Наблюдать за этими выборами в Киеве было очень интересно. В России настоящих выборов, таких, которые действительно решали бы будущее страны, не было уже очень давно. С декабря 1999 года, когда проходили последние думские выборы, итог которых не был известен заранее.

Весь внешний антураж у нас всегда соблюдается. На билбордах вдоль дорог расклеивается дорогостоящая агитация. Центризбирком не знает предела, совершенствуя технологии подсчета голосов. В день голосования мобилизуются наблюдатели, а после подведения итогов иногда, как в 2011 и 2012 годах, даже бывают акции массового протеста. Тем не менее всем очевидно, что выборы в России носят имитационный характер.

Ингредиенты системной оппозиции, попадающие в парламент в строгом соответствии с согласованным где надо рецептом, сами не очень понимают, почему называются оппозицией, но ингредиентам этого и не полагается.

Оппозиция несистемная расколота: одни раз за разом бросаются на безнадежный штурм процедуры, специально выстроенной так, чтобы любой штурм увенчался неудачей, другие уже поняли, что эти попытки — безнадежная трата ресурсов.

В таких условиях, особенно в свете негативной экономической конъюнктуры, выборы вообще можно было бы отменить. А тем немногим, кто стал бы выражать свое возмущение, объяснить мотив: выйдет солидная экономия денег, которыми можно еще на время отвлечь политически лояльное, но материально малообеспеченное большинство.

Это, в общем, главное украинское впечатление: выборы в Раду, как и майские выборы президента, были выборами. Не спектаклем, а сложной процедурой, основанной на согласии большей части общества вернуть в границы берегов бурный поток украинской политики, разбушевавшийся год назад.

Эта процедура не была безупречна. Новый украинский парламент — словно самолет, у которого еще до взлета повреждено крыло: пустуют места, которые должны были заполнить представители фактически отторгнутой от Украины части юго-востока. Аналогичная история с Крымом: его в Киеве, безусловно, продолжают считать своим, и раз так, в Раде должны быть крымские представители, но их практически нет, если не считать крымско-татарских политиков, прошедших в парламент по списку «Блока Петра Порошенко».

На «некомплект» смотрят по-разному: с одной стороны, если бы Донбасс голосовал полностью, то есть не было бы войны, и к урнам пришли все заинтересованные избиратели на востоке, расклад сил оказался бы иным. Большая коалиция правого центра, которую строят наиболее успешные партии — «Блок Порошенко», «Народный фронт» и «Самопомощь», претендующие вместе на большинство в 300 мест и позволяющие дать старт масштабным конституционным реформам, была бы невозможна. Потому что «Оппозиционный блок» выступил бы существенно успешней и был бы поддержан коммунистами и другими партиями, претендовавшими на электоральное наследие Партии регионов. С другой стороны, неучастие Крыма и части востока как бы закрепляет их отдельный статус. Но с третьей, откладывать выборы до воссоединения было странно — это означало бы отложить их на неизвестный срок.

Политики, критиковавшие решение о назначении выборов Рады на октябрь 2014 года, упрекали Порошенко за то, что он не дождался голосов Крыма и востока, и за то, что пошел на выборы осенью специально, чтобы не растерять поддержку наступающей неизбежно трудной и скорее всего холодной зимой. Тем не менее бойкотировать выборы никто не стал: в том числе и потому, что рейтинговые потери грозят не только Порошенко. Строго говоря, это парламент и правительство политических камикадзе: у них нет никаких возможностей смягчить неизбежные непопулярные меры, но и откладывать их тоже нельзя.

Новая Рада, как заметил Петр Порошенко, — первый за 98 лет украинский парламент, в котором нет коммунистов. И это, конечно, достаточно ясный сигнал: и советское, и постсоветское время на Украине закончилось. Политический спектр новой Рады напоминает первые постсоветские парламенты Балтии с их неизбежным националистическим крылом и реформаторским правоцентристским большинством. Большая 43-миллионная страна, которая, казалось, так никогда и не соскочит со своей политической спирали, двинулась вслед за своими компактными северными соседями. Она ждала, но так и не дождалась такого российского предложения, которое ей трудно было бы отвергнуть.

Разумеется, не стоит идеализировать. Внутри депутатского корпуса немало лиц, знакомых избирателям по прежним созывам. Деньги олигархов вложены в кампании партий и отдельных депутатов, причем нередко так, чтобы не хранить все яйца в одной корзине. Но можно считать это цинизмом, а можно — попыткой заранее выстроить лоббистские инструменты, несколько более сложные, чем оптовая скупка голосов.

В новой Раде полно новых лиц. Кокон, в котором, как говорят социологи, инкапсюлировался политический класс постсоветских стран, сломан, социальные лифты, скрипнув, заработали — и вынесли к парламентской трибуне представителей поколения 30–35-летних.

Еще вчера они были гражданскими активистами и волонтерами, подменяющими дряхлое государство в тех местах, где оно готово было рухнуть, — от добровольческих батальонов национальной гвардии до социальной помощи неимущим. Теперь у них в руках законодательная власть: они готовы строить новые, более эффективные институты.

Они отлично знают, что им делать: в Раду вносится так называемый пакет реанимационных реформ, разработанный общественным комитетом, представители которого избирались по спискам разных партий. Это не отдельные курьезы вроде Никиты Белых в губернаторском кресле, это целое политическое поколение, которое вдруг возникло на том месте, где в России, в общем, один Навальный, весьма далекий пока от участия в каких бы то ни было выборах.

В Киеве бывает тревожно, когда появляются очередные данные о перегруппировке войск на территории, контролируемой ДНР и ЛНР. Идущая там война, в которой уже погибло больше людей, чем за годы советского вторжения в Афганистан, — фон всего, что происходит в украинской жизни. В сущности, в Киеве дело понимают так, что война эта ведется, чтобы удержать Украину в ее прошлом.

Но очевидно, что достигает она совершенно противоположного результата: Украина мобилизуется для движения в будущее. На этом пути еще долго не будет мира, зато будет трудно, бедно и холодно, но уже никогда не будет как раньше. Рада — один из первых шагов, но Украина уже находится не в том же измерении, что Россия. Нам еще придется их догонять. И если получится — просить прощения.