Все они делают правильно – не в нравственном, конечно, смысле, а в эстетическом. Все показательно, и при этом явно движутся к той цели, о которой уже сказал тут же обвиненный в экстремизме Ходорковский. Повторять не будем, а то вдруг экстремизм. Просто всем понятно, о чем речь.

Ильдар Дадин, которому дали три года за реализацию его конституционного права выходить на одиночные пикеты (притом прокуратура просила два, судья Наталья Дударь откликнулась с некоторым даже превышением), – идеальный народный герой. Он должен стать – и уже стал – символом мирного протеста: без символов освободительное движение не существует. Это не значит, что лично я одобряю его арест (сперва тюремный, потом домашний, теперь вот лагерный), а также аплодирую судье Дударь. То есть я аплодирую ей, безусловно, но только потому, что она приблизила финал системы, винтиком которой является. Если начальники страны, удерживающие ее в заложницах и втравливающие в кровавые пертурбации, не хотят мирного протеста, они получат протест какой? Правильно. Я же говорю, с догадливым читателем никакого экстремизма не надо.

Дадин – почти такой же идеальный герой для мирного московского жителя, каким для более радикальной и решительной части протестующих стал Навальный. Вот Навальный – волевой и злопамятный, как и положено настоящему борцу. А Дадин – улыбчивый, доброжелательный, у него девушка хорошая, и при этом он храбрый, несгибаемый человек, ни в чем виновным себя не признает, никаких гадостей про оппозицию не говорит, не идет на сговоры с теми, кто называет себя следствием (и они действительно следствие, потому что причина у нас где? – правильно, догадливый читатель!). Я допускаю, что по кассации ему приговор смягчат – до тех двух, которые просила прокуратура. Но штука в том, что ему и два не за что давать, потому что сама статья 212, ч. 1 антиконституционна, и как тут не повторить, что в стране совершен антиконституционный переворот! Ведь правы юристы, комментирующие этот исторический приговор: несколько административных нарушений в сумме не составляют одного уголовного, как десять кошек вместе не составляют льва.

Можно еще понять людей, которые не любят отдельных фигурантов «болотного дела»: как же, они сопротивлялись полиции! А Дадин никому не сопротивлялся, ничего противозаконного не выкрикивал, он просто стоял или ходил. Но теперь уже и этого нельзя, потому что нефть пробила психологически важный минимум, а значит, скоро и все Отечество пробьет психологически важное дно. Которого оно за 2015 год несколько раз уже достигало. Трудно представить, чем будут отвлекать внимание электората на этот раз, – может, Северным Казахстаном, как уже предсказывают отдельные тамошние политологи, а может, сразу Белоруссией.

Но уже ясно, что одними отвлечениями не отделаешься – нужны новые запреты. Посерьезней, чем табу на выезды в Турцию. Нужны, например, новые инициативы Госдумы – не сметь работать по другой специальности, сметь только по диплому! (Хотел бы я знать, кто у нас по нему работает? Половины тех профессий, которые сегодня востребованы больше остальных, при советской власти не было). Не сметь пикетировать! Не сметь публично даже обсуждать саму возможность смены власти – пусть сугубо мирной и ненасильственной! И чтобы боялись – хватать не Навального, которого трогать уже бессмысленно – все работает только в плюс, – а «одного из нас». Типичного представителя. Не какого-то гнилого интеллигента, а бывшего охранника. Вот и Владимир Ионов точно такой же и точно так же ничего не делал: стоял в одиночных пикетах. Ему 76 лет. Самый что ни на есть московский обыватель с самой заурядной биографией. Его бы тоже судили 10 декабря, но после суда над Дадиным у Ионова случился приступ стенокардии. Он сначала отказался от госпитализации, гордый человек, – чтобы не подумали, что он боится. Но потом «скорая» его все-таки увезла, потому что он сознание потерял. Этого нельзя допускать, чтобы Ионов терял сознание: он один из немногих, у кого оно еще осталось.

И вот я думаю: произошло нечто очень важное, только они этого еще не поняли. Случился некий скачок, преодолен барьер, который в деградирующих режимах обязательно наблюдается где-то в терминальной стадии. Стадия и становится терминальной только потому, что до какого-то момента суровые приговоры безвинным людям еще пугают окружающих, и на следующий пикет выходят не 10, а 5 человек, и те безбашенные. А потом щелкает что-то в мозгах, и после приговора рядовому гражданину на следующий пикет выходят не 10, а 20. И если сажают этих 20 – на следующий день получают 500. Это и называется – сделать все своими руками, вручить протесту героя, придумать символы и подписать себе приговор. Что, собственно, и должны делать судьи. Так что все, не будем огорчать Госдуму, работают строго по профессии.

Что касается Дадина, то его мне ни чуточки не жалко. Все у него будет хорошо, и у его родственников и друзей, которым я передаю большой привет. Куда там жалеть! Тут завидовать впору, потому что он может гордиться своей судьбой и характером. Как писал Арт Бухвальд после процесса Синявского и Даниэля, – прошу о помиловании. Только не для Синявского и Даниэля, а для тех, кто их судил. Им очень, очень понадобится милосердие, и гораздо скорее, чем они думают.