Когда вывод войск был завершен, Джозеф Байден публично заявил: эпоха попыток США переустроить другие страны закончена. Прежде он, правда, утверждал, что задача изменить устройство Афганистана никогда и не стояла, но это очевидное лукавство.

Такие слова из уст президента Соединенных Штатов дорогого стоят. Дело не в Афганистане, а в принципе. Вся политика после холодной войны зиждилась на тезисе: мир надо менять в исторически правильном направлении. А направление это указал итог советско-американского противостояния – победившая сторона «всесильна, потому что верна». Теперь выяснилось, что надо не менять, а сдерживать. И если раньше сдерживали понятного противника (сверхдержаву и ее сателлитов), сейчас перечень носителей угроз расширился, формы стали разнообразными, а военно-стратегический компонент противостояния не единственный и даже не главный.

Кому война, а у кого мать больна

И, что самое интересное, вопрос (по крайней мере, если судить по интенсивной публичной дискуссии) уже не в том, сумеет ли Вашингтон навязать свое видение и идеалы остальным, а отстоят ли США собственный набор ценностей и представлений. За алармистской риторикой о том, что вражеские державы (прежде всего Россия и Китай) атакуют и подрывают американский образ жизни, кроется боязнь того, что социально-культурный раскол приведет к необратимым изменениям в обществе. Отсюда знаковый заголовок CNN в день ухода американцев из Кабула: «Байден займется национальным строительством дома». «Национальное строительство» – это та концепция создания современных демократических государств, под флагом которой американцы вторгались в Афганистан и Ирак.

Переход Запада в оборону случился не вдруг. Об «имперском перенапряжении» Америки заговорили еще в середине нулевых, а предшественник Байдена, Дональд Трамп, грубо отринул интернационализм. Но именно Байден – типичный представитель либерального истеблишмента – оформил новое положение вещей в последовательную политику. Финальным штрихом станет новая редакция Стратегии национальной безопасности, обещанная до конца года.

Что все это значит для мира?

Активизируются усилия по объединению Запада на единой идеологической базе. Байден с самого начала старался вернуть оппозицию «демократия–автократия», но не для экспансии «правильных» идей, а для оборонительной консолидации их носителей. Афганский конфуз болезненно воспринят союзниками Вашингтона и, безусловно, наносит урон его репутации, но пересмотра трансатлантических отношений не будет. Шумиха уляжется, а Европе деваться все равно некуда – разговоры о «стратегической автономии» беспредметны. Тем более что тесная ассоциация с Америкой выполняет важнейшую связующую функцию внутри ЕС – без нее эрозия пойдет быстрее. А распада Евросоюза очень боятся, потому что непонятно, во что тогда превратится Старый Свет. Ни одна из европейских держав, даже наиболее крупные, не вернется к своему состоянию «до интеграции» – их международный вес окажется существенно меньше, чем несколько десятилетий назад.

Как конфликт Китая и Запада повлияет на отношения России и ЕС

Для сплочения нужен грозный общий враг, и Байден постоянно повторяет, что таковым является конгломерат Москвы и Пекина. Оправдывая уход из Афганистана, он в очередной раз напомнил о необходимости отказаться от второстепенных задач в пользу главного. Союзники Соединенных Штатов по-разному относятся к России и КНР, но, представляя их в смычке, Вашингтон может собрать под свои знамена большинство партнеров. Или Китая, или России в разной степени, но опасаются практически все, а некоторые и того, и другую. Правда, либеральный идеологический нарратив слабеет под напором нелиберальной политико-экономической практики (в том числе и тех, кто его провозглашает). Но тут как раз можно принять меры, чтобы усилить ценностный компонент, сделав его и внутренним индикатором, и внешним инструментом.

Это хорошо сочетается с «национальным строительством дома». США стремятся вернуться к «модельной» функции, то есть воздействию на мир путем показывания примера. Такой подход был характерен для всей американской истории, и только в последние несколько десятилетий его стали дополнять силовыми методами. Выдвижение амбициозных прогрессистских целей для преодоления внутриамериканских проблем (а администрация Байдена к этому тяготеет) становится способом обернуть репутационный урон на благо стране. Мол, мы осознали собственные изъяны, дружно их исправляем, и именно поэтому у нас есть основание и право предлагать всем остальным делать то же самое.

В Европе это работает. Во-первых, потому что интеллектуальное влияние Соединенных Штатов там по-прежнему очень сильно. Во-вторых, потому что оппоненты прогрессизма часто оказываются в положении, позволяющем их легко обвинять – всерьез или карикатурно – в возрождении наиболее мрачных элементов европейского прошлого. Тех, на изживание которых европейское сообщество потратило более семи десятилетий. Так что тенденции, привязанные к американским реалиям (проблемы расизма и гражданского неравноправия) и имеющие несколько иные историю и проявления в Европе, становятся тем не менее доминирующими и там.

Консолидация на крайне либеральных принципах вроде бы противоречит общемировому тренду – отказу от универсальности и подъему консерватизма. Однако иного способа идейной консолидации (в рамках Запада) не существует. Ведь противоположные взгляды везде присущи национально ориентированному или даже откровенно националистическому лагерю, а его задача – не объединение и унификация, а, напротив, подчеркивание самобытности и национальных интересов.

Из всего выше сказанного можно сделать следующие выводы. Охранительную консолидацию Запада попытаются осуществить на основе максимально либеральных прогрессистских лозунгов. Благодаря им Запад должен стать единым форпостом-маяком, обороняющим светлые идеалы от нового варварства. Прежняя задача миссионерства и просвещения варваров на обозримую перспективу снята с повестки, цель – сохранение и укрепление маяка.

На практике это означает прагматичные взаимоотношения с кем угодно, если это способствует решению каких-то западных задач, но в целом – расширение режима противостояния с утрированным ценностным компонентом. Так, радужные флаги на посольствах США по всему миру – не курьез и не просто мода, а маркер (один из) новой политики. Ко всем отрицающим ее будут применяться различные меры воздействия.

Описанная схема не предусматривает (сейчас) распространения идеологии и ценностей на чуждые территории, она становится современной системой опознавания «свой–чужой». Поэтому резкое отвержение норм, провозглашаемых Западом, в странах незападного ареала общий дизайн только укрепляет. Если расстановка сил изменится, маяк может из ориентира снова превратиться в ретранслятор, как это произошло в 1980-е годы на финальном этапе холодной войны. Тогда долго казавшийся абстрактным набор постулатов превратился в прикладной инструмент влияния на советский блок. Это не обязательно произойдет снова, но и исключать этого нельзя.

Фактором, от которого в значительной степени зависит развитие событий в мире, служит состояние дел внутри западного сообщества. Рецепт, по которому все еще либеральный истеблишмент намерен действовать, понятен, но гарантии успеха нет. Ультралиберальная повестка принимается, мягко говоря, не всеми, а наплыв «третьего мира» в «первый» сильно электризует атмосферу, играя на руку противоположному лагерю. В общем, самое интересное в ближайшие годы будет происходить внутри западного сообщества. Оно окукливается перед лицом неблагоприятного развития событий в мире. А вот превратится ли куколка в навсегда засохшую мумию или возродится в виде новой прекрасной бабочки – наиболее захватывающий вопрос для всех остальных.

Автор – главный редактор журнала «Россия в глобальной политике», председатель Совета по внешней и оборонной политике (СВОП)