«Тайные виды на гору Фудзи»

Виктор Пелевин. «Эксмо», 2018

Одна из самых любопытных книжных новостей нынешней осени: Виктор Пелевин написал феминистский роман. Или антифеминистский – тут мнения читателей и критиков расходятся, потому что автор, как известно, никогда не был склонен к простым и недвусмысленным высказываниям. Впрочем, правильнее будет сказать, буддистско-феминистский – изящный сплав минутного и вечного, который писатель разработал и запатентовал еще в ранних своих произведениях.

И если буддистским Пелевиным никого не удивишь, то со второй составляющей интересно: в кои-то веки в творчестве единственного и неповторимого (так, кстати, теперь называется книжная серия, в которой вышел текст) на первый план выдвинут полноценный женский персонаж. Не лиса-оборотень, как в 2004 году, и даже не баба с яйцами, как в прошлогоднем «iPhuck 10» (хотя такая баба тут тоже присутствует), а обычная несчастливая тетка, растратившая былую красоту на неблагодарных мужиков. Точнее, как обычная. До поры до времени.

Героиню романа «Тайные виды на гору Фудзи» зовут Таня, и она здесь не единственный важный персонаж. Новый пелевинский текст – это история, страшно сказать, любви двух бывших одноклассников. В школе Таня была первой красавицей, а Федя – влюбленным в нее очкариком, не имевшим ни единого шанса на взаимность. Спустя несколько десятилетий расклад сил изменился: Федя – бизнесмен из списка «Форбс», а Таня – потрепанная жизнью женщина, которая приклеивает на домашнюю доску желаний фото олигархов с их счастливыми женами.

У Феди, впрочем, тоже не все в порядке. Секс и кокаин уже не радуют его утомленную общей вседозволенностью душу, поэтому бизнесмен соглашается вложиться в стартап, обещающий счастье за очень большие деньги. Первым делом Федя решает закрыть гештальт из своей юности – однажды на картошке между ним и красавицей Таней что-то почти произошло… но не произошло. И в поисках ярких ощущений миллионер впускает в жизнь бывшую одноклассницу.

Не будем рассказывать, в какие дали Пелевин уведет этот классический сюжет, но обозначим два основных направления. Таня по ходу пьесы займется боевым феминизмом, который позволит ей управлять мужчинами с помощью древнего тайного знания и некоторых энергетических трюков, а Феде откроется уникальная возможность прокатиться с ветерком по духовному пути Будды, но чем дальше, тем сложнее будет этот путь. Зато в финале нас ждет что-то вроде хеппи-энда.

Каждый год по осени Пелевин заводит с читателями разговор о чем-то, что волнует умы. И в этот раз – совершенно неудивительно – речь зашла о женщинах. Если уже Нобелевская премия по литературе перестает вручаться из-за харрасмент-скандала, а весь мир прогибается под тяжестью хэштегов #metoo, сложно пройти мимо тренда. Пелевин не прошел – в новом романе с помощью надписи #metoo Таня лихо отпирает закрытые двери, а Федя после глубокой депрессии радостно совокупляется с уборщицей-филиппинкой в майке #metoo и говорит, что теперь она заслужила право на свой хэштег. Спальню на его яхте украшает триптих «Харви Вайнштейн насилует Николь Кидман, Уму Турман и Натали Портман». Таню основам феминизма обучает усатая философка, и, разумеется, встречаются шутки про небритые подмышки, без которых теперь вообще никуда.

Другое дело, что, подстебывая феминисток, Пелевин не дает никакой нравственной форы своим героям-мужчинам. У его персонажей, обладающих всеми деньгами мира, был шанс подняться на новый уровень духовного развития, который они сознательно отмели, чтобы не лишать себя привычных удовольствий, вроде возможности снять телочку или пересчитать бабло. Да и Таня, получившая огромную внутреннюю силу, тратит ее на что? Ну, сами увидите на что. И, кстати, именно она ежедневным компостированием мозгов спасает Федю от болезненных духовных переживаний, которые ему на фиг не нужны, так что все нормально, все друг друга стоят.

А что по поводу феминистского тренда думает сам Виктор Олегович? Возможно, примерно то же, что и буддистский монах в финале романа, который разглядел в Тане необычную внутреннюю мощь, встречающуюся в последнее время все чаще: «Интересно, к чему это приведет?»

«Остров Сахалин»

Эдуард Веркин. «Эксмо», 2018

Роман Эдуарда Веркина «Остров Сахалин» был опубликован еще в апреле, но активно обсуждать его в инфопространстве – хвалить, ругать и всячески ломать копья – стали только в последние несколько месяцев. Причем разговоры об этой книге обычно начинаются с указания на ее «физические» недостатки, которые сложно не заметить. Автор умудряется немного путаться в героях, допускать сюжетные нестыковки, и чем активнее дело идет к финалу, тем больше роман напоминает собственный черновик. Но, несмотря на это, новую книгу Веркина – мрачную бродилку по постапокалипсическому миру – называют одним из лучших текстов года.

После ядерной войны остров Сахалин входит в состав Японской империи – возможно, последнего государства на планете, продолжающего жить более-менее цивилизованно. Вся Европа заражена страшным мобильным бешенством (в изначальном варианте этот зомби-вирус был всего лишь лекарством от герпеса), поэтому границы уцелевшей Японии на большом замке.

Сахалин для империи – одновременно и каторга, и фильтрационный лагерь, где «отстаиваются» беженцы с материка, сумевшие спастись от эпидемии. Это гиблое место. Хозяйничают тут японцы, котируются русские, которых почти не осталось, а за нижнюю ступень социальной лестницы цепляются китайцы с корейцами – последних все дружно презирают за то, что они в свое время развязали войну. Ах да, еще неграм в этом дивном новом мире тоже не очень везет.

Когда на Сахалин в экспедицию приезжает голубоглазая Сирень, высокородная японка с частичкой русской крови, к ней ради безопасности приставляют сопровождающего Артема, одного из последних местных русских. Сирень и сама далеко не беззащитна – у нее по пистолету в каждом кармане прорезиненного плаща, и дерется она, как Арья Старк после учебы у Безликого. Вместе со своим телохранителем японка ездит по сахалинским городам и тюрьмам, изучая злополучный остров, на котором концентрация безумия и зла превышает мыслимые пределы. И всех на своем пути – чиновников, каторжников, сектантов – она спрашивает о будущем.

Дело в том, что футурология в этом едва выживающем мире стала профессией, в которой заинтересовано правительство, а Сирень – футуролог: она пытается понять, как будущее расчищает себе дорожку в адском настоящем, для того чтобы в конце концов иметь возможность наступить. Но экспедиция внезапно прерывается катастрофой, и научное путешествие по задворкам империи превращается в борьбу за выживание со стрельбой и драками, беглыми каторжниками, ходячими мертвецами и прочими сомнительными радостями.

С одной стороны, Веркин написал такой фантастический боевичок про крутых ребят, в два счета побивающих врагов ловкостью рук и высокими душевными качествами. А с другой стороны, в этой жанровой сказке для взрослых проговаривается столько интересных и важных вещей, показана такая яркая и безумная реальность, рассыпано так много значимой для нас социалки, что сам боевичок разыгрывается как бы поверх мощного смыслового слоя, и все это вместе уже тянет на какую-нибудь крупную литературную премию.

Причем рассказывает свою пост-апокалипсическую историю Веркин так, что в каждой детали кроется по дьяволу. Это одиссея от страшного к худшему, во время которой благодаря героине-футурологу мы продолжаем мужественно верить в будущее. Даже когда детей-альбиносов пускают на сувениры, безумные тюремщики отстреливают заключенных из пулеметов, каторжники перерезают глотки всем подряд, а толпа развлекается «мордованием негров».

Экспедиция голубоглазой японки на Сахалин оказывается одновре-менно и фатальной, и успешной: Сирень хотела понять, при каких условиях будущее вносит правки в настоящее, – так вот они, эти условия, практически на ее глазах запустили необратимый процесс. Потому что, когда уровень зла в отдельно взятом месте зашкаливает, природа начинает программу санобработки. И если первое светопреставление – ядерная война – у Веркина дано в бэкграунде, то второе – локального масштаба – происходит прямо на страницах книги.

В общем, «Остров Сахалин» – роман в два апокалипсиса. Видимо, одного мы уже не боимся.