с арабами, имело особое политическое значение.

Война без конца и края

Тегеран пользовался услугами израильских военных советников, технической помощью и разведывательной информацией. В сентябре 1957 года устанавливаются связи между САВАК (внутренняя разведка Ирана) и «Моссадом», к которым затем подключились военные ведомства. Весной 1959-го было подписано соглашение о военном и разведывательном сотрудничестве, остававшееся в силе до свержения шаха в 1979-м. Израиль помогал Ирану в разработке ядерной программы, ставшей при новом режиме камнем преткновения в их отношениях.

Несмотря на то что после свержения шаха Тегеран занял откровенно антиизраильскую позицию, давние связи и контакты были задействованы в сложной для Ирана ситуации. В 1980-м началась ирано-иракская война, продлившаяся восемь лет. Она сковала силы двух антиамериканских режимов и предоставила возможность Вашингтону вести большую игру по поставкам оружия Ирану (ее разоблачение получило название «Ирангейт»). Немалую роль в организации поставок сыграли израильтяне. Израиль оказался нужен Тегерану для налаживания непрямых контактов с США, поскольку иранская армия была вооружена в значительной степени американским оружием. Израиль, больше опасавшийся непредсказуемого иракского лидера Саддама Хусейна, чем режима аятолл, лоббировал в Вашингтоне поставки оружия для Тегерана. Все сделки осуществлялись тайно и не напрямую. В этой истории нельзя сбрасывать со счета и коммерческую составляющую. Так, судно с оружием, контролировавшееся израильскими посредниками, не смогло по каким-то причинам разгрузиться в иранском порту, и тогда оружие было продано Ираку.

В целом, несмотря на враждебную риторику с обеих сторон, ирано-израильские отношения были довольно прагматичными. Внешнеполитические амбиции и идейно-политическая несовместимость не означали готовность сторон пересекать красные линии и идти на открытое масштабное столкновение. Но постепенно отношения Израиля и Ирана становились все более напряженными. Происходило это потому, что страны преследовали в регионе взаимоисключающие цели. Если Израиль был вдохновлен перспективой налаживания диалога с арабским миром при маргинализации палестинской проблемы, то Иран, чувствуя себя все более изолированным и уязвимым, сделал упор на укрепление военного потенциала и на региональных союзников – «ось сопротивления».

Односторонний выход США из соглашения по ядерной программе Ирана (СВПД) в 2018 году, а также убийство в январе 2020-го командующего спецподразделением «Аль-Кудс» Корпуса стражей исламской революции Касема Сулеймани лишь добавили неопределенности в общую картину и убедили Тегеран, что рассчитывать надо не на договоренности, а на силу. Тегеран укреплял военный потенциал и все шире задействовал своих прокси, прежде всего «Хезболлу», иракские шиитские ополчения, ХАМАС и хуситов. В свою очередь Израиль, в то время также незаинтересованный в масштабных вооруженных действиях, предпочитал использовать широкий набор диверсионных действий и точечных ликвидаций. Иначе говоря, отношения Ирана и Израиля приобрели форму чреватой постоянными неожиданностями изматывающей гибридной войны.

Какие трансформации Ближнего Востока предшествовали началу войны Ирана и Израиля

Спусковым крючком эскалации послужило вторжение боевиков ХАМАС на территорию Израиля 7 октября 2023 года и последовавшее за ним начало войны в Газе. И само нападение, и военная поддержка палестинцев со стороны «Хезболлы» и хуситов рассматривались израильскими лидерами как результат подрывной деятельности Ирана. Тегерану же было необходимо показать, что именно он готов защищать ценности всего исламского мира, поддерживая справедливую палестинскую борьбу, в рамках которой усилиями ХАМАС были акцентированы религиозно-ценностные аспекты. Неслучайно прорыв боевиков ХАМАС на территорию Израиля получил название «Потоп Аль-Аксы» в честь мечети на Храмовой горе в Иерусалиме.

Израиль, травмированный небывалым терактом, оказался под управлением правительства, в котором правые религиозные радикалы играли главную роль, подрывая имидж государства своими антипалестинскими призывами. Выход этих политиков на первый план не стал результатом противостояния с Ираном, а был обусловлен особенностями нынешнего политического этапа существования Израиля – глубокого кризиса системы сдержек и противовесов. Скандальная реформа, перераспределявшая полномочия в пользу исполнительной власти и ограничивающая функции Верховного суда, расколола израильское общество. Его нынешнее сплочение вокруг флага, ставшее реакцией на военные действия, не снимает проблемы наметившейся политической демодернизации и перспективы новой волны протестов.

Что касается премьер-министра Нетаньяху, то ему нужно было реабилитироваться за неспособность предотвратить теракт 7 октября. Обеспечить безопасность Израиля он решил путем физической ликвидации или принципиального ослабления главных его врагов.

Соответственно, для Израиля перспектива достижения политического компромисса с Ираном окончательно превратилась в фантом.

Разминка перед боем

В 2024 году Иран и Израиль впервые перешли к прямому обмену ударами. Несмотря на плотность обстрелов, они носили настолько выверенный характер, что практически никто не пострадал, а ущерб был крайне незначительным. После того как Израиль атаковал иранское консульство в Дамаске, убив генералов КСИР, Тегеран вынужден был отвечать. 13 апреля он выпустил 185 беспилотников типа «Шахед-136», 36 крылатых ракет и 110 баллистических ракет класса «земля – земля». В отражении иранской атаки участвовала коалиция стран, включавшая США, Великобританию, Францию и Иорданию. По некоторым данным, Саудовская Аравия и ОАЭ могли быть задействованы для предупреждения о готовящейся атаке.

В результате этой атаки, которую назвали самым масштабным ударом с применением БПЛА, был нанесен незначительный урон военной базе в Негеве. Вскоре после этого Израиль запустил ракеты по нескольким иранским объектам. В июле Израиль ликвидировал лидера ХАМАС Исмаила Ханию, а в сентябре – главу «Хезболлы» Хасана Насраллу. В октябре ирано-израильские дуэли возобновились, но снова потери с обеих сторон были минимальными. Складывалось впечатление, что, несмотря на нарастающую враждебность и готовность к эскалации, обе стороны все же стремились не пересекать черту, за которой начинается полномасштабная война.

Экзистенциальная угроза

Вопрос о том, представляет ли Иран для Израиля экзистенциальный вызов, как об этом говорят израильские руководители, или речь идет о намеренном преувеличении, достаточно сложен как с политической, так и с психологической точки зрения. Взаимные оскорбления, диверсии, израильская охота на иранских ученых-ядерщиков, отдельных политиков и военных, поддержка Тегераном прокси, использующих как военные средства, так и террористические методы, окрашивают историю конфликта в самые отталкивающие тона.

При этом длящееся много лет противостояние не превращалось в рутину, хотя к череде постоянных вызовов и в Израиле, и в Иране давно привыкли. Вместе с тем обе сильные в военно-технологическом отношении страны оказались психологически весьма уязвимыми. В своем противостоянии они намеренно совершают действия, нацеленные на то, чтобы унизить противника, продемонстрировать его слабость, неадекватность и свое бесконечное к нему презрение. Израильская ракета убивает Исмаила Ханию именно в Тегеране, куда он приехал на похороны президента Раиси. Дрон, запущенный из Ливана, попадает ни много ни мало в резиденцию премьер-министра Нетаньяху в Кесарии (чуть ли не в окно спальни). Как известно, порой дрон или точно запущенная ракета наносит психологически куда больший урон, чем массированная атака.

Есть и еще одно измерение конфликта, много лет играющее особую роль во взаимном восприятии Ирана и Израиля, – ядерная проблема. Израиль официально никогда не признавал, что владеет ядерным оружием, но мало кто сомневается, что оно у него есть. Израильскому премьеру Голде Меир приписывают высказывание: «У нас нет ядерного оружия, но, если понадобится, мы его применим».

Тегеран настаивает на мирном характере своей ядерной программы. Однако, несмотря на регулярные отчеты МАГАТЭ, подтверждающие это утверждение, уровень обогащения урана и наличие у Ирана многочисленных ядерных объектов вызывает в Израиле постоянную озабоченность.

Как возникло Государство Израиль, и с чего началось его противостояние с арабами

Согласно данным израильского Института исследования национальной безопасности (INSS), аятолла Али Хаменеи уверен: Запад использует ядерную программу Ирана как предлог, чтобы ослабить и изолировать его, а затем добиться главной стратегической цели – сменить режим в исламской республике. Более того, в последние месяцы в Иране были публикации, которые могут свидетельствовать о том, что руководство страны укрепляется во мнении: ограниченный израильский удар по ядерным объектам, не угрожающий выживанию режима, предпочтительнее, чем подчинение диктату США, в первую очередь полному демонтажу ядерного потенциала.

Израильское правительство в официальных заявлениях подчеркивает не столько стремление добиться смены режима (это, мол, дело иранского народа), сколько то, что Тегеран уже в состоянии создать ядерную бомбу. Всплывают разного рода данные, доказывающие, что Иран движется именно в этом направлении. Носители уже имеются, и, если Тегеран обретет еще и ядерные боеголовки, это не только нарушит ядерную монополию Израиля в регионе, но и серьезно изменит баланс сил на Ближнем Востоке и за его пределами.

Политика Ирана глазами Израиля

Решение начать превентивную войну против Ирана не было ситуативным. К ней Израиль готовился достаточно долго. Ослабление Ирана в результате утраты позиций в Сирии, а также нанесенных Израилем ударов по его прокси «Хезболле» и ХАМАС (хуситы, в принципе, мало пострадали) подтолкнули к массированной атаке. А адаптация населения к постоянно ведущимся боевым действиям давала правительству уверенность в наличии прочного тыла.

Американцы, судя по всему, не только не возражали против военной операции, но даже видели в ней возможность принудить Иран вернуться за стол переговоров и подписать договор, полностью исключающий возможность заниматься ядерной программой. Однако развитие событий может потребовать от Вашингтона более активного и непосредственного вовлечения в военную операцию. Оно может стать не столько желательной, сколько вынужденной опцией для президента Трампа.

При таком раскладе неясно, насколько реалистичными выглядят стратегические цели израильского руководства. Хорошо известны строки Бориса Пастернака «и пораженье от победы ты сам не должен отличать». Но в его стихотворении речь идет о поэте, о творческом человеке, которого оценят другие. Для военно-политического истеблишмента такая неопределенность исключена. Поэтому вопрос, что можно будет считать (или объявить) победой и какой ценой она достижима, остается открытым.

Автор – руководитель Центра ближневосточных исследований ИМЭМО РАН, член-корреспондент РАН