Никто не ждет положительного исхода голосования на швейцарском референдуме о безусловном базовом доходе. 15% голосов «за», по словам организаторов, уже будут успехом: важно, чтобы сама постановка вопроса стала частью политической реальности. Согласно опросам, инициативу поддерживают более 20%.

«Главный вопрос не в том, перестанут ли другие работать, а в том, сможешь ли ты смириться, что кто-то будет получать средства к существованию, хотя совершенно не соответствует твоим представлениям о полезном члене общества», – говорит Даниэль Хэни, который «дирижирует» кампанией, получившей общеевропейский резонанс.

Хэни со своей «Швейцарской инициативой» неединственный, кто борется сегодня за безусловный базовый доход. И уж тем более не первый. Идея такой милостыни для всех сформулирована еще в 1796 году англичанином Томасом Пейном и с тех пор периодически переживает ренессанс. Недавно ее подхватили американский экономист Милтон Фридман и французский философ Андре Горц. За нее высказывается и глава немецкого концерна Telekom Тимотеус Хёттгес.

До реализации дело ни разу не доходило. Было несколько почти не приводимых к единому знаменателю экспериментов в небольших городах Канады и деревнях Намибии. Сейчас «полевые испытания» планирует финское правительство; в нидерландском Утрехте состоится своего рода тест-драйв. Однако в реальности идея всегда имела чисто теоретический статус. Большинство экономистов ее отвергают. Политиков она пугает.

Однако в последнее время дискуссия вновь набирает обороты. Это заслуга не столько Швейцарии, сколько Кремниевой долины, где вслух рассуждают о будущем сферы труда. Основная мысль: когда в ближайшие годы и десятилетия робототехника будет отбирать все больше работы, которую раньше делали люди, оставшиеся не у дел должны будут как-то существовать.

«Если бездействовать и не позаботиться о перераспределении благосостояния, недовольство будет нарастать», – предупреждает Эрик Бриньолфссон. После того как в соавторстве с Эндрю Макафи он написал книгу «Второй век машин», его стали считать чуть ли не мировым гуру в вопросах роботизации, автоматизации и их последствий.

Идею можно с равным успехом интерпретировать и как социальный жест, и как попытку «успокоить» тех, кто окажется на обочине прогресса, своего рода «милостыней». Однако не оставляет сомнений, что под влиянием дигитализации безусловный базовый доход становится ближе к реализации.

В такой дискуссии друг на друга накладываются две перспективы, которые необходимо мысленно дифференцировать: социальная и либеральная. Сторонники концепции из левого лагеря считают безусловный базовый доход окончательным избавлением от нищеты, экзистенциального страха и их последствий, а главное, глотком свободы для всех тех, кто сегодня берется за любую работу. Если человек знает, что его основные потребности будут удовлетворены, полагают они, он не пойдет работать «за любые деньги» на скотобойне, чистить туалеты или развозить бандероли.

Тот, у кого есть работа, тоже обретет большую свободу, если над ним не будет так висеть дамоклов меч увольнения. Легче станет прерваться для профессиональной переподготовки. Лишившись работы, человеку не придется расходовать собственные накопления, прежде чем государство назначит ему пособие. Угроза бедности в старости уменьшится.

Аргументы либеральной стороны звучат похоже, однако имеют другую направленность: прежде всего нужно упразднить политико-этическую приоритетность человеческого труда, а с ней и препятствия для замены человека роботами. Ведь если страховку будет иметь каждый, вне зависимости от того, работает он или нет, государству не придется беспокоиться о рабочих местах, нормах оплаты, защите от увольнения. В таком случае система соцзащиты усиливается не из сострадания, а потому, что впредь должна будет выдерживать куда большее количество получателей помощи. На первый взгляд это дорогое удовольствие, но вместе с тем такой подход позволяет сэкономить на администрировании и контроле социальных выплат, а также на прямом и косвенном дотировании неконкурентоспособных рабочих мест и производств. Обеспечение занятости перестанет быть одной из целей экономической политики государства.

Социальные причины

Нам предлагают избавить человека от необходимости работать. Дескать, каждый гражданин должен иметь возможность делать или не делать ту или иную работу без экзистенциального страха. Трудовая повинность недостойна демократии и либерального общества, говорит Хэни: «Что у нас за общество, если мы с сотнями тысяч обращаемся как c лентяями, вынуждая их делать работу, за которую сами не взялись бы ни при каких обстоятельствах?»

Базовый доход для Хэни не равнозначен автоматической раздаче денег всем и каждому. Если граждане будут получать от государства пресловутые 2500 франков в месяц, тот из них, кто сам зарабатывает столько, в конечном итоге богаче не станет, ведь он отдаст больше в виде налогов. «Для основной массы доход останется неизменным. Решающие перемены произойдут в мышлении: уйдет неуверенность в завтрашнем дне, и у людей не останется отговорки, будто они не могут заниматься тем, к чему лежит их душа».

Такова социополитическая, гуманистическая сторона безусловного базового дохода, а также, если хотите, этическая. В Германии наиболее последовательно ее разработал берлинский социолог Вольфганг Энглер. В 2005 году вышла его книга «Граждане без работы», в которой он на 416 страницах и в 44 главах агитирует за «радикальное переустройство общества».

Энглер убедительно показал, что в условиях структурной безработицы люди теряют не только место работы и источник дохода, но и человеческое достоинство. В обществе, где уважение к индивидууму «привязано» к его трудовому и профессиональному статусу, безработные становятся гражданами второго сорта.

По прошествии более чем десяти лет Энглер оценивает свою книгу достаточно критично. Массовая безработица, которую он прогнозировал, не случилась. Вместо этого на рынке труда начался бум, воцарилась чуть ли не полная занятость – «во всяком случае, в Германии». Но Федеративная Республика не стала более справедливой. Основополагающим остался вопрос: «Обязательно ли работать, чтобы быть кем-то?»

Студенты Энглера – будущие артисты драматического и кукольного театров плюс режиссеры. По сути, их жизнь для него – все равно что наброски рынка труда завтрашнего дня: перерывы между занятостью в спектаклях – обычное дело, и тогда люди сидят без работы. Такова уж проектная работа. «Когда я обсуждаю с ребятами эту концепцию, они сразу все понимают. В сущности, так они и живут – в постоянном страхе перед завтрашним днем».

Раз в год Энглер читает курс лекций в элитарном университете в швейцарском Санкт-Галлене. С тамошними студентами, основная масса которых будущие топ-менеджеры, он поднимает тот же вопрос. «И они сразу понимают идею, – говорит он, – только совсем с других позиций. Эту группу привлекает возможность смягчить последствия их жестких решений в будущем».

Либеральные причины

Ведь в конечном итоге вопрос в том, убежден автор «Второго века машин» Бриньолфссон, как форсировать технический прогресс и сделать так, чтобы «на обочине жизни оказалось минимальное количество людей».

Рынок труда будущего может обречь миллионы на необходимость жить от одного срочного мини-контракта до другого. Причем наем персонала будет осуществляться через платформы, позволяющие находить наиболее дешевых работников. Едва ли кто-то сможет прожить на такие заработки, и потому базовый доход должен стать «прибавкой» к доходу на цифровом рынке труда.

В США такие дискуссии ведутся давно. Их подогревает эрозия среднего класса, которую многие считают главной причиной популярности Дональда Трампа и неприязни к истеблишменту. Долгие годы росли темпы инноваций, объем ВВП, численность миллиардеров в Штатах – и только занятость падала. Доходы среднестатистической американской семьи уменьшались.

Как следует из прогнозов Бриньолфссона, это только начало, и крупные социальные потрясения еще впереди. Пока что рационализация производства затрагивала преимущественно неквалифицированный труд. Однако уже в ближайшие годы и десятилетия под ударом могут оказаться специалисты и даже люди с высшим образованием. Их вытеснят умные машины и алгоритмы, научившиеся учиться.

Но даже если работа полностью не иссякнет, средний класс как минимум в определенный период будет биться за хорошо оплачиваемые места, с одной стороны, и за сокращение издержек на оплату труд – с другой. Проблема не только социальная, но и экономическая. Цитируя Генри Форда, «автомобили не будут покупать автомобили».

В начале мая на одной конференции в Цюрихе об этом напомнил и бывший американский министр труда в правительстве Билла Клинтона Роберт Райх. Накануне он якобы встретил топ-менеджера из Кремниевой долины, который встревоженно спросил: «Кто будет покупать все те продукты, которые еще только разрабатываются?» Чтобы правильно интерпретировать нынешние тенденции, нужно понять вектор развития экономики, продолжил Райх. Гипотетическое приложение «iВсе-что-угодно» сможет делать за человека все, но без нашего с вами участия. Перспектива заманчивая, однако ни один человек, живущий своим трудом, не сможет такое приложение приобрести, ведь платить ему за труд «по старинке» не станут.

Поэтому безусловный базовый доход предстает чуть ли не универсальной формулой: он дает индивидууму свободу в социальном плане, избавляет общество от политического коллапса, оказывает благотворное влияние на экономику. Но не слишком ли все это просто, чтобы быть правдой?

«Мысль освободить человека от необходимости зарабатывать на жизнь кажется привлекательной, – говорит президент Института экономических исследований (Ifo) Клеменс Фюст. – Но опыт показывает, что работа, которую никто делать не хочет, находит исполнителей, только когда люди испытывают определенную потребность в деньгах». И это относится ко многим видам работы.

Споры о гарантированном базовом доходе Фюст называет элитарным феноменом: «Идею продвигают главным образом люди, которые по себе знают, что качество и креативность их работы повышаются прямо пропорционально степени их свободы. Но это нельзя экстраполировать на большинство видов работы, которая просто должна быть сделана». Кроме того, говорит Фюст, идея неподъемная еще и с финансовой точки зрения.

Вопрос в том, можно ли вообще объединить, примирить друг с другом эти две концепции – социальную и либеральную. Здесь, как и в случае с минимальным размером оплаты труда, решающее значение имеет размер.

Выплаты должны быть достаточно высокими, чтобы обеспечить индивидууму свободу, и достаточно низкими, чтобы не лечь неподъемным бременем на экономику и чтобы кто-то вообще захотел работать за деньги.

Простого ответа на вопрос, реально ли профинансировать такую концепцию, не существует. По подсчетам либералов, государство даже сэкономит определенные средства. Предложения левых, напротив, неизбежно сопряжены с серьезным повышением подоходного налога, НДС, имущественного налога либо налога на наследование.

Золотая середина существует, убежден гамбургский экономист Томас Штраубхаар. Он выступает за безусловный базовый доход как за «решение, наиболее удачное не только в этическом и в политическом, но и в экономическом плане». В 2007 году Штраубхаар просчитал свою концепцию в двух вариантах и на тот момент пришел к выводу, что в Германии безусловный базовый доход должен и мог бы составить 600–800 евро.

Штраубхаар приводит два чисто экономических аргумента: во‑первых, современные системы социального обеспечения ориентированы на людей с «нормальной» биографией, каких сегодня практически не существует. Для них любой перерыв, смена места работы – это потенциальная катастрофа. «Но сегодня нормой считается ситуация, когда трудовая биография оказывается фрагментарной», – убежден он. Зарабатывание денег сменяется фазами поиска работы, переподготовки и повышения квалификации. «Такую гибкость нужно не карать, а поощрять».

Во‑вторых, он хочет освободить людей от необходимости выполнять опасную и вредную работу – опять-таки по экономическим причинам: «Человек представляет слишком большую ценность для экономики, чтобы использовать его для такого труда и потом десятилетиями тащить получивших профзаболевания». Когда же никто не будет испытывать необходимость устраиваться на такую работу, соответствующий труд вырастет в цене настолько, что его автоматизация станет экономически целесообразной. «Безусловный базовый доход защитит индивидуума и в то же время ускорит трансформацию экономики в целом, – полагает Штраубхаар. – Нам говорят: чтобы сохранять конкурентоспособность и чтобы выполнялась работа, которую никто не хочет делать, необходима система эксплуатации. Но чтобы так считать, нужно совсем не обладать фантазией». Куда лучше свалить опасную, грязную и утомительную рутинную работу на роботов, убежден Штраубхаар, а освободившееся время использовать для переподготовки.

Общественные вопросы

Но если из этого ничего не выйдет? Если в экономике цифровой революции миллионы останутся не у дел и будут востребованы разве что в качестве потребителей? «Безответственно заявлять: «Мы дадим им деньги, и вопрос закрыт», – говорит социолог Энглер. Бриньолфссон из Кремниевой долины отмечает: «Всеобщий безусловный базовый доход избавляет от нищеты, но не от страстей и не от скуки».

Такова оборотная сторона этой утопии: пространство свободы отдельного индивидуума не расширяется, а, наоборот, сужается. Станет ли лучше, если он поступится правом на труд и взамен получит право на лень?

Если отвлечься от всех финансовых аспектов и споров о склонности к тунеядству, то это наиболее рискованный момент. Предвидеть, как поведут себя люди, проблематично.

Возможно, вместо сплоченного общество станет еще более разобщенным. Наверху – все те, у кого есть деньги, работа, признание. Внизу – получатели подачек, постоянно вынужденные за это оправдываться. Возможно, статус в еще большей мере будет зависеть от работы, а люди не найдут применения для своей новой свободы.

С другой стороны, безусловный базовый доход не будет означать конца политики или борьбы за справедливость. Он породит не только новую уверенность, но и новые факторы неопределенности. Обсуждаемые рамки меняются, и, похоже, они все больше соответствуют новым реалиям в сфере труда. Но эти новые рамки еще должны получить свое политическое оформление, и потому для партий настало время начать серьезную дискуссию. Ставки высоки: на кону баланс социального и либерального начал в новом обществе.

Социолог Энглер невысокого мнения о свободе, которую обеспечит всем гражданам безусловный базовый доход. Он – человек культуры, творец. Мысль о том, что миллионы, пользуясь социальной защищенностью, смогут тратить свою жизнь на просмотр дневных передач, его удручает. Может быть, размышляет он, стоило бы привязать выплаты к доказательствам, что их получатель хоть что-то сделал для собственного образования. Как именно, он не знает.

Даниэль Хэни настроен более оптимистично. Разумеется, смена парадигмы не может произойти мгновенно, в частности, по психологическим причинам. Человеку нужно время, чтобы привыкнуть к свободе. К тому, что начальство, работодатель, экономические императивы больше не будут избавлять его от необходимости самому решать, чем себя занять.

При всей благости намерений выхолащивать безусловность базового дохода условиями нельзя. Идея подкупает именно своей радикальностью и верой в отдельного человека.

Печатается в сокращении