Архивная публикация 2005 года: "Люди без колокольчиков"

30 января — Всемирный день помощи больным проказой. Что мы знаем о ней? Что проказа считается неизлечимой и что раньше больные носили колокольчики на шее. Чтобы здоровые успевали убежать.

Больных проказой в мире миллионы. В России случаи заболевания выявляются раз в несколько лет, сейчас зарегистрировано чуть более 600 больных. Половина из них живет в Астраханской области.

Институт, открытое общество

108 лет назад Астраханский лепрозорий строили на окраине города. Но город разросся, и теперь спецбольница и единственный в России НИИ по изучению лепры — в центре. От улиц и новостроек его отделяет непрочный металлический забор, калитка постоянно открыта. Из более чем ста здешних обитателей почти каждый может выходить в город.

Внутри — деревянные домики, построенные до революции, узенькие дорожкитропки, фруктовый сад и тишина. Похоже на пансионат. Здесь же — тюрьма-лепрозорий, единственный в России. Несколько лет назад здесь содержался единственный заключенный, браконьер. Говорят, его охраняли 16 человек. Сейчас тюрьма пустует.

Бог им судья?

«Ее часто называют «великим имитатором», — говорит директор НИИ по изучению лепры Анатолий Ющенко. — Лепра умеет копировать болезни. Поэтому если долго не проходит кожная болезнь, мы советуем пройти обследование на лепру». Анатолий Ющенко не употребляет слов «проказа» и «прокаженные»: для больных они звучат оскорбительно. Этих слов врач советует избегать и мне.

Журналистов здесь вообще встречают настороженно: приходившие до меня писали про комок в горле, дрожащие колени и отвращение к больным. На самом деле лепрой заразиться трудно, даже если прожить рядом с больными несколько лет. Исследователи пытались заразить животных и даже самих себя — неудачно. И наоборот, были случаи, когда больной неожиданно излечивался сам, словно кто-то на небесах прощал ему грехи. А другие наоборот — болели тяжело и жили долго. В общем, понятно, почему лепру в Средние века считали наказанием, ниспосланным свыше.

Что за фрукты!

У одного из домиков меня встречает сердитый пес — он явно недоволен приходом чужака. Не без помощи лепролога Ольги Безрукавниковой попадаю внутрь. Дом поделен на несколько частей. Одни комнаты жилые, другие отданы под палаты — для тех, кто приезжает подлечиться. Алевтина и Арсен живут здесь постоянно. Алевтина заболела почти полвека назад, в 13 лет (по этическим соображениям все имена и фамилии лепробольных изменены. — «Профиль»). Уже 25 лет она живет здесь со вторым мужем. Арсен ухаживает за большим фруктовым садом, на который выходят окна их комнаты. Местные ребятишки каждое лето совершают на сад набеги. Хасан, еще один здешний обитатель, жалуется: «Они как саранча! Слива толькотолько появляется, и они ее тут же обрывают». Хасан щурится, у него нет ресниц. Их, так же как и брови, уничтожила лепра. На брови пересадили волосы с головы. Теперь брови нужно регулярно стричь.

Те, кто живет в городе, могут лечиться в обычных поликлиниках. Но чаще все-таки они приходят сюда, в клинику института. «Здесь они среди равных, — поясняет Ольга Безрукавникова. — Им не надо никому объяснять, почему у них такие руки или ноги». У больных лепрой, как правило, изуродованы пальцы на руках и ногах, иногда их нет совсем.

Чаще других в поликлинике бывают жители села Восточное.

Затерянный мир

Во время Великой Отечественной войны километрах в 80 от Астрахани, на острове Восточный, был создан профилакторий, куда на поселение принудительно свозили родственников больных лепрой — всех входящих в «группу риска». Здесь врачам за ними было проще наблюдать. Инкубационный период болезни 5—7, иногда 30 лет. Поэтому приехавшие на Восточный оставались здесь на всю жизнь. Выписавшиеся тоже рано или поздно сюда возвращались — сами.

В спецбольнице села всего 5 койкомест и 22 работника. Каждый год ей собираются урезать бюджет, в котором на питание больных заложено 4 тыс. рублей в год — по 6 рублей на человека в день. «Если на тысячу жителей приходится один лепробольной, то они все считаются контактными, — говорит главврач сельской спецбольницы Вячеслав Щербинин. — А у нас в поселке всего 900 человек, и почти в каждой семье в роду были или есть лепробольные». Сейчас их 26. В основном люди зрелого и пожилого возраста.

Идем с Щербининым по селу. По обе стороны главной улицы стоят похожие друг на друга лепродомики — их двенадцать. Все были построены администрацией области несколько десятилетий назад. До этого многие больные жили в землянках.

Заходим в один из дворов. Семья Воскресенских, Галина и Григорий. У них трое детей: две девочки и мальчик. Старшей почти восемнадцать, младшему семь. У Григория есть сын от первого брака. По наследству лепра не передается, и даже от обоих больных родителей дети рождаются здоровыми. Но их, как положено, ежегодно обследуют. «80% людей вообще не восприимчивы к лепре, — говорит Вячеслав. — Человек может всю жизнь прожить бок о бок с больными и не заболеть. Хотя, как правило, заражаются именно в семьях. Но и там лепра поражает не более 4%».

Нас приглашают в дом. Я подсаживаюсь к Галине на кровать. Для человека, переболевшего лепрой, она выглядит неплохо. Вот только кашляет, жалуется на астму: мешает работать в огороде. Астма ее волнует больше. О лепре вспоминает, только когда спрашивают такие, как я. Рассказывает: когда исполнилось двадцать, на руках и ногах появились уродливые шишки и язвы. Пять лет девушку таскали по врачам — гадали, что с ней происходит.

«Часто первый признак — когда ничего не чувствуешь, — объясняет Галина. — Можешь сильно обварить руку и не заметить. А у меня все по-другому было. Чувствительность не пропадала, вот и не подумали, что лепра».

Вспоминаю слова Анатолия Ющенко про «великого имитатора». В практике НИИ по изучению лепры был случай, когда больная безрезультатно ходила по врачам восемнадцать лет, пока ей поставили настоящий диагноз.

С мужем Галина познакомилась в лепрозории, где он находился с восьмилетнего возраста. Сейчас ему 62. Григорий работает в огороде, ходит на реку ловить рыбу. Семейный бюджет 4800 рублей в месяц. Прокормить на такие деньги пять человек непросто.

Выходим во двор. Младший сын Галины играет с кошкой. «У нас всегда полный двор детей, и еще никто из родителей не запрещал своим детям играть с нашими,— говорит женщина. — Да и мои ребятишки никогда не жаловались, что их обижают». До Восточного общественный транспорт не ходит, до райцентра—это километров 20 — приходится добираться на попутках. За всю жизнь в селе Галина не помнит, чтобы хоть кто-нибудь из водителей отказался ее подвезти.

Смерть после жизни

В двух шагах от села на небольшом холме — кладбище. Почти половина могил — больные лепрой.

Ходим между оградами, хаотично разбросанными по кладбищу. Замечаю — все лепробольные жили долго. Кто восемьдесят, кто девяносто лет, а кто и дольше. На одном надгробии фотография: красивый мужчина со светлыми глазами. Надпись: «Борис Иванович Юдин. Лепролог». Говорят, один из лучших специалистов по лепре в этих краях. Всю жизнь проработал с лепробольными, а умер, не дожив до 60, — от рака легких.

Напоследок спрашиваю Галину: «Вам лепра жизнь испортила?» Отвечает: «Я себя ни в чем ущемленной не считаю. Есть здоровые, которые хуже меня выглядят».