Архивная публикация 2005 года: "Не родные ветераны"

Сегодня в Ставрополье живут 44 семьи ветеранов Великой Отечественной, бежавших от войны в Чечне и от обострения отношений с некогда дружественными народами ближнего зарубежья. В своем роде это рекорд. Ни в одном другом регионе России, граничащем с Чечней или странами СНГ, не поселилось столько ветеранов-беженцев.Управление по делам миграции ГУВД Ставропольского края пытается хоть как-то помочь пожилым людям. Но вызволить их из нищеты одному Ставрополью не под силу. Федеральный центр пока пассивен, рассчитывая, видимо, что после праздничной шумихи можно будет спустить дело на тормозах. Ну что такое, в самом деле, 44 обездоленных ветерана на фоне десятков тысяч обласканных и даже утомленных нашим вниманием накануне праздника их боевых товарищей из более благополучных регионов?

Родина считает, что отдала изгнанным с насиженных мест старикам долги. 120 тыс. рублей за потерянное жилище и по 5 тыс. рублей на каждого члена семьи из федерального бюджета за утраченное имущество. Разве этого мало?

«Ну почему тогда чеченцы за те же несчастья получают по 350 тыс. рублей за потерянное жилище и по 50 тыс. рублей компенсации за имущество на каждого члена семьи?» — недоумевают ветераны. Действительно, почему? Чтобы обеспечить жильем своих ветеранов-беженцев, Ставрополью нужно 15 млн. рублей. Цифра не астрономическая, особенно если сравнить ее с расходами на собственно празднование 60-летия Победы: салюты, каша из полевой кухни (обязательный атрибут такого праздника) и штамповка юбилейных медалей. Может, скинемся?

«Мы не верили, что наша квартирка кому-то нужна...»

Маленькая однокомнатная квартира в спальном районе Ставрополя могла бы стать пределом мечтаний любого ветерана, и не только беженца из Чечни. Если бы принадлежала ему. А так — ни этой квартирой, ни ее обстановкой — от стульев и шкафа до ложек и телевизора — семья Дигас не владеет.

Раньше, девять лет назад, Архип Владимирович и Надежда Ивановна жили в 1-м микрорайоне Грозного, на улице Тухачевского. В пятиэтажной «хрущобе».

— Я бы в жизни не подумал, что на такое «богатство» кто-то может позариться. Но когда каждую ночь к нам в дверь стали стучать соседи-чеченцы, проверяя, дома мы или уже сбежали, как многие другие, мы стали всерьез думать об отъезде. Эвакуироваться организованно старикам не удалось. Когда на балкон соседней квартиры упала бомба, они в одну ночь собрали что могли и бежали, оставив даже ценные вещи и многие документы.

В Ставрополе с трудом нашли съемную квартиру. В 1996-м за нее платили тысячу рублей. А с нового года хозяева потребовали пять тысяч.

— Вся моя пенсия уходит на квартплату, — вздыхает ветеран, — остается 200 рублей и пенсия жены — 1240.

Архип Дигас воевал на Воронежском, 1-м и 3-м Украинском фронтах. Он помнит все по дням: как освобождали Украину, Кишинев и Яссы, какого числа его ранило под Бухарестом, как бились за Белград.

— Яссы мы сдавали несколько раз. А потом пошли на Бухарест. Было это через два дня. А в этом городе машины, трамваи, за время войны мы и забыли, как все это выглядит...

О Великой Отечественной Архип Владимирович может рассказывать часами. Чтобы только не говорить о чеченской «кампании»...

После войны он служил на Дальнем Востоке, в Корее и в Харькове. А в 1955-м был переведен в Грозный, в авиационную дивизию, заместителем командира технической роты.

— Каким красивым был Грозный до этой войны! Мне кажется, ни в одном другом городе не строили столько жилья, новых домов...

— Как складывались отношения с местными жителями?

— У меня там даже товарищи остались! Но с началом войны все самое худшее в людях вышло наружу. Чеченцы стали вспоминать какие-то старые обиды, мелочность из них полезла: кто-то кому-то пять лет назад место в автобусе не уступил, кому-то из русских 20 лет назад лучший участок под огород дали. На дверях подъезда появились листовки: «Русские, убирайтесь в Россию!».

— Мне ингушка из соседнего дома вслед каждый день кричала: «Когда ж ты уедешь на свою родину?» — вступает в разговор Надежда Ивановна, жена ветерана. — А я ей отвечала: «Когда ты в Ингушетию соберешься!» В магазин придешь: «Русские — в очередь!» А чеченцев без очереди обслуживали. Но такое было не всегда, а уже перед войной. Когда началась смута, чеченцы запасались автоматами. Брали со складов кто сколько унесет. Что они сделали с нашими дачами! Все пограбили. Сами-то работать не мастаки: что не своруют — вытопчут. Дачные участки своих не трогали, а те, что русским принадлежат, уродовали от души! Прямо на улице могли выстрелить тебе под ноги.

— Но жители Кавказа ведь по-особому относятся к старикам. К вам не было снисхождения?

— А им плевать было на нас! Да и здешние «сограждане» нас не жаловали. Уж девять лет тут живем, а своими не стали. Недавно садимся в автобус. Муж зашел на переднюю площадку как участник войны, но место уступить ему отказались. Опять услышали знакомое: «Уезжайте, откуда приехали!»

А недавно законная 84-я очередь ветерана на жилье превратилась в 210-ю путем слияния очередников нескольких районов.

Чтобы прояснить квартирный вопрос, Архип Владимирович отправился к мэру города, начистив свои ордена-медали на стареньком кримпленовом пиджаке.

Мэр его не принял. Не принял и заместитель. А секретарша в приемной напутствовала: «Чеченцы вашу квартиру разломали? Вот пусть они вам новую и строят!» Выведенный из себя ветеран с трудом втиснулся в переполненный автобус. От расстройства проехал лишние шесть остановок, заблудился в незнакомом районе. Вернувшись домой, поклялся никогда ничего у местной власти не просить: ведь на пенсию жены в 1240 рублей можно, если постараться, не умереть с голоду...

Курить нельзя! Дышать — тоже

Для бомжей и им подобных это общежитие на окраине Ставрополя покажется люксом. Подумаешь, «удобства» на этаже, кран с умывальником — в конце коридора, а общая кухня в целях самодисциплины и сохранности от воров закрывается на замок!

Свои 9 «квадратов» в этом коммунальном раю, полученные в 1997 году, супруги Кузовские расценивали как дар судьбы. В недавнем прошлом строитель, а в войну — танкист, прошедший от Подольска до Берлина, Василий Афанасьевич не унывал: «Руки есть — хозяйство наладим!» Стал мастерить какие-то стулья-табуретки, отремонтировал комнатушку, в которой раньше жили бомжи. Даже успел перестелить полы. После бегства из Узбекистана неприхотливые пенсионеры считали это почти счастьем.

— У нас весь поселок уехал. Остались только русские алкоголики, — рассказывает о последних годах житья в «раю имени Каримова» ветеран. — Я-то в Узбекистане родился и вырос, язык знаю хорошо. Откровенно нас не выгоняли, но по-русски узбеки говорить вдруг перестали, вроде как и не знали этого языка. На рынок надо было ходить с переводчиком. Продавцов хозяева науськивали: мол, с русскими по-ихнему не говорите, уволим. Да и работать стало негде. Разве это жизнь?

Прием общежитских аборигенов супругов обескуражил. — Меня здесь до сих пор зовут узбечкой, а соседку, беженку из Грозного, чеченкой, — объясняет Александра Яковлевна. — Это поубавило восторг от встречи с великим русским народом. От нас сразу закрыли общую кухню. Три месяца я готовила еду прямо в комнате, пока комендант общежития за нас не заступилась. Но все это мелочи...

О крупных неприятностях супруги молчат. Вот уже несколько месяцев Василий Афанасьевич не встает с постели: инсульт. По военной привычке он много курил. Когда на улице было холодно, решил подымить в тамбуре общежития. Местные блюстители порядка схватили его за руки и выбросили на улицу — с напутствием «Не порть наш воздух, козел вонючий!». Не докурив папиросы, дед вернулся в свою клетушку, прилег на казенную кровать и больше уже не встает.

Каждый год в начале апреля они с женой ходили в собес отмечаться в очереди на жилье. В этом году Александра Яковлевна туда принципиально не пошла. Ветеран поддержал жену: «Не ходи, все равно до новой квартиры мне не дожить».

Нищие «домовладельцы»

По документам Ставропольской миграционной службы этот домишко именуется «собственным домовладением». Чеченцы, выгнавшие стариков Резеньковых из типовой квартирки с окраины Грозного, лопнули бы от зависти, узнав, что в России они обзавелись собственным домом. Но в нем дырявый пол, отсыревшая стена, посреди комнатушки — буржуйка. И всюду — жуткий запах гниющего, проращиваемого «на черный день» лука. Вода — в соседнем колодце. Газа нет. Удобств — тоже. Есть только свет и радио.

— Мы в селе самые нищие! — причитает с порога Александра Петровна. — У нас даже постельного белья нет, потому что его стирать негде. На тряпках спим!

— Да замолчи ты, бабка, — стыдится хозяин. — В Чечне хуже было в последние месяцы... Сначала соседи-чеченцы скромно просили: когда, мол, уезжать будете, квартирку мы купим... А потом открыто стали хамить: «Ты, дед, нам свою халупу не продашь, ты нам ее подаришь!» Так и случилось...

— Надо было раньше собираться, — корит жену дед. — Ты же расстаться с квартирой до последнего не могла, а когда надумали в 1993-м бежать, то наше жилье продавать было некому, никто не брал. Чтобы сюда перебраться, я ордер на свою квартиру еще в Грозном чеченцу-таксисту отдал. Мы в машину садимся, а какая-то чеченская баба нам в спину не стыдясь кричит: «Вы, русские, отсюда пешком уйдете, как мы в 1944-м с котомками!»

— Чеченцы все у нас поворовали! Но тот, кто нас сюда привез, был хороший, взял мало, добрый! По пути из Чечни в село Изобильное, что в 70 км от Ставрополя, на границе пьяный гаишник стал требовать со стариков мзду за въезд в край. Они не кривя душой ответили: «Проси чего хочешь, у нас все равно ничего нет!» Страж народа чуть было их обратно в Чечню не отправил, да командир наряда подоспел, впустил стариков в Россию.

Чтобы затопить свою буржуйку, баба Шура ранним утром, пока соседи не видят, проходит по улице с целлофановым пакетом. Собирает всякие палочки, солому, бумажки. Потом, вернувшись на двор, прихватывает пару-тройку пластиковых бутылок — и за водой. К колодцу, через квартал. Муж успокаивает: «Ничего, физкультура в твоем возрасте полезна...»

— Мы десять лет стоим на очереди! Десять лет! Не мылись с дедом всю зиму. Поехали, как потеплело, к сыну, в соседний район. Сорок четыре рубля истратили! — всхлипывает она. — Почему чеченцам денег дают на новое жилье почти в три раза больше? Я б на эти деньги такой дом здесь построила!

А потом, сбившись на более насущные проблемы, не без гордости сообщает:

— Я знаю, как сделать, чтобы потолок не тек: дырки в нем пластилином замазывать хорошо. Мы с дедом здорово наловчились. Хотите научим? У вас потолок не течет?