Но зачем же стулья ломать?

ДРСМД был архаичным договором, и это признавали практически все, включая российское руководство. Архаичным с политической и с технической точек зрения. Сергей Иванов, будучи министром обороны, в 2007-м прямо назвал ДРСМД «реликтом холодной войны». А посол США в России Джон Хантсман на днях вежливо напомнил, что Москва еще в 2004-м зондировала вопрос о роспуске соглашения по взаимному согласию. И на то были причины: мир слишком изменился.

Распался Варшавский договор, закончилась холодная война, а потом сильно рванули вперед азиатские ядерные державы: Индия, Пакистан, но главное – Китай. Они нормами ДРСМД не были связаны никогда. Справедливо задаться вопросом: как изменился контекст международной безопасности за 30 лет? Могут ли обладатели ядерного первородства Россия и США позволить себе и дальше закрывать глаза на разрастание ядерного клуба и на то, что его члены совершенствуют свои арсеналы?

Стали другими и военные технологии. Модные в этом сезоне планирующие гиперзвуковые блоки, например, выводят ракетные системы, разгоняющие их, из-под определений сурового, но устаревшего соглашения: эти ракеты и не баллистические, и не крылатые. Как сказал бы Владимир Ильич, по форме все правильно, а по сути издевательство.

И при всем при этом ДРСМД – один из знаковых договоров для мировой системы контроля над вооружениями. На нем отрабатывали до того невиданные и сложнейшие процедуры контроля и инспекций, которые потом адаптировали и развили для нужд другого великого договора той эпохи – СНВ1, по которому США и СССР списали половину своих стратегических ядерных арсеналов.

Договор-то, положим, уже того, новый делать надо, – но зачем же стулья ломать?

«Патриарху рода» на этом самом роду было написано сойти на страницы учебников истории международных отношений. Но для этого требовалось его заменить новым соглашением, не шатая фундамент дома. Причем сейчас уже неважно, каким. Можно было добиваться жесткого многостороннего запрета ракет средней дальности (правда, не очень понятно, кто бы послушался этих грозных разоружателей?). Можно было бы, вспомнив историю «евростратегического кризиса», который был урегулирован как раз с помощью ДРСМД, прагматично ограничить зону действия договора расстоянием от Атлантики до Урала. В любом случае, сначала следовало конструктивно ответить на вопрос: а что вместо и после?

Есть ответ на этот вопрос и сейчас, но он почему-то никому не нравится. Международные режимы контроля над вооружениями уже не то что шатаются, а валятся с грохотом, осыпая зазевавшихся мусором и пылью. В качестве ответа предлагается отсутствие ответа (простите – «следование национальным интересам»). Закон ракетно-ядерных джунглей.

Происходящее очень опасно, в первую очередь из-за нарастающей непредсказуемости. Мы вступаем на земли, по которым еще не ходили, мы не знаем, как контролировать ядерное оружие в таком мире. И это оружие с технической точки зрения становится все более точным и смертоносным, а мест для его применения все больше и больше. Выстрелить может и в конфликте с Китаем, и на Индостане, и в Корее, и на Ближнем Востоке.

Но впадать в алармизм и атомную истерию тоже не следует. В конце концов, СССР и США как-то жили четверть века без всякого контроля над наступательными вооружениями – вплоть до соглашения ОСВ1 (1972 г.). Не сказать, что скучно жили – Карибский кризис тому подтверждение, – но как-то договаривались.

Роспуск ДРСМД оставляет достаточно места для неформальных инициатив и соглашений. Например, того же самого взаимного обязательства не развертывать те или иные боевые средства в Европе. Конечно, если считать, что заграница населена лицемерными псоглавцами, только и ждущими момента, чтобы откусить нос зазевавшемуся Ваньке, то это соображение пройдет мимо сознания. Но история международных отношений показывает, что при наличии конкретного интереса и практически понятных шагов подобные соглашения довольно легко заключаются и довольно устойчиво поддерживаются.

Не следует лишать мир шанса и в этот раз только потому, что кто-то почувствовал себя обиженным и очень хочет уйти из песочницы. Песочница все равно одна.