Геополитика и рынок

Удар США по позициям Асада в Сирии 10 апреля, а затем через неделю обострение ситуации вокруг Северной Кореи привели к росту «индекса страха» как в США, так и в Европе. Рынки сделали то, чего уже полгода – после победы Трампа – не делали. Они качнулись в пользу защитных активов – золото, иена, бонды. С побегом из риска – из акций развивающихся стран. Только на прошедшей неделе «индексы страха» (волатильность акций) в США и Европе стали потихоньку снижаться, а интерес к акциям – вновь расти.

Геополитика ударила и по российскому рынку. Иностранные инвесторы по-прежнему (уже 2 месяца) бегут с нашего фондового рынка, распродавая акции, – ММВБ застыл на восьмимесячных минимумах. Но они не выводят деньги, а вкладывают их в российские гособлигации. В результате повышенного спроса доходность российских десятилетних облигаций упала до предкризисных минимумов 2013 года (7,8%), а Центробанк зафиксировал новый рекорд за всю историю наблюдений, достигнутый еще в марте: покупки гособлигаций иностранцами за месяц достигли 159 млрд руб. ($2,8 млрд). А за I квартал 2017‑го иностранцы профинансировали 91% прироста облигационного долга Минфина. Carry trade в действии.

Уже пора кричать «Ура»?

Инфляция в стране составила 4,3% (март 2017-го к марту 2016-го) – почти достигла таргета (цели ЦБР) в 4%. Конечно, есть сильно смущающие аспекты этого достижения. Во‑первых, это происходит за счет сокращения доходов людей. Или, как говорят политкорректные экономисты, за счет ограничений внутреннего спроса. После скачка в январе (разовая компенсация пенсионерам) в феврале–марте реальные доходы населения вернулись в отрицательную зону: в марте они были на 2,5% ниже, чем год назад. Во‑вторых, это происходит за счет сильного рубля и дешевого импорта. Конечно, можно порадоваться, что из-за роста цен на нефть вырос профицит торгового баланса до $10+ млрд в месяц. За первые 2 месяца экспорт увеличился на 36,6%, импорт – на 28,8% (к тем же 2 месяцам год назад). Вот только рост экспорта – почти целиком за счет цен при неизменном физическом объеме, а рост импорта произошел именно из-за скачка физического объема при тех же ценах. Эра импортозамещения в России закончилась, импорт снова вытесняет отечественное. Перспективы среднесрочного экономического роста в стране становятся все более скромными. Есть и третья проблема с этой инфляцией. Цены на потребительском рынке тормозят – да. Но цены производителей промпродукции растут втрое быстрее, чем потребительские, даже быстрее, чем в прошлом году. Март к марту они составили 11,3%. Понятно, что во многом это влияние мировых цен на нефть. Но даже в обрабатывающей промышленности они составили 6,9% – заметно выше потребительских. Долго такая ситуация сохраняться не может – издержки не могут расти быстрее цен окончательной реализации. Промцены должны тоже затормозиться, но тогда, скорее всего, тормознет и промвыпуск. А тут и так хвастать особо нечем (что бы там в Думе ни говорил премьер-министр): в I квартале 2017‑го промышленность выросла на грани заметного – 0,1% к I кварталу 2016‑го. И все же таргет ЦБР почти достигнут. Что дальше? Глава банка Эльвира Набиуллина уже «допустила», что ключевая ставка на следующем заседании ЦБР 28 апреля будет снижена, спорят только, на 0,25 или на 0,5 п. п. Пока такие мизерные снижения ставки не повлияют на операции carry trade. Но вот рост геополитических страхов – может.

10 триллионов в конвертах

Министр финансов РФ Антон Силуанов назвал цифру: «объем серого фонда зарплат составляет более 10 трлн руб. в год». Это означает 4–5 трлн руб. неуплаченных налогов. Немного ранее глава Росстата Александр Суринов говорил, что доля теневой экономики в России 10–14% ВВП. Это также 8–10 трлн. руб. Минфин хочет налоги с этого сектора и для этого заявляет программу мер: изменение структуры налоговой нагрузки со снижением ставок прямых налогов на труд и повышением ставок косвенных налогов, расширение применения безналичных расчетов, прослеживаемости операций налогоплательщиков и т. д. Видимо, меры по отмене налогообложения нянь и репетиторов ничего не дали...

Одно из двух

Врет или Росстат, или наши нефтяные чиновники. «Профиль» уже разбирался с этой историей по итогам января 2017‑го, когда выяснилось, что к декабрю Россия нарастила добычу нефти, а к октябрю – снизила (Минэнерго заявляет, что надо мерить к октябрю, хотя текст соглашения с ОПЕК так и не опубликовало). Ладно, проехали. Но вот что делать с данными марта?

Минэнерго говорит, что мы продолжаем сокращать добычу нефти – уже сократили на 242 тыс. баррелей в сутки (из обещанных 300 тыс.), что существенно больше, чем в феврале (об этом сообщил 18 апреля замминистра энергетики Кирилл Молодцов). А Росстат пишет, что мы не сократили, а увеличили добычу нефти (включая газовый конденсат) в марте (к февралю) аж на 9,2%. Прямо противоположные и сильные сигналы. Было бы неплохо, если бы Минэнерго официально прокомментировало данные Росстата.

А между тем ОПЕК нервничает. У нее проблемы. Несмотря на то, что полсрока соглашения об ограничении добычи нефти уже прошло, мировые запасы нефти не сокращаются, а растут: их избыток по сравнению со средним 5‑летним уровнем увеличился с 286 млн барр. на начало января до 330 млн барр. на начало апреля, подсчитало агентство Bloomberg. В этих условиях продолжать картельную сделку еще на полгода необходимо. Хотя ожидаемого эффекта она не дает, но не продлевать – будет только хуже. Но будут ли к этому готовы все страны и, в частности, Россия?

Фунт рад

Британский премьер Тереза Мэй стала премьером в результате отставки Дэвида Кэмерона, теперь она хочет получить прямую поддержку британцев. Идея новых парламентских выборов получила всеобщую поддержку – «за» проголосовали 522 депутата палаты общин, «против» – лишь 13. Все политические силы рассчитывают укрепить свои позиции на будущих выборах 8 июня. Мэй уже успела отказаться участвовать в теледебатах, ее позиция совершенно ясна, она явно рассчитывает «проехать на хвосте» прошлогоднего референдума. Фунт во вторник, когда Мэй объявила о решении кабмина, скакнул больше чем на 2% к доллару. Рынкам пока не важен результат, они явно рады снятию еще одной неопределенности в британской политике.

Выборы состоятся за пару недель до годовщины референдума. И фактически станут повторным голосованием по Brexit. Ведь консерваторы избирались в прошлый раз, будучи его противниками, а теперь сменили свою позицию на противоположную. Против Brexit тогда была почти половина британцев, и консерваторы могут вновь получить большинство, но вряд ли такое убедительное, как сейчас. Не случайно Мэй до последнего тянула с назначением выборов и еще месяц назад заявляла, что в них нет необходимости, но в конце концов вынуждена была согласиться. А вдруг консерваторы потеряют большинство? Как бы 8 июня не «выплыл» еще один «черный лебедь»…