– Что я хотел бы особо подчеркнуть в этой статье? Если мы выпутаемся из западни, в которую мы угодили в общественном, геополитическом и нравственном отношении, сможем найти свободное развитие России, как того хотят русские души, все, кто с нами связан, все братские народы, то пункт номер один, конечно, – это суверенитет и независимость. Без этого вообще никакого будущего не будет, мы превратимся в колонию. Не будем обсуждать то, что очевидно. Россия образует собственную российскую цивилизацию, абсолютно равноправную в этом мире, как китайская, индийская, мусульманская и западная цивилизации. Это особенная цивилизация, хотя и имеющая связь и с Европой, и с Востоком, но не являющаяся ни Западом, ни Востоком.

Второй важный пункт касается важности необыкновенной духовной составляющей России. То есть Россия должна быть не только мощной в экономическом и военном отношении, но она должна быть прежде всего сильной в духовном плане. Потому что это естественное состояние России. Всегда мы страдали духовной жаждою. Вот эти гениальные строки тютчевского «Умом Россию не понять» все и определяют. И вообще, вся русская поэзия, вся русская литература и жизнь русского народа определяют, насколько важно для России быть духовно великой страной. И в культурном отношении, и в религиозном, и в метафизическом, и в философском. Духовное величие – именно это являлось и будет являться главной защитой России.

Третий пункт. Там говорится, что Россия должна быть социальным государством. Что не нужен никакой разрыв между богатыми и бедными и так далее. Но это все понятно. Менее тривиален пункт, который выделяется из всего этого, – то, что никакая социальная система сама по себе не несет счастья людям. Потому что ошибка и марксистов, и либералов (особенно марксистов) в том, что они считали, что введение некой идеальной системы, где нет эксплуатации и так далее, станет автоматическим решением вообще проблем человека и чуть ли не проблемы смерти, как писали во время революции. Но это просто анекдот, это нельзя даже рассматривать серьезно. Но коммунистический выход был гораздо сильней, несравнимо сильней, потому что там все-таки содержалась мощная идея, и она завоевала полмира, но ошибка Маркса и Ленина состояла в том, что построение идеального общества изменит природу человека.

Случилось все наоборот: природа человека победила любое, самое идеальное социальное устройство. Маркс вообще «позаимствовал» свою теорию у Бальзака, в чем он признавался. Критика капитализма в «Человеческой комедии» была развернута не хуже, чем у Маркса, и он просто переложил ее на экономический язык. Дело не в этом. Все это было правильно, но выводы были совершенно ошибочны. Ничего в природе человека не изменилось. Природа человека есть арена борьбы добра со злом, как писал Федор Михайлович, и ничего не изменилось. И даже Маяковский подметил это в своих последних поэмах. То есть социальная структура не меняет человека. Не зря американцы издевались над скандинавами. Мол, те создали вроде бы идеальный такой социализм, все поровну, никаких разрывов между богатыми и бедными, всё в порядке – но количество самоубийств превышает уровень любой другой развитой страны.

Конечно, общественное устройство должно быть нормальным, социальным, но самое важное – это преображение человека и преображение отношений. Это целая философия, целая тема.

– Юрий Витальевич, расскажите, пожалуйста, о ваших планах, касающихся темы метафизического образа России.

– Предполагается переиздание «России Вечной» как России духа, России космологической. Согласно традиции веданты, наш мир – только жалкая точка, окруженная другими мирами, но проекция того, что происходит здесь, может происходить и там. То есть если какая-то страна, какой-то человек выводит себя настолько глубоко, то духовное начало не может пропасть. Оно будет проецироваться в другие миры. «Россия Вечная» – это концентрация космологического развития, не только нашего. Но это другой вопрос.

– Вы ближе к кому: к Вернадскому с его ноосферой или к «Розе Мира» Даниила Андреева?

– Ни к тому и ни к другому, потому что эта концепция основана на моей основной работе «Судьба бытия». Она переведена частично на английский язык, и сейчас готовится французский перевод. Французы считают, что это полный переворот в мировой философии, но в этой сфере все происходит очень тихой сапой. Какой-нибудь Платон что-нибудь напишет – потом это издается через столетия. Философия действует иначе, она не литература, она меняет сознание людей, а менять сознание людей – это процесс столетий. Это не то, как воздействовала политика и даже литература. Это немножко другое. В этой работе «Великая Россия» признается наше жуткое положение, а также делаются предположения о том, как из него выйти. Однако мы не обладаем всей полнотой информации, мы не знаем, что на самом деле происходит вокруг, потому что действительно важной информацией владеют только те, кто отвечает за государство, то есть небольшой круг людей во всем мире. И они знают истинное положение. Как можно говорить, предлагать какие-то меры, когда мы не знаем истинное положение вещей?

Поэтому там я излагаю, что огромная ответственность лежит на тех, кто правит. Они отвечают за судьбу миллионов. Есть многие абсурдные вещи, которые народ рассматривает как нелепость, но мы же не знаем истоки этих вещей, чем они продиктованы: или давлением Америки или еще чем-то; обстоятельства закрыты. Поэтому выход из той западни, в какую попала Россия, не может быть предложен каким-то посторонним человеком – это дело тех, кто владеет информацией, выйти из этой ситуации. Но если есть выход из этой западни, то, с моей точки зрения, то, что я предлагаю в статье «Россия. Ключи к будущему», является лучшим вариантом именно для нашей страны. Не то чтобы это какая-то идеализация, но если России удастся избавиться от этого чудовищного давления, то это будет соответствовать идее вечной России, потому что эта Россия – как бы один из вариантов вечного Логоса, идеи, которая зародилась в самом Абсолюте.

– Юрий Витальевич, мне кажется, что всегда интересно выходить на какие-то общие вещи через детали, особенно в беседе, и если начинаешь поднимать какие-то глобальные темы, то вроде как косвенно отвечаешь на все вопросы сразу и думаешь – а зачем мне обсуждать частности? Я много рассуждал над тем, как может выжить Российское государство и Российская цивилизация. И сейчас все больше прихожу к выводу, который, безусловно, очень серьезно противоречит тому, что написано у вас в статье, и тому, что пытаются сейчас отстаивать в хорошем смысле евразийцы и безусловные государственники.

Я не совсем согласен с вашей концепцией о том, что человек не имеет информации. В современном мире информация стала очень сильно инфильтровываться через разные средства коммуникации. Плюс качество элит очень серьезно снизилось, поэтому и качество управления миром снизилось, и поэтому ученый, исследователь, аналитик, человек интересующийся, может узнать много чего такого, что доступно, в том числе и правителям. И поэтому, изучая огромное количество экономической, статистической, демографической, философской, религиозной, литературной, политической и другой информации, я все больше и больше склоняюсь к тому, что Российское государство в его современном виде стало главным врагом русского народа, и весь ужас ситуации состоит в том, что дальнейшая идея отстаивания суверенитета любой ценой, на мой взгляд, может привести к самому страшному – исчезновению самого русского народа. Что вы по этому поводу думаете?

– Знаете что, тут пути Господни неисповедимы. Моя концепция исходит из того, что девяностые годы были годы невиданной глобальной катастрофы для России, с чем, по-моему, практически все согласны (одни втайне, другие явно – тут уж нечего говорить), но я считаю, что после прихода Путина в начале века ситуация изменилась и были сделаны какие-то кардинальные шаги. Однако эти кардинальные шаги не могли изменить систему в целом, систему девяностых годов, и угрозы безопасности России остались. Остались не те, которые были в девяностых, не такие страшные, но они остались, кроме того, добавилось еще международное давление не только со стороны Запада, но и постсоветского пространства и ряда развивающихся стран и мировой кризис.

Поэтому, конечно, я признаю, что ситуация России очень тяжелая. Что я могу ответить на этот вопрос? Во-первых, мне не понятно, почему отстаивание суверенитета России может нанести удар по русскому народу.

– Объясню. Дело в том, что государство в лице его представителей, а именно чиновников, выродилось в абсолютно отвратительную касту, которая воспроизводится на культурном, генетическом и экономическом уровнях. И они живут за счет нас с вами, то есть они сосут нашу кровь вампирски, энергетически, в любом смысле слова, настолько сильно, что государство препятствует тому тезису, о котором вы здесь пишете, «чтобы рождаемость русских начала наконец серьезно превышать смертность». Русский человек в этой системе координат, в этом хищническом, взяточническом, коррумпированном государстве чувствует себя настолько незащищенным. Плюс он потерял так называемые механизмы коллективной солидарности – то, как поддерживают себя другие этносы в виде землячеств и так далее. Потеряв поддержку государства и эти механизмы, мы начинаем деградировать не только экономически, культурно, демографически, но и биологически. И я довольно просто могу представить себе следующую ситуацию: Россия как государство формально есть, а русских культурно, этнически, языково в ней нет. Будет ли это тогда Россия? Мне вот, например, такая Россия не очень нужна, честно говоря.

– Я же пишу и об этом. Разумеется, если русский народ даже не исчезнет, а будет в каком-то отдаленном меньшинстве, то это будет уже не Россия. Это совершенно ясно. Наше государство держится, в общем-то, на русском народе, на русской культуре и на душе русского народа, на его мировоззрении, на религии, на православии и так далее. Все ясно. Поэтому, конечно, обратите внимание, в этой статье отмечается, что если демографическая ситуация будет развиваться в таком направлении, то русский народ останется, но в отдаленном меньшинстве. И это будет катастрофа для России, фактически это грозит просто распадом страны. По разным причинам. Тут могут быть многочисленные варианты, но ясно, что это грозит просто гибелью России, в том смысле, в каком она сейчас существует.

И поэтому обратите внимание, что в этой статье я написал, что демографический момент и здоровье народа в целом является главной проблемой страны. То есть я отвечаю на этот вопрос тем, что я согласен с такой угрозой.

Также в этой статье изложены опасности того, что, если слишком давить на национальные меньшинства, тоже ничего хорошего не будет, но если давить на государствообразующий народ, то любое историческое исследование падений и существований государств покажет, что такое государство обречено на гибель, если государствообразующий народ окажется в угнетенном состоянии, в меньшинстве и так далее. Это подчеркнуто в статье. И кроме того, подчеркнуто, что главной проблемой все-таки является демографическая. Не только в узком демографоэкономическом смысле увеличения количества населения, но и в плане этнокультурного формата. То есть в контексте сохранения пропорций Россия должна оставаться в основном русским государством, включая другие братские народы, каким она и всегда была, и Российская империя в том числе. Ясно, что основной народ был русский, но, кроме того, были и братские народы, и царское правительство принимало присягу и от шаманов – от народов, которые были совершенно далеки от православия, хотя государство считалось православным все-таки, по религии русского народа. И даже Иван Грозный настоятельно рекомендовал Ермаку не обращать инородцев в православие насильно. То есть эта политика являла собой прямую противоположность католической. Терпимость православия, в общем, и сохранила Российскую империю и Советский Союз потом. Сохранила русский народ и братские народы вокруг. Это общий принцип, которого не избежать. Или же мы просто должны отделиться от всех окраин, но это тоже грозит огромными неприятностями. Важно избрать именно такой глубокий путь, именно срединный, можно сказать, но самый трудный. При сохранении русских как государствообразующего народа, русского языка, русской культуры. И одновременно нужно сохранить наши братские отношения с другими народами.

Кроме этого я хотел бы еще обратить внимание на значение русского языка. Русским языком, который является нашим государственным языком, должен владеть каждый народ, каждый человек в России. Этот язык является языком величайшей культуры в мире, по крайней мере, величайшей литературы. И на что я еще хотел бы обратить внимание.

Был такой момент в истории Соединенных Штатов: когда шла война с Англией и Штаты отделялись от английского владычества, было предложено сделать государственным языком Соединенных Штатов немецкий язык. Как язык, противостоящий английскому. Тем более там много было голландцев, и немцев было порядочно. И если бы это было принято, совершенно очевидно, что мировая история развивалась бы по совершенно иному пути. Представьте себе немецкий языком Соединенных Штатов. Что это значит? Это означает, что немецкое население будет у власти, это означает, что немецкая культура будет господствующей культурой и что ориентация будет не на Англию, а на Германию. Это совершенно очевидно. Вот как язык – не экономика, а язык – может определить все. И тогда мировая история, если бы немецкий язык стал государствообразующим, главным языком Соединенных Штатов, вся мировая история пошла бы иным путем. И не знаю, лучше было бы или хуже, может быть, даже хуже, потому что такой союз Германии и Соединенных Штатов – это мало не покажется.

Но факт есть факт, язык – один из главнейших моментов не только человеческого существования как такового, но и политики в том числе. Поэтому именно пропаганда великой русской культуры и русского языка в недрах русского народа и других братских народов – одна из основных задач. Но, конечно, самое главное в этой ситуации – это демографическая проблема. Должен быть физический носитель этого языка.

– Юрий Витальевич, как раз хочу вернуться и, может быть, попытаться развернуть вашу мысль в следующем русле. То, что вы говорите, – это, безусловно, вещи понятные и приемлемые. Но ужас существующей ситуации заключается не только в этнокультурном и демографическом аспектах. Еще раз поясню свою предыдущую мысль: мне иногда кажется, причем как человеку, который анализирует ситуацию, что сейчас самым актуальным стал вопрос о власти. Запас исторического времени у нас очень мал, поэтому если государство в форме той гнилой чиновничьей олигархии, которая сейчас существует, сохранится, то, может быть, это будет страшнее, чем развал государства на его отдельные составляющие, как это было после 1917 года. Тогда хотя бы молодая, пассионарная сила в лице тех же большевиков, в которой были не только русофобские элементы, но и вполне русофильские в лице белогвардейских и царских офицеров и ряда сторонников Сталина, смогли восстановить государство. В противоположность ей царская элита начала XX века стала мешать развитию самого государства. Поэтому в текущей ситуации, мне кажется, мы имеем дело с еще более ужасной конструкцией: наша элита мешает существованию самого русского народа. Если ее не поменять, мы с вами исчезнем.

Значит, можно задаться таким вопросом: стоит ли формально пожертвовать государством на время для того, чтобы выжил носитель, о котором мы с вами говорили. Вернемся к наиболее типичному случаю, а именно – к случаю из библейской истории. Ведь фактически разрушение Израиля во многом помогло становлению евреев как этноса, потому что они находились в точно такой же ужасной ситуации, с жуткой коррупцией, с жутко профанировавшейся религией, с генетическим вырождением и так далее, но разрушение израильского государства позволило народу на основе реинкарнации фундаментальных ценностей сохраниться как носителю.

И я опасаюсь следующего: чем дальше будет сохраняться Россия (или, вернее, Российская Федерация) как государство, но при этой элите, тем нас с вами будет становиться все меньше. И поэтому вариантов, как мне кажется, только два: либо это упразднение существующей элиты и создание новой, либо это временный демонтаж государства и отчасти, как этого сейчас требуют многие русские люди, отказ от некоторых окраин, которые представляют этнокультурную, демографическую и экономическую угрозу. Поэтому вопрос здесь можно поставить таким образом – для вас, Юрий Витальевич, что важнее: сохранение русского народа как того же носителя культуры и языка и возможность духовной проекции в сферу вечного при некоем формальном демонтаже государства, чтобы потом опять все собрать, или вы считаете, что форма должна пока превалировать над содержанием. Или, как третий вариант, в связи с мировой «катастрофой», в которой мы находимся, Россия вместе со всеми остальными (США, Европейским союзом, Китаем и так далее) получит другое окно возможностей в связи с временным крахом большей части международных элит?

– Вы задаете такие категорические вопросы… Я считаю, что для меня важно и сохранение русского народа, и сохранение государства Российского, то есть ни в ту, ни в другую сторону нельзя уйти. Государство без русского народа – это нонсенс. Российское государство – это уже другое государство. Таким образом, моя концепция состоит просто в том, чтобы сохранить и то, и другое. Но что касается конкретной ситуации, то тут я не знаю. Дело в том, что любая революция ужасна, это погубит Россию окончательно. И я считаю, что, во-первых, здесь должен быть просто эволюционный процесс, но в рамках такого законного государства и таких требований, которые расширяют права народа. Все-таки наше государство должно быть социальным, какое оно предполагается в конституции. Необходимо осуществлять действия, которые направлены на самосохранение русского народа и русской культуры. А этого можно добиться просто обычными методами – законными в пределах этого государства. То есть в каком-то эволюционном контексте. С другой стороны, я думаю, что многое будет зависеть от международной ситуации. Путин недавно выступал и говорил, что наше государство должно быть сильным, иначе к нам прилетят или приедут и будут требовать такие вещи, которые несовместимы с нашим существованием. Это факт, нельзя это скрывать.

– А вы заметили, что прилетают, как правило, к тем, где есть много недовольных? И если у нас будет много недовольных, то обязательно прилетят.

– Ну да. Но это другой вопрос. Я просто повторяю слова Путина. Это знаковые слова. Поэтому, ну что тут можно сказать – все дело в том, что международная ситуация так быстро меняется и особенно будет быстро меняться в 2011–2013 годах, что в России в течение года может все измениться. Я думаю, что вот этот процесс, процесс изменения цивилизации, процесс влияния природы на жизнь и всего этого глобального контекста в целом, он настолько сейчас напряжен, настолько все у всех накипело, что мир может довольно быстро измениться, и, следовательно, изменится ситуация в России. То есть я считаю, что нужно в этом случае набраться терпения и посмотреть, что будет. Но и одновременно все-таки народ должен не опускать руки, а путем демократическим, путем эволюционным просто убеждать власть, что нужно заниматься социальной сферой, нужно что-то делать как для существования русского народа, так и других братских народов. Потому что революция приведет к полному кошмару. Может быть интервенция и что угодно.

Поэтому Проханов в какой-то мере прав, когда он говорит в последней своей статье, что нужно надеяться на феномен русского чуда. Что это такое? Это то, что спасло нас от польской интервенции в Смутное время, от татарского ига, 250 лет оно продолжалось, монгольская империя ослабла и перестала вмешиваться во внутренние русские дела. А главное – она не меняла русский менталитет, религию. Она отпала. Это чудо. Я не говорю уже потом о ситуации с Наполеоном и Гитлером. Там был явный элемент чуда. В чем состояло это чудо?

Чудо состояло в том, что на протяжении русской истории возникал какой-то элемент защиты, защиты именно со стороны высших сил. Какая-то защита шла именно от них; она особенно чувствовалась во время Великой Отечественной войны, когда все висело на волоске, и вроде бы немцы, которые хоть и пытались надеть маску христиан, были уже все же фашистами. Эти люди, представляющие фашистско-христианскую цивилизацию, вели войну против якобы отвратительной атеистической цивилизации. И должны были победить, по логике высших сил. Но, по их логике, вышло совсем наоборот. Почему? Потому что высшая сила знает суть всего происходящего. Здесь нет никакой тайны, как писал Лермонтов в своем знаменитом обращении. При этом там видно все, и видно, что в этой так называемой атеистической России, в ней, внутри, происходили некие процессы, а в душе всего российского народа лежит какое-то сокровище, благодаря которому России предназначено великое духовное будущее. А именно духовное будущее и определяет отношение высших сил, потому что высшие силы не интересуют эта убогая экономика, эта жратва и цивилизация голого чистогана. Бога не интересует такая чушь. А интересует его единственное – духовное состояние страны и человека. Если это духовное состояние представляет интерес для создания будущей вселенской цивилизации после конца мира или до конца мира, этого мира, конечно, то такая страна будет находиться под защитой. Оказалось, что не надутая фашистская Европа, а несчастная Россия, забитая, задавленная, с концлагерями, оказалась духовно выше, чем эта мнимо-христианская цивилизация. Поэтому, я надеюсь, если эта высшая защита будет продолжаться, ничего России не грозит. Она, может быть, будет существовать с жуткими переворотами, может быть все что угодно, но она в конце концов выйдет из этой ситуации.

Вот в чем смысл этой моей точки зрения, что Проханов просто отметил как русское чудо. Чудо надо хорошо понять, чудо бывает не от человека, чудо бывает сверху. Если вдруг этой защиты не будет, то это значит, что мир превратился в нечто другое. И Россия – уже не великая Россия, которая приняла православие, создала великие учения и литературу, и мы стали кем-то другим. Но, я думаю, что до этого пока не дошло дело.

– Спасибо. Я как раз хотел развить идеи, которые вы сейчас только что высказали. Во-первых, мне показалась очень смелой ваша фраза о том, что русский народ должен научиться самостоятельно участвовать в политической жизни страны и даже употребили такое ругательное слово в среде, предположим, патриотической и государственной, как демократия. Как ни странно, мне кажется, что это очень ценно, что вы вспомнили об этом слове, потому что если перевести на русский язык и говорить по-простому – «народовластие», то это то, чего именно нам сейчас не хватает, для того чтобы в том числе сменить элиту. И также начать действовать на низовом уровне, о чем писал Солженицын – все эти категории с самоуправлениями, с земствами. Или даже на более высоком уровне, используя инструменты профсоюзного движения, забастовок, всего чего угодно, в каком-то поле, ограничивающем физическое насилие. Это нужно русскому народу научиться применять. Научиться активно применять, чтобы выжить. Это первое, что я хотел бы отметить.

Второе касается того, чем вы сейчас завершили ответ на предыдущий вопрос. Это то, что, если нам высшая сила не поможет, мы бы перестали быть тем, чем мы были. К сожалению, мне кажется, что мы перестали быть тем, чем мы были. И, скажем так, высшая сила ведь не всегда помогает самому правильному – иногда она позволяет как раз самому праведнику погибнуть. И в данном случае ваш пример с Третьим рейхом как квинтэссенцией мирового зла, на мой взгляд, более чем амбивалентен, потому что любой победитель любит демонизировать своего проигравшего противника. Могу высказать такую парадоксальную мысль: не были ли высшие силы как раз на стороне фашистской Германии, дав ей проиграть, показав всему человечеству, что стремление человека к чему-то большему (так же, как в случае с коммунистическим проектом), чем либеральный утробный рынок, ненавистно хозяевам мира сего. Стремление к чему-то большему, к идее сверхчеловека, к генетическому преображению природы. Там же было много интересных течений, в том числе никак не связанных с идеями геноцида или чего-то в этом роде. Можно вспомнить и Германа Вирта, и Отто Рана, и братьев Штрассеров. И вот у меня складывается такое впечатление, что та война была как раз великой трагедией, что воевали два великих проекта, которые как раз давали альтернативные взгляды на некапиталистическое развитие, на, скажем так, возможность уйти от царства чистого чистогана. Именно царство чистого чистогана эти два духовных проекта и столкнуло лбами, чтобы из этого получить свою выгоду. Так, собственно говоря, и получилось, потому что англо-саксонский мир вышел из этой войны, по гамбургскому счету, даже большим победителем, чем Советский Союз.

И, конечно, опять возвращаясь к вашей идее о том, что если мы перестали быть тем, чем были, то дадут ли нам еще шанс исторического бытия, или Россия может оказаться в роли священной жертвы, фактически став древней Элладой. Ведь настоящие эллины, когда они растворились в античном мире, формально перестали существовать как самобытный народ, но реально остались как великий духовный ориентир человечества до сих пор. И вот в этой связи, я так понимаю, что вам может быть близка идея того, что если мы собственными усилиями не переломим сегодняшнюю ситуацию, то мы можем попасть в разряд священной жертвы. Да, будет память в веках, да, наша цивилизация останется духовно где-то там, в тонких мирах, но России не будет. Может быть, будут потомки русских, которые будут традицию каким-то образом поддерживать. На индивидуальном уровне или в среде каких-то коллективных сообществ более или менее локально. Возможно такое, как вы думаете?

– Ну, тут я, в общем-то, сразу постараюсь ответить на главный вопрос. Главный вопрос заключается в том, что, чтобы представлять глобальный интерес для высших сил, чтобы данный народ представлял такой интерес, необязательно, чтобы весь народ горел каким-то духовным огнем (это тоже хорошо, но это не обязательно, тем более в нашу эпоху – время духовного вымирания во всем мире). Здесь важно то, что сохранится какое-то меньшинство, пусть это будет самое малое меньшинство (как говорится, один праведник может спасти весь город), которое действительно ценно. Ведь культуру создает меньшинство, политику создает меньшинство, науку создает меньшинство. Так что, если в России сохранится вот это меньшинство, которое представляет вот эту великую русскую культуру и русскую душу, тогда все будет в порядке, даже если вокруг будет немножко другое, потому что современное общество не может вернуться к традиционному. Когда было традиционное общество, любой мужик мог понять Серафима Саровского и Сергия Радонежского. Потому что это была единая вертикальная линия, была связь между самым простым человеком и самым высоким. Сейчас общество везде антитрадиционное, и его цель – просто уничтожить традицию и вообще все, что связывает человека с Богом, и превратить человека в зло. Если у нас сохранится вот это меньшинство, которое, когда изменится ситуация во всем мире и Россия будет свободна в полном смысле, свободна от всяких давлений, от всяких обязательств, то она сможет воспринять это меньшинство как свою элиту. Но это уже будет другая Россия, как Советский Союз был другой Россией. Но и в Советском Союзе, и в Российской империи сохранялась эта внутренняя Рассея, которая в душе. Она не изменялась, и никакая политическая история не в силах была ее изменить. Ни буржуазная, ни коммунистическая. И поэтому линия преемственности все равно сохранится. Но это будет другая Россия в том отношении, что она освободится от всех этих негативных явлений, которые присущи нашему миру, о чем я говорил. Сейчас я вижу много молодых людей, совершенно необыкновенных, которых не было даже при советской власти, хотя там было сопротивление, бунт против материализма и вообще всех завихрений. Поэтому мне кажется, что все равно, вопреки всему в этом смысле Россия жива, в этом главном смысле.

– То есть пока качество меньшинства мы сохраняем?

– Это самое главное, потому что говорится, что в наступающую эпоху Водолея неизбежно разделение общества: часть людей как бы восстановится в традиционное общество, а другая часть, видимо, будет находиться в погружении в меркантильную, обычную жизнь, при которой на все наплевать. Сейчас не атеизм торжествует, а индифферентность в мировом обществе. И наплевать на все. Объяви сейчас, что есть Бог, никто и внимания не обратит. И значительная часть общества ко всему будет безразлична. Скажи, что наука сейчас делает большие прорывы, она входит в тонкий мир; уже клиническая смерть исследована, состояние клинической смерти, и объяви сейчас, что смерть – это не абсолютный конец, это продолжение, многие люди и внимания на это не обратят. Это полное безразличие ко всему, что выходит за пределы стола. Но не они будут определять, а определять будут те люди, что неравнодушны. Разные люди – светлые ли, темные, люди других каких-то направлений, представляющие в том числе и нашу духовную традицию – российско-русскую. Они будут бурлить, они будут двигаться во всем этом турбулентном существовании одновременно. Но остальным все будет просто абсолютно безразлично.

– Как раз про тех, кто бурлит. Вы опять высказали очень интересную мысль о том, что общество, формально остающееся антитрадиционным в глубинных основах господствующей технократической цивилизации, реально является индифферентным, безразличным (очень точное слово), даже не анти-, а нетрадиционным. Но ведь, что самое удивительное, «нетрадиционным» является и так называемое лучшее меньшинство, потому что преемственность многих традиций пресеклась, как мне кажется, в том числе и христианской, не исключая православие. Опять же, я знаю, что вы придерживаетесь в этом плане другой точки зрения. Но я просто хочу задать вам вот какой вопрос: а не пора ли – человеку ли, высшим силам ли или высшим силам в союзе с этим лучшим меньшинством – реформировать религиозные доктрины, потому что сейчас они не приспособлены под эпоху Водолея, они не позволяют дать прорывных ответов на вопросы современности, в том числе в духовной сфере? Догматизм мешает. Не пора ли создать новую традицию?

– Вы знаете, это очень серьезный вопрос. Очень глобальный. И ответить так просто на это нельзя, потому что рано или поздно грядет новая цивилизация. Все меняется, цивилизации сменяют друг друга, цивилизации явно временны, и ответить на этот вопрос можно пока предварительно только одной фразой: что эта новая традиция должна все-таки сохранить связь со старой традицией, но одновременно быть в чем-то новой. То есть преемственность должна как-то сохраниться, я думаю, но новые открытия, новые повороты внесут нечто новое.

– Опять может быть интересной реинкарнация более глубоких пластов, ведических и т. п. Христианская традиция также, наверно, будет присутствовать в каком-то виде.

– Разные направления могут быть. И мусульманские, что и говорить. Однако все они могут быть использованы как продолжение традиций, так и контртрадицией, потому что традиционные знания могут быть использованы перевернутым образом. Так что на всех этих открытиях может сыграть и контртрадиция. Есть очень много моментов, о которых нужно специальные исследования провести. Но здесь много глубоких опасностей. Потому что параллельные миры могут открыться своими низшими слоями для человека, потому что путь знаний может проникнуть легче всего в эти низшие уровни. Это грозит, конечно, глобальными катастрофами в будущем, о которых есть некоторые пророчества. Но это очень далекое будущее, но не конец света. И здесь есть огромная опасность. Потому что если будут забыты высшие уровни, а низшие, так называемые нижние воды, о которых писал Рене Генон, проникнут в наш мир, то это может привести к огромнейшим опасностям.

– Кстати, для вас конец света – это все-таки больше действительно формально понимаемый конец света или это просто катастрофическая точка перехода на новый уровень? Или это временный период, который позволяет перейти на новый уровень?

– Я понимаю его в рамках христианской традиции как переход на новый уровень. Новое небо, новая земля, отсутствие религии, потому что тогда начинается прямой контакт Бога с человеком, а не косвенный. Нет посредничества никакого. Тут совершенно новый цикл. Как индусы говорят, новая манвантара. Но катастрофичность состоит в том, что не все люди могут попасть в это продолжение человеческого рода. Часть-то попадет, но вот что с ними будет – это уже другой вопрос. Может быть, часть попадет в ад, часть попадет в какие-то другие миры, но это опасная вещь, потому что означает потерю человеческого статуса. Но все дело в том, что категории божественного разума и божественной справедливости – это совершенно не то, что человеческий разум и человеческая справедливость. Это совершенно другие вещи. Они могут смыкаться, но могут и не смыкаться.

– Юрий Витальевич, получается, что Откровение Иоанна Богослова, индийская философия и религия, а если говорить шире, то индоевропейская религиозная традиция в целом, они смыкаются. Многим серьезным исследователям известно, что иудаизм и христианство восприняли эсхатологические идеи из зороастризма, грубо говоря, из периода вавилонского пленения. Фактически это есть война Ахурамазды и Аримана, которая, скажем метафорически, выражена отчасти и в Апокалипсисе. Получается, что когда мы говорим о новой манвантаре, или новом цикле, или, опять-таки, об окончательной победе над Ариманом, то в этом нет противоречия между индоевропеизированным христианским богословием и корневыми, осевыми религиями индоевропейцев, или ариев, к которым мы с вами относимся.

– Конечно, противоречий никаких там нет. Просто выражено иными словами, под иным ракурсом, под иными моментами. Древние индоевропейские философии связаны с таким глубоким временем, откуда пришли все эти знания, это уже не вера, это знания.

– А что же нам тогда с Ветхим Заветом делать?

– Ну, это другие вопросы. Мы принадлежим Новому Завету и оставим в покое Ветхий Завет.

– Юрий Витальевич, как тогда вы можете интерпретировать возможный позитивный прорыв в будущее для нашей страны, уже имея в виду те аспекты, которые мы затронули в нашей беседе?

– Главное – это то, что отношения между людьми должны стать совершенно иными, и преобразить эти отношения, конечно, мы можем только духовным, а не социальным путем. Отношения, грубо говоря, должны сводиться к любви друг к другу. Это и было в православии. Но имеется в виду не только любовь, а, скажем, любовь и мудрость в отношении между людьми, какая-то глубокая степень понимания человека, друг друга. И тогда вы попадаете в совершенно другой мир, вы ощущаетесь этими людьми совершенно по-другому. Вы видите в человеке или самого себя, или продолжение себя, или какую-то скрытую мудрость от них получаете. Короче говоря, это просто такая развернутая чисто русская панорама человеческих отношений, в которой каждый человек – это уже какой-то кладезь, не обязательно в стремлении к Богу, что в совокупности образует какое-то невыразимое богатство человеческих отношений. Но скрепляющим моментом, конечно, должна быть любовь. Иначе все рассыпается.

Поэтому, наряду с теми пунктами, которые очевидны, – политическая независимость, социальное государство и так далее, для будущего еще более важны любовь и мудрость в качестве базиса совершенно новых взаимоотношений между людьми. Сейчас все это деградирует во всем мире и в России. Но в России это пока не касается того меньшинства, о котором мы говорили.

Переделкино, май 2011