Витте возглавил Минфин в 1892‑м, и именно тогда начался внушительный рост военного бюджета Российской империи. Достаточно вспомнить, что в тот год русская армия приняла на вооружение знаменитую винтовку Мосина. Замена солдатского оружия, растянувшаяся на десятилетие, потребовала свыше 300 млн руб. прямых затрат – больше, чем все госрасходы на образование по стране за тот же период. Неудивительно, что решение о переходе на новую винтовку помимо главы военного ведомства утверждал и глава Минфина.

Еще не менее 140 млн в те же годы потребовало перевооружение армии на новые полевые пушки. Одновременно начиналось производство первых пулеметов и шло интенсивное строительство броненосного флота. За 1893–1899 гг. только обычные расходы на армию и ВМФ в условиях мирного времени выросли в полтора раза.

Рост шел на фоне столь же внушительных инфраструктурных затрат России – один строившийся в это же время Транссиб стоил более трети миллиарда полновесных царских рублей. Однако военные расходы были на порядок выше – по подсчетам историков, за десятилетие перед Русско-японской войной все военные затраты Российской империи составили около 4,5 млрд руб. И это при том, что Витте пользовался любой возможностью, чтобы безжалостно резать траты на армию и флот.

Согласно архивам Минфина, только за пять лет перед Русско-японской войной Витте сократил запланированные расходы на сухопутную армию на 505 млн руб. Именно Витте на рубеже XIX–XX вв. последовательно выступал против любой военной активности России, мотивируя тем, что страна с «малозажиточным населением» и большим внешним долгом с трудом переживет даже локальный конфликт. Так, в 1895 г. в правительстве лишь он выступил против занятия Босфора, когда столицу Османской империи охватили очередной политический кризис и грандиозный армянский погром. Выступал Витте и против любого усиления российских войск в Средней Азии – по мнению министра, это «вело к невыгодной для нас в денежном отношении конкуренции с Англией».

Именно Витте подталкивал царя Николая II инициировать первую международную конференцию о разоружении. Пройдя в 1899 г. в Гааге, конференция приняла ряд конвенций о законах и обычаях войны, призвала отказаться от воздушных бомбардировок и вообще озвучила массу благих пожеланий. Однако во внутренней переписке министр Витте определял причины европейского пацифизма куда практичнее: «Континентальные державы Европы, соперничая между собой, довели свои вооруженные силы до грандиозных размеров и несут тяжелые расходы. Между тем Англия и Соединенные штаты Северной Америки, не нуждаясь благодаря своему географическому положению в содержании значительного контингента сухопутных сил, не участвуют в громадных затратах на расширение армии и пользуются значительными преимуществами перед континентальными державами…»

Порой бережливость главного финансиста империи шла вразрез с его геополитическими проектами. Будучи одним из главных инициаторов экономической экспансии России в китайскую Маньчжурию, Витте при этом активно выступал против усиления российского флота на Тихом океане. Глава Минфина обосновывал это своеобразно: «Чем больше мы станем увеличивать боевую готовность наших войск и флота на Дальнем Востоке, тем быстрее там будут развивать свои силы Япония, Англия, а может, и другие державы…»

Как видим, деятельность самого знаменитого министра финансов царской России на военном поприще была противоречива – впрочем, как и вся политика империи в последний период ее существования.