Архивная публикация 2010 года: "СЕКВОЙЯ ВОЗНЕСЕНСКОГО"
1 июня в Москве после тяжелой болезни умер поэт Андрей Вознесенский. Из всех перипетий бурной биографии Андрея Вознесенского наибольшую актуальность по известным причинам приобрела история так называемого хрущевского ора - 7 марта 1963 года, когда глава государства при всей правительственной и художественной элите распекал Вознесенского.
Традиция встреч интеллигенции с властью в России, увы, печальна. Отсюда возникает ложное мнение о том, что лучше им не встречаться вовсе, поскольку власть либо орет на художника, либо спрашивает, как его зовут, либо на искренний вопрос отвечает стандартной формулой "обратитесь по инстанции". Советы она, как известно, выслушивает и принимает во внимание только тогда, когда они совпадают с ее собственными намерениями. Так, Хрущеву до какого-то момента выгодна и даже необходима была десталинизация (для укрепления личной власти), и он благосклонно выслушивал Твардовского и поощрял Солженицына. Дальнейшая демократизация была ему неинтересна, по причинам все того же сохранения власти и строя, и начался поворот 1963 года, поссоривший Хрущева с интеллигенцией и положивший конец оттепели как таковой. Если художник хочет, чтобы власть его сегодня выслушала и послушалась, он должен посоветовать любой ценой провести Олимпиаду в Сочи, достроить наноцентр в Сколково и не обращать внимания на выкрики злобствующих критиканов.
Фазиль Искандер заметил однажды, что интеллигенция обязана участвовать в управлении государством и просвещать власть, когда ее об этом просят, а ситуация их взаимного удаления есть, по сути, ситуация взаимной безответственности. Это верно, но есть ли выбор? Вознесенский был всемирно известен и до 1963 года, но настоящая слава пришла к нему именно после того, как он, раскритикованный Хрущевым, не покаялся, а настаивал на своем праве оставаться беспартийным коммунистом, говорить от собственного лица, а не от лица партии или поколения. Его ответом на разнос была "Секвойя Ленина", которую он и зачитал с трибуны, - после чего Хрущев смягчился. И смягчила его, конечно, не сама по себе "Секвойя" с ее умеренным антиамериканизмом - достаточно проходные для Вознесенского стихи - и даже не упоминание Ленина, на обожествлении которого строился весь оттепельный антисталинизм. Вознесенский заворожил его, как дудка кобру. И это, кажется, единственный вариант поведения с властью, который приемлем. Во всяком случае, это единственный эпизод в российской истории, когда поэт вышел от царя моральным победителем.
Потому что все другие варианты хуже. Чаще всего хилял спасительный вариант "отважно лизать". Бывали, наконец, случаи полного взаимного непонимания, разговора на разных языках, - и так выглядели почти все разговоры с подчеркнуто де-мократичным Ельциным, ко-торый при всем демократизме тоже слышал только то, что совпадало с его инстинктом власти. Вот почему ни один интеллектуал не задержался у него в советниках, а задержались те, кто действовал по принципу У-2 (у-гадать и у-годить).
Вознесенский рассказывал, что после того хрущевского разноса зашел в ресторан ЦДЛ, и знакомая официантка кинулась к нему в слезах. "Чего ты плачешь?" - спросил он. Она ответила: боялась, что ты сломаешься. Но он не сломался - тут тоже был страх, как пояснял он иронически: страх, что пропадет дар. И потому, "оставаясь в рамках", он настаивал на своем праве писать и читать, как ему вздумается.
Думаю, Вознесенский своей жизнью преподал нам несколько серьезных уроков: тут и безупречная биография, без запоев и безудержных романов; и замечательный брак (низкий поклон Зое Борисовне Богуславской, благодаря которой он жил и работал в последние свои тяжкие пять лет, в череде беспрерывных болезней); и стремление прежде всего хорошо выглядеть, как в репутационном, так и в буквальном, костюмном, смысле. Он вообще не был замечен ни в каких литературных и человеческих сомнительностях, а что его упрекали в тщеславии - так это, если вдуматься, хорошая вещь: из тщеславия великие поступки совершаются как минимум не реже, чем из высших побуждений. Но самый актуальный его урок - это открытая им 7 марта 1963 года форма диалога с властями: они орут, а поэт в ответ читает или поет.
Это не смягчает их, нет. Но временно завораживает.
1 июня в Москве после тяжелой болезни умер поэт Андрей Вознесенский. Из всех перипетий бурной биографии Андрея Вознесенского наибольшую актуальность по известным причинам приобрела история так называемого хрущевского ора - 7 марта 1963 года, когда глава государства при всей правительственной и художественной элите распекал Вознесенского.
Традиция встреч интеллигенции с властью в России, увы, печальна. Отсюда возникает ложное мнение о том, что лучше им не встречаться вовсе, поскольку власть либо орет на художника, либо спрашивает, как его зовут, либо на искренний вопрос отвечает стандартной формулой "обратитесь по инстанции". Советы она, как известно, выслушивает и принимает во внимание только тогда, когда они совпадают с ее собственными намерениями. Так, Хрущеву до какого-то момента выгодна и даже необходима была десталинизация (для укрепления личной власти), и он благосклонно выслушивал Твардовского и поощрял Солженицына. Дальнейшая демократизация была ему неинтересна, по причинам все того же сохранения власти и строя, и начался поворот 1963 года, поссоривший Хрущева с интеллигенцией и положивший конец оттепели как таковой. Если художник хочет, чтобы власть его сегодня выслушала и послушалась, он должен посоветовать любой ценой провести Олимпиаду в Сочи, достроить наноцентр в Сколково и не обращать внимания на выкрики злобствующих критиканов.
Фазиль Искандер заметил однажды, что интеллигенция обязана участвовать в управлении государством и просвещать власть, когда ее об этом просят, а ситуация их взаимного удаления есть, по сути, ситуация взаимной безответственности. Это верно, но есть ли выбор? Вознесенский был всемирно известен и до 1963 года, но настоящая слава пришла к нему именно после того, как он, раскритикованный Хрущевым, не покаялся, а настаивал на своем праве оставаться беспартийным коммунистом, говорить от собственного лица, а не от лица партии или поколения. Его ответом на разнос была "Секвойя Ленина", которую он и зачитал с трибуны, - после чего Хрущев смягчился. И смягчила его, конечно, не сама по себе "Секвойя" с ее умеренным антиамериканизмом - достаточно проходные для Вознесенского стихи - и даже не упоминание Ленина, на обожествлении которого строился весь оттепельный антисталинизм. Вознесенский заворожил его, как дудка кобру. И это, кажется, единственный вариант поведения с властью, который приемлем. Во всяком случае, это единственный эпизод в российской истории, когда поэт вышел от царя моральным победителем.
Потому что все другие варианты хуже. Чаще всего хилял спасительный вариант "отважно лизать". Бывали, наконец, случаи полного взаимного непонимания, разговора на разных языках, - и так выглядели почти все разговоры с подчеркнуто де-мократичным Ельциным, ко-торый при всем демократизме тоже слышал только то, что совпадало с его инстинктом власти. Вот почему ни один интеллектуал не задержался у него в советниках, а задержались те, кто действовал по принципу У-2 (у-гадать и у-годить).
Вознесенский рассказывал, что после того хрущевского разноса зашел в ресторан ЦДЛ, и знакомая официантка кинулась к нему в слезах. "Чего ты плачешь?" - спросил он. Она ответила: боялась, что ты сломаешься. Но он не сломался - тут тоже был страх, как пояснял он иронически: страх, что пропадет дар. И потому, "оставаясь в рамках", он настаивал на своем праве писать и читать, как ему вздумается.
Думаю, Вознесенский своей жизнью преподал нам несколько серьезных уроков: тут и безупречная биография, без запоев и безудержных романов; и замечательный брак (низкий поклон Зое Борисовне Богуславской, благодаря которой он жил и работал в последние свои тяжкие пять лет, в череде беспрерывных болезней); и стремление прежде всего хорошо выглядеть, как в репутационном, так и в буквальном, костюмном, смысле. Он вообще не был замечен ни в каких литературных и человеческих сомнительностях, а что его упрекали в тщеславии - так это, если вдуматься, хорошая вещь: из тщеславия великие поступки совершаются как минимум не реже, чем из высших побуждений. Но самый актуальный его урок - это открытая им 7 марта 1963 года форма диалога с властями: они орут, а поэт в ответ читает или поет.
Это не смягчает их, нет. Но временно завораживает.
Читайте на смартфоне наши Telegram-каналы: Профиль-News, и журнал Профиль. Скачивайте полностью бесплатное мобильное приложение журнала "Профиль".
