«Кинотавр», в свое время изобретенный Марком Рудинштейном, в этом году проходит в 27‑й раз. Для кинофестиваля возраст почтенный: кроме крупнейших смотров, вроде Каннского, на свете тысячи мелких, и они не всегда выживают. Или выживают, но, как большинство «пожилых», существуют по инерции, без страстей и соревновательного драйва, необходимого каждому фестивалю.

«Кинотавр», однако, продержался довольно долго. Задуманный неутомимым Рудинштейном как альтернатива кинопрокату (который просто исчез в девяностые), он с блеском эту функцию выполнял: если «простые зрители» не видели отечественного кино, то его по крайней мере могли лицезреть критики и журналисты. Ибо в девяностые положение было драматическое; разрушенные кинопроизводство и кинопрокат породили такого монстра, как «графоманское кино»: продукция была чудовищной, иногда на грани фола. Но, как говорится, все проходит, прошло и это. И «Кинотавр» наконец стал, как и мечтал романтик Марк, площадкой для старта российского кино.

Каждое лето в городе Сочи собиралось до двух тысяч человек – критики, продюсеры, журналисты, репортеры и даже культурологи, иностранцы-слависты и, разумеется, сами творцы, актеры и режиссеры. Пресс-конференции в зале «Под люстрой» в гостинице «Жемчужина» проходили весьма бодро: известная неприязнь авторов к критическому цеху умерялась всеобщей расслабленностью, близостью моря и часто заканчивалась чуть ли не братанием между двумя «враждующими группировками». Если говорить серьезно, то Рудинштейн добился невозможного, то есть создал такую площадку, где кино не только показывали, но и обсуждали, где – никому не известное – оно становилось осязаемым, социально значимым и, как говорят социологи, репрезентативным.

Расхожее выражение о роли личности в истории в случае с Рудинштейном оказалось столь наглядно, что все просто диву давались. Появившийся благодаря спонсорам и частным вливаниям «Кинотавр» в конце концов стал получать финансовую поддержку и от государства. Его общая стоимость $2 млн (Каннского –15 млн евро).

Если бы не «Кинотавр», мы бы, наверно, никогда не узнали многих имен: помимо знаменитостей, которые могли бы засветиться и на Московском фестивале, сочинский смотр давал возможность и молодым. Именно здесь впервые были показаны картины Дмитрия Мамулии, Бакура Бакурадзе, Василия Сигарева, Бориса Хлебникова и Алексея Попогребского, Павла Костомарова и др. Не говоря уже о талантливых дебютах, которые, разумеется, не шли ни в широком прокате, ни в ограниченном. Скажем, «Игры мотыльков» или «Миннесота» Андрея Прошкина, фильмы выдающиеся, авторские, без единой уступки коммерции, прокат которых был начисто провален. До сих пор никто о них знать не знает, как будто вернулись времена цензуры и так называемого «полочного кино». Именно здесь, в Сочи, мы могли увидеть русскоязычные фильмы – не обязательно произведенные в России: например, фильмы Киры Муратовой или Сергея Лозницы. А в свое время вторая часть фестиваля был посвящена фильмам из-за рубежа. Это были редкие, не прокатные картины из Сербии, Хорватии, Венгрии, Польши: сравнивая усилия отечественных режиссеров и авторов из Восточной Европы, можно было проследить тенденцию – неоценимый опыт для любого киноведа.

Со временем Рудинштейн, как известно, фестиваль все же продал: в многочисленных интервью он объяснял свой поступок болезнью и возрастом, физическим перенапряжением. На самом деле, думаю, устал он морально и честно признавался, что, мол, фестиваль перерос своего создателя.

В первые годы смены власти казалось, что он прав: фестиваль стал более деловым, менее, как писали наши «выдающиеся» перья, «разнузданным» и «нелепым». Не знаю, как насчет «разнузданности», но мало-помалу «Кинотавр» стал более коммерческим: перелом наступил, как мне кажется, 4 года назад, когда жюри, состоявшее сплошь из режиссеров, обошло главной наградой выдающуюся картину «Жить» Василия Сигарева. И добро бы дали чему-то, что могло бы хоть приблизительно встать вровень с ней, снятой в редком ныне жанре трагедии, так нет же, наградили телевизионную по стилистике, демонстративно слабую картину «Я буду рядом» Павла Руминова.

В прошлом году Гран-при за «лучший фильм» получила Анна Меликян, снявшая картину «Про любовь» – остроумную, но совершенно пустопорожнюю «молодежную» комедию. И это, боюсь, не случайность, а печальная закономерность: чем сложнее и ожесточеннее жизнь, тем поверхностнее искусство, отражающее не нашу суровую реальность, а мифологическую, несуществующую.