Очевидцы стали рассказывать, что европейские банки без причин отказывают русским (причем не только бизнесменам) в открытии простых счетов только на том основании, что они русские. Появились страшные истории о визитах налоговых инспекторов в европейские офисы российских компаний, спокойно функционировавшие там уже много лет. Сомнения развеял в январе этого года бывший совладелец «Евросети» Евгений Чичваркин, с 2008 года проживающий в Лондоне. В своем блоге он поведал, что получил от одного из английских банков уведомление с требованием отчитаться по своим активам. Чичваркин написал, что банк проявил интерес к нему в связи с санкциями в отношении России, сам он отчитался «на сто процентов», но «искренне рад», что осевших на Западе российских чиновников‑коррупционеров прошерстят теперь по всей Европе.

Что касается чиновников, вопрос так и остался открытым – разоблачений с Запада пока не последовало. Истории же с преследованием за рубежом бизнесменов, как рассказали опрошенные «Профилем» юристы, не лишены оснований, но и не связаны с «русским вопросом». Отношение к ним в Европе за последние 2–3 года действительно изменилось, но ровно в той же степени, как и ко всем прочим иностранцам.

«К нашим согражданам в Европе относятся, как и ко всем прочим «пришлым», которым для «прописки» там надо соответствовать ряду требований, – говорит эксперт юридической фирмы OnlyWay Андрей Власс. – Усилия правительств по борьбе с оргпреступностью и отмыванием денег привели к тому, что уже с середины 2000‑х годов во всех европейских странах начали жестко регламентировать финансовые операции – как с физическими лицами, так и с зарубежными компаниями».

«Действительно, уровень и глубина compliance (проверка клиента и источника капитала) в иностранных юрисдикциях возросла, хотя и не везде, – согласен замруководителя налоговой практики Адвокатского бюро «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры» Марк Ровинский. – Это общая тенденция, хотя некоторые юрисдикции уделяют особое внимание именно российскому капиталу, например, Голландия. Но говорить о реальной угрозе на данный момент не приходится (если мы не имеем в виду тех, кто попал под санкции)».

Первая проблема, с которой сталкивается теперь россиянин (как и любой другой иностранец) при желании переехать в Европу даже на время, – открытие счета в банке. По словам юристов, в большинстве банков теперь надо указать постоянное место жительства в европейской стране. Таковым может быть собственная или арендованная недвижимость, что должно быть подтверждено документом. Кроме того, чаще всего счет не откроют без подтверждения статуса временного резидента, что подразумевает наличие как минимум временного вида на жительство. «В европейских банках при заполнении анкет не интересуются наличием родственников или подробностями биографии, как у нас, – говорит Андрей Власс, – но обязательны ответы на такие вопросы, как, например, цель открытия счета – оплата коммунальных услуг или учебы, ипотека и т. д. Логика этих требований проста: если вы приехали ненадолго, зачем вам счет в местном банке? Надолго же с туристической или гостевой визой там вы задержаться не можете».

Основания для получения статуса временного резидента в принципе могут быть разные. К примеру, до недавнего времени Латвия предоставляла иностранцам вид на жительство при покупке недвижимости, но тоже в итоге от этой практики отказалась. «Самый надежный способ стать резидентом – регистрация фирмы или представительства иностранной компании, что в принципе просто и не требует крупных вложений, – говорит Андрей Власс. – Однако при этом накладывает ряд других обязательств, главное из которых – прозрачность сделок и финансовых операций. Здесь возникает вторая проблема – объяснение происхождения вносимых сумм и крупных покупок. При наличии счета и тем более бизнеса иностранец в Европе особого внимания к своей персоне не почувствует. Но любая сделка от 50 тыс. евро, скорее всего, привлечет внимание налоговиков. Это может произойти не сразу – иногда через месяц, год или даже 5 лет. Налоговые службы в Европе, как правило, работают медленно, как любой бюрократический механизм, но, когда очередь дойдет, непременно ей займутся».

Подтверждением легальности доходов может служить любой документ – договор, контракт или свидетельство об уплате с них налогов. Если таковых владелец не найдет, его будут ждать серьезные испытания. В худшем случае, если выяснится, что средства имеют незаконное происхождение, счета будут арестованы, а сами деньги, вероятнее всего, конфискованы. Та же участь может постичь и предмет сделки, будь то дом, яхта или автомобиль.

Если владелец денег уверен, что их происхождение не будет считаться криминальным, а лишь не может подтвердить это, он может воспользоваться процедурой легализации денег и подать соответствующее заявление в налоговую службу. Такая возможность, по словам Власса, предусмотрена практически во всех странах Европы. Согласно ей, власти начнут специальное расследование, проверяя показания владельца капитала, и, если криминала (связи с наркотиками, оргпреступностью, терроризмом и т. д.) не обнаружится, деньги могут быть признаны «чистыми» с уплатой налога, размер которого будет зависеть от обнаруженных нарушений – 5–25% от общей суммы.

В таких условиях на фоне усилий российских властей по «национализации элит» с прошлого года резко возрос спрос на услуги по легализации капиталов. «Нельзя сказать, что это новый тренд, – говорит Власс. – Состоятельные граждане интересовались этим вопросом всегда, но теперь он превратился в одну из больных тем. Условно, проблема легализации заработанных в России денег достигла некоей критической массы и стала заботить уже не отдельных, а весьма многих людей».

Показательные «посадки», ужесточение законов, сужение легального поля деятельности для бизнеса, когда практически единственным прибыльным делом становятся поставки по госзаказам, – все это заставляет людей задумываться о помещении капиталов в более надежное или спокойное место.

Огромным стимулом для таких мыслей, отмечает эксперт, служит и тот факт, что подавляющее большинство более-менее крупных состояний в России так или иначе имеет «бюджетное» происхождение и если и обошлось без уголовных дел и разоблачений, то лишь в силу стечения обстоятельств. Отсюда еще большая неуверенность в сохранности капиталов и бизнеса.

При этом, однако, считает наш собеседник, мало кто у нас понимает, что же на самом деле надо сделать, чтобы обеспечить безопасность и одновременно доступность лично для себя своих же капиталов, в чем, собственно, и заключается их легализация.

Вопреки расхожему мнению с наличными давно уже почти никто не хочет иметь дело – это и неудобно, и опасно, говорит Власс. Как правило, большинство состояний лежат на счетах различных фирм, которые были задействованы в прибыльных сделках. Зарегистрированы они обычно на родственников или бухгалтеров истинных капиталистов. И именно такое положение дел все больше их беспокоит, поскольку деньги оказываются, условно, на некотором формальном отдалении от них самих и близко от источника происхождения – госбюджета, который находится под особым контролем надзорных органов.

Самым распространенным способом «спасения» денег был их перевод в офшорные зоны, на счета зарегистрированных там компаний под видом мнимых сделок. Оказывающие такие услуги юрфирмы представляют это как самый надежный способ легализации. «Однако уже давно это является обманом, – уверен юрист. – На самом деле такие деньги можно назвать «мертвыми» для использования в развитых странах. Во всяком случае, для тех, кто не готов назвать их происхождение.

Это в принципе позволяет свободно пользоваться нажитыми деньгами, но лишь в пределах офшорных зон – на островах или ограниченных территориях. Попытки «переселения» из офшоров по доверенности от таких компаний на «континент» чреваты уже описанными выше неприятностями с налоговыми органами, которые не делают практически никакой разницы между частными лицами и офшорами. По личному опыту могу сказать, что многие русские владельцы офшоров последние годы все чаще сталкиваются в том же Лондоне и других столицах с отказом даже риелторов и банков в проведении сделок без подтверждения легальности доходов. Никто не хочет рисковать». По сложившейся практике, если налоговые и правоохранительные органы признают, что в той или иной операции были использованы деньги незаконного происхождения, власти могут потом конфисковать как предмет сделки, так и сами деньги. В итоге продавец дома, к примеру, и недвижимость не вернет, и полученные от покупателя деньги потеряет.

Самый доступный же способ легализации, по мнению юристов, – вкладывание средств в небольшой бизнес и его развитие. Он требует усилий и времени и также будет стоить в зависимости от страны 30–45% от общей суммы. Но при этом гарантирует результат и спокойную жизнь.

«Однако пока большинство россиян не готово принять эти методы, – говорит Власс. – Обычно люди с интересом все это выслушивают, но в итоге признаются, что не готовы платить такую цену – не понимают, за что. Нередко при этом ссылаются, что раньше цена легализации денег в России обычно составляла 6–10%, имея в виду таксу за обналичивание денег. Хотя на самом деле это означает, наоборот, их криминализацию».

В результате пока владельцам «серых» капиталов остается попробовать воспользоваться грядущей финансовой амнистией. Хотя особого оптимизма она ни у кого не вызывает. Получается, что государство готово простить всех, включая убийц и расхитителей бюджетных средств, что, разумеется, выглядит и странно, и подозрительно. Законопроект в нынешнем виде не отменяет статьи 174 УК РФ (легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных в результате совершения преступления).

«По моим наблюдениям, большинство бизнесменов в принципе не готово рассматривать идею возвращения капитала в Россию без гарантий сохранности капиталов, бизнеса и личной свободы, – уверен ведущий юрист юридической фирмы «Пепеляев Групп» Петр Попов. – Ведь зачем капиталы уводились за рубеж? Бизнесмены объясняют это тем, что прежде всего хотели получить защиту от рейдерства и злоупотреблений. Ни у кого нет желания признаваться в налоговых или валютных нарушениях, даже если это будет служебной тайной какого-либо ведомства. Для этого в законе нужно провести границу между «черными» и «серыми» транзакциями. Это, возможно, самая большая проблема для разработчиков условий «амнистии».