Сумрачный тевтонский пацифизм: готова ли Германия к возвращению призыва

В давние времена военная служба была привилегией гражданина демократического государства. В античных полисах уклонение от службы выглядело немыслимым. Человек той далекой эпохи готов был защищать личную свободу и свободу отечества с оружием в руках. Затем история взаимоотношений армии и общества прошла период непростых трансформаций, меняя статус воина и самой военной службы от святого долга до тяжкой повинности, «солдатчины».

Этот процесс затронул и Германию – ее богатая военная история не стала панацеей от перемен. В свое время королевство Пруссия заслужило реноме «армии, у которой есть свое государство».

Непростые отношения с соседями и дефицит внутренних ресурсов обязывали прусских правителей уделять вооруженным силам особое внимание. Офицеры были элитой общества, солдатская служба – редким поводом для гордости у простолюдинов. Образованная в 1871 году Германская империя в целом унаследовала прусский подход к организации военной службы. Даже сохранившие высокую степень самостоятельности (вплоть до права иметь собственные вооруженные силы, как это было в случае Баварии или Вюртемберга) германские государства с завистью поглядывали на прусские порядки и по возможности перенимали их.

В Веймарской республике статус военнослужащего был двойственным. С одной стороны, катастрофический опыт Первой мировой способствовал росту пацифистских настроений. Журналисты соревновались в обличении извечного немецкого «милитаризма», порой теряя чувство меры. Так, тезис «солдаты – это убийцы» левого журналиста и писателя Курта Тухольского вызвал неоднозначную реакцию даже у ближайших сторонников. С другой – стотысячный рейхсвер стал «местом для избранных», куда стремились попасть не только профессиональные военные, но и гражданские, видевшие в урезанной немецкой армии островок порядка и стабильности посреди затопившего страну моря хаоса.

В гитлеровском Третьем рейхе армию провозгласили «второй опорой» государства наряду с нацистской партией. Военная служба была обязательным финальным этапом социализации гражданина. Впрочем, существование «параллельных армий» СА и СС размывало формально высокий статус служащего вермахта, особенно на завершающей стадии Второй мировой.

Между рейхсвером и вермахтом: как идет ускоренная ремилитаризация Германии

Послевоенная Германия на первых порах мыслилась как государство без вооруженных сил. «Бог дважды выбивал оружие у нас из рук. Мы не должны брать его в руки в третий раз», – утверждал министр внутренних дел ФРГ (1949–1950) Густав Хайнеманн. Для обеспечения безопасности Западной Германии хватало контингента оккупационных войск и полиции. Однако холодная война все же настойчиво возвращала в руки немецких граждан как на западе, так и на востоке автоматы и пулеметы.

После начала войны в Корее боннские политики испугались, что подобное может произойти в отношениях двух Германий, и форсировали дискуссию о воссоздании вооруженных сил. Чтобы успокоить европейских соседей, у которых еще свежи были воспоминания о том, как немецкие сапоги топтали их земли, предполагалось включить западногерманскую армию в состав единых вооруженных сил объединенной Европы. Однако такой вариант не устроил Францию, где эту идею расценили как посягательство на свой оборонный суверенитет. В итоге бундесвер ФРГ в 1955 году был интегрирован в структуру Североатлантического альянса, нивелировав страхи западных соседей (но не СССР и его союзников) относительно возрождения немецкого реваншизма.

Вплоть до конца холодной войны западногерманская армия оставалась одной из сильнейших в Альянсе. Именно ФРГ, по замыслам натовских стратегов, предстояло принять на себя первый удар «советской агрессии». К началу 1980-х численность бундесвера достигла 495 тыс. человек. Армия формировалась по принципу призыва, и полумиллионные вооруженные силы подпирал внушительный корпус резервистов.

Нельзя сказать, что солдаты и офицеры бундесвера в полной мере унаследовали высокий общественный статус кайзеровской армии, рейхсвера или даже вермахта. Сильные пацифистские настроения в стране, особенно на фоне перспективы развязывания ядерной войны, развеивали романтический флер военной службы. Однако служба зачастую оказывалась полезна для построения карьеры, особенно если была связана с управлением высокотехнологичными системами вооружения и связи. Такой утилитарный подход обеспечивал институту армии минимальную привлекательность и положительную репутацию среди западногерманских граждан.

Схожим образом обстояли дела и в ГДР. Служба в Национальной народной армии была обязательной для восточногерманских юношей, а карьера военного, как и в Советском Союзе, выглядела доступным социальным лифтом. Солдаты ННА были защитниками первого социалистического государства в немецкой истории и пользовались уважением как сограждан, так и советского союзника.

Солдаты Писториуса: реформа бундесвера год спустя

После присоединения ГДР к ФРГ и наступления «однополярного момента» Германия перестала нуждаться в мощных вооруженных силах. Прифронтовой статус ФРГ внутри НАТО сменился окружением союзников по Альянсу и ЕС или нейтральных государств. Бундесвер пережил несколько волн сокращений, ужавшись менее чем до 200 тыс. человек. В 2011 году был отменен призыв, и немецкая армия стала полностью контрактной. И хотя бундесвер оставался сравнительно привлекательным работодателем, переход на добровольный принцип его комплектования привел к серьезным проблемам с кадрами и недобору желающих посвятить себя военной службе.

Постепенная материально-техническая и кадровая деградация немецкой армии отражала царившие в мире настроения. В первые десятилетия после завершения блокового противостояния казалось, что военные конфликты остались для ФРГ в прошлом. В Берлине не знали, что делать с бундесвером в новых условиях, однако статус одной из крупнейших экономик мира обязывал сохранять хотя бы ограниченный инструментарий для силовой политики. Участие немцев в военных миссиях в Югославии и Афганистане, а также в тренировочных миссиях в государствах Глобального Юга формировало профиль немецкой армии как компактных вооруженных сил, предназначенных для участия в международных операциях локального масштаба. Возможность задействования армии для защиты национальных интересов не рассматривалась руководством страны в принципе.

В меркелевскую эпоху бундесвер был «чемоданом без ручки». Военные расходы сокращались, а должность министра обороны считалась «расстрельной». Главы военного ведомства назначались с подчеркнуто «мирным» профилем. Урсула фон дер Ляйен, Аннегрет Крамп-Карренбауэр и Кристина Ламбрехт оставили после себя дела в плачевном состоянии.

Все изменилось в 2022 году. Ядром концепции «смены эпох», провозглашенной канцлером Олафом Шольцем, стала военная реформа. Немецкая армия, наконец, вернула себе внимание берлинских политиков. Более того, о бундесвере и вопросах безопасности стали говорить едва ли не чаще, чем в годы холодной войны.

Как вооружается Германия, и хватает ли ей на это денег

Канцлер Фридрих Мерц не просто продолжил перестройку бундесвера, но и взялся за дело с удвоенной энергией. Возможно, свою роль сыграло то, что Мерц – первый канцлер ФРГ, отслуживший в бундесвере (его предшественники либо носили погоны другой немецкой армии, либо всю жизнь были гражданскими). Мерц расширил траты на оборону и фактически вывел их из-под действия «долгового тормоза», ограничивающего объем заимствований. Теперь денег на бундесвер точно должно хватить.

Однако, как это часто бывает, проблема военной реформы ФРГ не может решиться только за счет масштабных финансовых вливаний. Исключая коррупционную составляющую, покупка новых танков и самолетов, стрелкового оружия и амуниции не выглядит трудной задачей для немецкого руководства. Времена, когда бундесвер испытывал дефицит даже в самом необходимом, вероятно, скоро уйдут в прошлое.

Главная проблема бундесвера сейчас – нехватка желающих «отдать почетный долг родине». Министру обороны Борису Писториусу пока не удалось нарастить численность личного состава до 203 тыс. человек, хотя за последние годы разрыв между ожидаемой цифрой и реальностью сократился. Тем не менее массового притока контрактников не наблюдается. Более того, после 2022 года число досрочно разорванных контрактов увеличилось.

Ключом к решению этой проблемы немецкое руководство считает возвращение воинской повинности. Такие предложения высказывались и в годы Меркель, но тогда всерьез их не воспринимали. Теперь вопрос кажется уже решенным, хотя дискуссия о конкретных параметрах призыва продолжается. Политики и эксперты обсуждают варианты «шведской модели» с анкетированием населения и отбором призывников по принципу лотереи. Предстоит определиться с тем, сколько реально нужно призывников, и заново выстроить систему подготовки новобранцев.

Готовы ли сами немцы к возвращению воинской повинности? Сегодня этот вопрос остается открытым. Вряд ли ответ на него стоит искать в многочисленных опросах общественного мнения, которые сейчас проводятся в ФРГ. В основном они носят ангажированный характер и не всегда репрезентативны. Например, больше всего сторонников возвращения призыва можно встретить среди старшего поколения, которое уже отслужило в бундесвере, а то и в ННА. Молодежь воодушевлена перспективой возращения призыва значительно меньше.

За последние десятилетия немецкое общество не просто привыкло жить сыто и спокойно. Оно укоренилось в своем «постгероическом» статусе. Германия старательно делала вид, что уже попала в дивный новый мир, где вооруженные конфликты – удел маргиналов, а процветание и могущество достигаются благодаря умелой торгово-экономической политике и продвижению «правильных» ценностей. Смерть за родину в бою стала считаться не героическим поступком, а бессмысленным анахронизмом. Значение армии в такой системе координат неуклонно снижалось, а сама она виделась местом сбора ультраправых радикалов, мечтающих получить доступ к оружию. Иными словами, среднестатистический немецкий гражданин ставил себя выше устаревших патриотических установок, тем более с милитаристским уклоном, и считал свое время слишком ценным, чтобы тратить его на службу в вооруженных силах.

Теперь, когда руководство ФРГ бьет в набат и уверяет, что отечество в опасности, мало кто готов воспринимать этот призыв как руководство к действию. Правительство Фридриха Мерца пытается копировать стилистику «раннего» Гельмута Коля начала 1980-х, однако разница в эпохах слишком очевидна. Несмотря на все старания мейнстримовых политических сил и прессы, немецкий обыватель не очень-то верит, что лично ему Россия чем-то угрожает. Такая ситуация разительно отличается от периода холодной войны, когда было очевидно, что столкновение двух сверхдержав коснется всех и каждого. Да и не вполне понятно, как служба в бундесвере позволит защитить Германию от «гибридных угроз», которые якобы окружили ее со всех сторон.

Возвращение «героического» в немецкое общество возможно только в случае серьезных социально-политических изменений в стране при наличии реальной внешней угрозы. Пока же немцев больше заботят рост цен и падение уровня жизни. А это слишком зыбкая основа для возрождения героики. Да и возможность выбора альтернативной гражданской службы в случае возвращения призыва никуда не исчезнет.

Автор – доцент кафедры дипломатии, старший научный сотрудник ИМИ МГИМО МИД России