Новая синофобия

Избрание Трампа ознаменовало собой стремление Соединенных Штатов потеснить Китай с завоеванных им благодаря глобализации позиций. На выборы Трамп шел с лозунгом «Америка прежде всего», который стал официальной доктриной после его переезда в Белый дом. Будучи противником либеральной глобализации, 45-й президент США убежден, однако, в необходимости сохранить и развивать экономическое и военное превосходство Америки в мире. За время своего пребывания в должности главы государства Трамп добился на этом поприще определенных успехов. В его послужном списке сделка и продолжающиеся переговоры с КНР о более выгодных условиях в торговле, давление на телекоммуникационную компанию Huawei, разыгрывание тайваньской карты путем продвижения членства Тайваня в ООН, продолжение сдерживания Китая в Тихом океане и многое другое. Именно во время президентства Трампа в военной доктрине США было зафиксировано, что КНР – это главный конкурент и угроза.

Чего КНДР ждет от холодной войны Америки и Китая

Новый виток американо-китайского противостояния оказался связан с пандемией коронавируса. Вышедшую ранее других из кризиса КНР обвиняют в утечке вируса из правительственной лаборатории в Ухане, сокрытии этого факта, давлении на бивших тревогу китайских врачей и искажении статистики, касавшейся заболевания. При этом некоторые члены администрации Трампа, в частности, госсекретарь Майк Помпео, заходят особенно далеко, утверждая, что у них есть доказательства искусственного происхождения вируса и того, что создан он был именно в вышеупомянутой лаборатории. Кроме того, поднимается вопрос о санкциях и триллионной компенсации, которую, дескать, должен заплатить Китай за свои злонамеренные действия. В Конгрессе выдвинут законопроект о санкциях против Пекина в связи с «противодействием медицинской цензуре и утаиванием информации». О финансовой компенсации заявили Помпео и ряд конгрессменов, а в штате Миссури уже открыт судебный процесс с предъявлением иска китайскому руководству.

Обвинения в адрес Китая выдвигают не только Трамп и республиканцы, но и демократы. При этом они делают акцент на том, что политическая система КНР авторитарна. В программной статье в журнале Foreign Affairs Джо Байден, наиболее вероятный кандидат демократов на предстоящих президентских выборах, прямо высказался за «жесткость» в отношениях с Китаем. По его мнению, эта жесткость необходима для противостояния «репрессивному» государству и для выдвижения Соединенных Штатов на позиции лидерства – за счет американской предпринимательской энергии в торговой, технологической, экологической и иных областях. Байден повторил известный тезис Обамы, который буквально утверждал: «правила мировой торговли должны писаться Соединенными Штатами, а не странами вроде Китая».

Антикитайские настроения растут и за пределами политического класса. Только за время президентства Трампа процент негативно относящихся к КНР граждан, по данным Pew foundation, вырос почти на двадцать пунктов – с 47% в 2017–2018 годах до 66% в 2020-м. Хорошо относящихся к Китаю американцев стало заметно меньше – 26% против 44%. Если же посмотреть самые свежие опросы, проведенные уже на фоне пандемии COVID-19, то окажется, что число негативно относящихся к КНР респондентов увеличилось до 75%. Это серьезно. Для сравнения: Россию главной угрозой для США считают около половины американцев. Иначе говоря, хотя антироссийская кампания в американской прессе ведется значительно дольше, уровень синофобии в стране выше, чем уровень русофобии.

Не только внутренняя политика

Причины такого всплеска враждебности по отношению к КНР достаточно сложны. Начнем с внутренней политики, о которой в год президентских выборов приходится слышать довольно часто. Резонно будет предположить, что расчет Трампа связан с резко обострившимися синофобскими настроениями, которые его администрация стремится оседлать и усилить. Во-первых, в период глобального мироперехода вопросы внешней политики имеют все большее значение. С КНР связаны как борьба за экономическое выздоровление изрядно ослабленных коронавирусом Соединенных Штатов, так и решение ряда важных для американцев политических вопросов. Тема Китая и его роль в борьбе с эпидемией станет одной из центральных в избирательной кампании. Трамп уже заявил, что только он – настоящий борец за интересы США, а Байден – фаворит Пекина.

Коронавирус предельно обострил застарелые проблемы социальной системы США

Во-вторых, усиление атак на китайское руководство отвлекает внимание американцев от очевидных провалов, допущенных администрацией Трампа в борьбе с распространением вируса. Это важно, поскольку эти провалы дали демократам и либеральным СМИ отличный повод для критики Трампа. Его администрации ставится в вину то, что борьба с эпидемией началась на 7-8 недель позже, чем следовало. Белый дом ругают за неспособность быстро организовать тестирование граждан и переориентировать предприятия на выпуск масок, аппаратов ИВЛ и прочего медицинского оборудования. Припоминают Трампу и его заявления о необходимости срочно, «уже к Пасхе» снять ограничения и открыть страну, а также скандальное предложение использовать дезинфекционные средства для очищения человеческого организма, и многое-многое другое.

Но рост синофобии в США обусловлен не только внутриполитическими причинами. Гораздо важнее, что за последнее десятилетие политический вес и амбиции КНР выросли настолько, что стало понятно: это уже настоящая сверхдержава. А раз так, значит, это конкурент, бросающий вызов Соединенным Штатам. Китайская авторитарная традиция воспринимается американской либеральной культурой в качестве угрозы, а китайские великодержавные амбиции дополняют образ страны-значимого другого. Как и в случае в Россией, синофобия призвана решить важные задачи выхода Америки из поразившего ее кризиса национальной идентичности. Показательно, что республиканцы и демократы, готовые спорить практически по любому поводу, единодушны, когда речь заходит о Китае. Различается лишь степень неприятия этой страны – согласно исследованию Pew foundation, негативно к КНР относятся 72% республиканцев и 62% демократов.

Чем в военном плане конфликт США и КНР отличается от прошлой холодной войны

При этом из-за взаимозависимости США и Китая их отношения не совсем верно было бы назвать холодной войной. Но склонность элит мыслить в категориях войны и конфронтации может способствовать изменению этих отношений в недалеком будущем. Некоторым в американском истеблишменте Китай представляется чем-то вроде СССР, который был необходим для сплочения страны и которому в конечном итоге было нанесено «успешное поражение».

Наконец, существует фактор этно-культурных фобий и воплощаемого Трампом (и не только им) национализма. Международники знают, что национальная идентичность предполагает возможность, по крайней мере, латентного национализма и определенной социокультурной замкнутости на себя, которую в антропологии именуют этноцентризмом. Этноцентризм – это убежденность в том, что «наши ценности естественны» и, следовательно, универсальны. Чем крупнее нация, тем больше она стремится сделать свои ценности всеобщими, распространить их на других. К политическому национализму в отношении Китая примешивается и этнический национализм белых, чреватый гонениями против «азиатов», которые в Америке уже имели место во время войны с Японией.

Конкуренция гарантирована, диалог возможен

Для преодоления описанных фобий требуются немалые усилия, прежде всего со стороны политических элит. Эти фобии могут быть относительно пассивными, не препятствующими политическому диалогу между странами. Но могут и раздуться до степени резкого неприятия другого со всеми вытекающими последствиями, включая информационную войну и нагнетание внутри страны. Именно это сейчас и происходит в Америке.

Сложившаяся ситуация опасна тем, что грозит выйти из-под контроля элит. У одной из сторон может сложиться превратное представление о намерениях другой. Могут сдать нервы. Может возникнуть желание рискнуть и попытаться надавить на противоположную сторону, припугнув ее своими возможностями. Для Китая с его традиционной чувствительностью к вопросам истории и сферам влияния особенно важны, например, вопросы статуса Тайваня и Южно-Китайского моря.

В то же время пока, похоже, Пекин и Вашингтон не намерены доводить дело до крайностей. Китай не готов к полному выводу своих активов из США, что стало бы для них мощным ударом, но при этом нанесло непоправимый ущерб и китайской, и мировой экономике в целом. Соединенные Штаты не готовы начать полноценную экономическую, политическую и информационную блокаду КНР. Поэтому пока их конфликт соответствует канонам великодержавной конкуренции в рамках единого глобального политэкономического и информационного пространства. Есть глубокие различия в общественно-политических устройствах Америки и Китая, но нет выстроенной на этой основе идеологической конфронтации и раскола мира на две части. В чем-то эта конкуренция напоминает противостояние Германии и Франции в последней четверти XIX столетия, но без характерной для того времени угрозы начала большой войны.

Диалектика граблей

Описанные выше политические и экономические тенденции будут подталкивать к дальнейшей деглобализации Запада, но не обязательно деглобализации за пределами западных стран. Как Америка, так и Китай заинтересованы в сохранении международной открытости, но при этом каждая из этих стран хотела бы выступить ее главным учредителем. При сохранении политического равновесия в американо-китайских отношениях и готовности элит контролировать рост взаимных фобий возможно постепенное переформатирование мира путем его эволюции к большей регионализации и гибридизации. Ревизионизм великих держав и разрушение общепринятых норм и правил поведения все еще могут быть компенсированы нежеланием элит обвалить мировую экономику и начать большую войну. Кто бы ни пришел в Америке к власти в 2020 году, он будет не только жестко конкурировать, но и стремиться договориться с Китаем. До определенной степени, в таких договоренностях есть свой интерес (и свои возможности) и у России. Необходимо сделать все возможное, чтобы не только избежать попадания в зависимость от одной из сторон, но и не стать заложницей их противостояния.

Автор – профессор международных отношений и политических наук Калифорнийского Университета Сан-Франциско