Когда власть наконец-то перешла к Алексису Ципрасу, когда он наконец-то сел за письменный стол премьер-министра на вилле Максимос в Афинах, вдруг выяснилось: новым властям не хватает одной важной вещи. «Мы включили компьютеры, но не смогли установить связь с миром. Старое правительство не оставило нам пароля для беспроводного интернета». Так рассказывает Данай Бадоджанни, пресс-секретарь СИРИЗА. Да уж, дело попахивает саботажем: старый режим не хотел уходить, у нового не было ключа к власти.

Это лишь одна из множества коротких историй, услышанных мной в Афинах. Но для меня она самая любимая. Ведь с этой небольшой заминки все начиналось.

Три месяца назад власть в Греции перешла в руки СИРИЗА. Вечером после выборов на глаза у Ципраса наворачивались слезы, рассказывал впоследствии один из его друзей. Никогда до этого Грецией не правили крайне левые, и то обстоятельство, что для формирования правительства им было не обойтись без правопопулистской партии «Независимые греки», не слишком омрачало их радость. Ципрас приступил к работе, ему не терпелось проводить новую политику. Однако на правительственном портале еще три дня висела фотография его предшественника Антониса Самараса. Старое не хотело уходить.

Новые власти игнорировали эту действительность, они брали бразды правления в свои руки. Я наблюдала, как это происходило, семь недель я провела в Афинах, чтобы понять, что левые могут изменить в Европе. О каком мире они мечтают, против чего борются, о чем говорят?

Нынешний кабинет министров – это правительство благих намерений и любителей. Министр финансов Янис Варуфакис и Алексис Ципрас после одержанной победы излучали уверенность людей, чья правота очевидна. Они ездили по Европе как мессии, жаждущие даровать истину. Вот только должник, который рассказывает своим заимодавцам, как устроен мир, редко бывает услышан. В скором времени тон Брюсселя стал более суровым.

К концу апреля министры финансов остальных стран ЕС пресытились Варуфакисом; на своей встрече они назвали его «любителем» и «игроком». Варуфакис ответил твитом с цитатой бывшего президента США Рузвельта: «Они единодушны в своей ненависти ко мне, и я приветствую их ненависть».

При всей напыщенности такой ответ хорошо вписывался в ту картину, которая у меня сложилась за эти недели. Я еще раньше сомневалась, что в противоборстве с остальной Европой СИРИЗА может пойти на уступки. И теперь это должны были чувствовать все, кто получил возможность видеть греческих министров и политиков с близкого расстояния.

Однако в последнюю неделю апреля Ципрас, урезав полномочия министра финансов, привлек к общению с кредиторами опытных переговорщиков. Впервые появились основания полагать, что Ципрас идет на сближение с действительностью. Ведь ему нужны европейские деньги, чтобы страна осталась в еврозоне. И потому нужно одержать верх над теми силами в собственной партии, для которых компромисс – неприличное слово. Но насколько он этого хочет, и насколько это возможно?

Когда я только прилетела в Афины, у меня было такое чувство, что СИРИЗА живет в интересной, чужой для нас Вселенной. Пока новоиспеченное правительство пыталось овладеть управленческим ремеслом и спасти мир, я очутилась между двумя планетами, жители которых давно перестали понимать друг друга, – Германией и Грецией.

Я поймала себя на том, что не призналась таксисту, из какой я страны. Другой таксист не захотел взять у меня пять евро на чай, получив ответ на этот вопрос. Вот до чего дошло. Никто этого не хотел, но сегодня порой возникает чувство, что немцы и греки стали врагами.

Я ходила по министерствам, встречалась с депутатами, вслушивалась в парламентские прения. Молчала, когда один из министров ругал меня только за то, что я немка, еще до начала беседы. Не могла встретиться с пресс-секретарем правительства, который дал мне неправильный номер – вроде как случайно.

Отдел по работе с прессой в аппарате премьер-министра вскоре после моего приезда прислал мне информацию через почту Google: дескать, сирийским беженцам теперь будут выдавать документы, чтобы они могли уезжать на север Европы. Аппарат госминистра поделился через Hotmail статьей о порочности МВФ. Когда я встретилась с министром обороны, он стал рассказывать мне удивительнейшие вещи – мол, он освободил от службы призывников, владеющих немецким языком, чтобы те переводили документы времен Второй мировой в связи с вопросом о репарациях.

Чтобы узнать о судьбе реформ, я ночами дежурила в коридорах парламента, пока там шли закрытые заседания. Но повсюду я видела хаос или бездействие. Можно было отчаяться.

Однако потом я заметила, что в этом было и нечто возвышенное: люди, которые верили в то, что делали. Они жили своей революцией или тем, что принимали за нее. Казалось, до мнения кредиторов им нет никакого дела. А это, думала я, определенная смелость.

Ципрас пришел к власти, пообещав все сделать иначе: «укротить» неолиберальную Европу. Покончить с господством рынков и с курсом на экономию. Теперь власть в Афинах была у него. Но я не могла отделаться от чувства, что он не знал, что с ней делать. В его команде много тех, кто был молод и подавал надежды в 1980‑е. Этим людям пришлось ждать своего часа так долго, что их концепции впору сдавать в музей. Все они искренне верили, что могут построить мир, где человечность важнее денег. В таком желании нет ничего дурного, думала я. Конечно, проблема была в том, что заплатить за это предлагалось другим, и прежде всего Германии.

В конце марта я присутствовала на заседании парламента, на котором предстояло утвердить стратегию нового правительства. «Правительство национального спасения» обещало, напомнил тогда Ципрас, что Греция перестанет быть «долговой колонией». В отличие от Самараса, он за реформы, но без курса на экономию. СИРИЗА не будет исполнять ничьих приказов. На это у него есть мандат, который, считает он, подтверждает его правоту. Такие слова мне приходилось слышать не раз.

Но до конца июня Ципрас должен найти решение, что делать с долгами, поскольку программа кредитования близится к завершению. Новых обязательств он вешать на страну не желает. В Брюсселе он делает вид, что в Афинах допускают возможность урезать расходы. На родине он имеет дело с партией, практически исключающей такие мысли. Откуда он берет силы, чтобы выдерживать такую игру?

В кафе для парламентариев я познакомилась со Статисом Леоцакосом. Мужчина с животиком, усами и трубкой – депутат и один из лидеров левого крыла СИРИЗЫ. Когда-то он был коммунистом. И вместе с другими упрямцами он в состоянии заблокировать любые инициативы Ципраса. В итоге для важных решений тому нужны голоса оппозиции.

13‑летним подростком Леоцакос ремонтировал суда в порту Пиреи. Его отец был сапожником. Вдвоем они кормили семь ртов. В 22 года грек возглавил профсоюз металлургов. Он боролся, чтобы рабочие могли бастовать, чтобы их заработная плата не снижалась, а налоговая нагрузка на трудящихся не росла. И теперь он хочет защитить свой народ от Брюсселя.

20 февраля 2015 года было самым трудным днем за все время его работы депутатом. Тогда Варуфакис проголосовал за продление программы по оказанию помощи, сулящей Афинам деньги в обмен на реформы. А ведь незадолго до выборов тот заявлял, что его страна больше не хочет денег из Брюсселя. Леоцакос воспринял такое соглашение как унижение. Когда фракция проголосовала по вопросу о соглашении, результат, по-видимому, оказался настолько ошеломляющим, что Ципрас просил об этом не распространяться. Леоцакос говорит: замалчивать – это не его метод. Он видел количество поднятых рук, и «треть была против сотрудничества с Брюсселем». С тех пор, опираясь на эту треть, Леоцакос укрепляет фронт.

Он знает все «святыни» своей партии назубок: нельзя сокращать пенсии рабочих и служащих, а также оклады. Нельзя выхолащивать трудовое право. Нужно проверить, все ли государственные предприятия действительно были приватизированы в интересах народа. «Не выполнить волю народа будет для Ципраса политическим самоубийством», – убежден Леоцакос.

Чтобы понять СИРИЗА, нужно знать историю. Крайне левые в Греции всегда были в оппозиции – и когда страной правили немецкие оккупанты, и в годы гражданской войны против роялистов и консерваторов, и при военной диктатуре. То, что левым всегда приходилось обороняться, стало частью их культуры. Молодые люди до сих пор встречаются в афинских барах и поют песни Сопротивления.

Левым свойственна прямота, но многие не могут избавиться от психологии жертвы. Их картина мира незыблема. Они – новички, они верят в свои идеалы. Поэтому их самый большой враг – это они сами.

31 марта я встретилась с министром внутренних дел Никосом Вуцисом. К моему изумлению, он рассказал мне, что его правительство рассматривает возможность задержать платеж по кредиту Международного валютного фонда, поскольку приоритет – это пенсии и зарплаты. Но долги перед МВФ для страны – все равно что «святая святых». Приостановка их обслуживания фактически равнозначна дефолту.

Пресс-секретарь правительства все опровергает. На следующий день после публикации (2 апреля) в здании парламента он говорит мне, что заявление министра внутренних дел его удивило. В последующие недели публикации в других СМИ показывают, что Афины и правда пытались отсрочить платеж МВФ. То есть Вуцис мне просто честно в этом признался. Строить нереалистичные планы и беспечно их обсуждать – такой дилетантизм является характерной чертой греческого правительства в эти дни.

Как следствие люди СИРИЗА постепенно начинают действовать на нервы своим же. Многие члены правительства ведут себя как интеллигенты или как активисты, говорит Яннис Панусис во время нашей встречи в середине апреля. Министр общественного порядка отвечает за охрану границ и является одним из главных критиков Ципраса в правительстве. Ему бы хотелось, чтобы премьер провел перевыборы и освободился от левого фланга своей партии. Только тогда Ципрас сможет стабильно проводить курс, совместимый с членством в Еврогруппе. Однако такой призыв Панусиса остался без последствий.

Времени у Афин все меньше, но в СИРИЗА это мало кого волнует. Я присутствую на трехчасовом съезде партии, где председатель парламента представляет «инициативу правды о госдолге». Она начинает с благодарственной речи на четверть часа, в которой называет имена всех тех, кто способствовал успешной работе. А это 34 человека – с профессией, научными публикациями, членством в других комитетах. В эти дни говорится много слов, но мало что делается. Мои симпатии к идеалистам все чаще уступают место усталости.

В середине апреля тон заявлений между Германией и Грецией несколько улучшается. Однако от своего курса правительство СИРИЗА не отходит. Министр обороны ведет переговоры о покупке российских ракет. Парламент принимает закон, упраздняющий тюрьмы строгого режима. Мэры выходят к зданию парламента в знак протеста против того, что правительство страны запускает руку в деньги муниципалитетов.

В эти дни – за две недели до того, как Ципрас, выступая по греческому телевидению, пошлет сигнал Европе, что всерьез настроен на реформы, и до того, как он урежет полномочия Варуфакиса, – я после рабочего дня встречаюсь с руководителем его аппарата в джаз-баре неподалеку от здания парламента. Димитрис Цанакопулос представляет новое поколение СИРИЗА. 32‑летний мужчина с бородой извиняется за свой костюм. Почему все так затянулось? – спрашиваю я. Победа на выборах в январе подарила ему пять лучших минут в его жизни, говорит он. Мечта изменить Европу была как никогда близка к своему исполнению. Однако теперь его рабочий день продолжается по 15 часов. «Мы становимся жестче, меньше тяготеем к перфекционизму, перестаем встречаться с друзьями, едим на ходу. Мы не спим. Мы меньше смеемся и читаем», – говорит он. А ведь обсуждения, чтение, споры всегда были важной составляющей СИРИЗА.

«Рынки дисциплинируют современный мир», – убежден он. Банки оценивают привлекательность гособлигаций, исходя из следующих вопросов: насколько дерегулирован рынок труда? Как обстоит с демонтажем государства всеобщего благоденствия? Если «никак», бумаги считаются переоцененными и ненадежными.

«Данная кредитная программа есть не что иное, как структура рынков под личиной еврочиновников, – говорит он. – Очевидно, что СИРИЗА в июне не сможет подписать такую программу». Либо Брюссель согласится на своего рода частичное списание долгов, либо страна погрузится в хаос, продолжает он. Дескать, левые не боятся проиграть, ведь власть для них ничего не значит. И я ему верю.

Позднее он показывает мне фотографию на своем смартфоне: Ципрас, стоящий рядом со священнослужителем, выпускает в небо белого голубя. Цанакопулос сомневается: вправе ли левые демонстрировать такую близость к церкви? Или это предательство собственных идеалов? Этот вопрос волнует его давно.

На протяжении семи «греческих» недель я пыталась понять, как мыслят сторонники СИРИЗА. Мне трудно поверить, что однажды это правительство сделает то, чего от него ждут чуть ли не все в Европе: пожертвует собственными принципами ради сохранения евро. И что Ципрас станет искать партнера по коалиции среди центристов, который «притормозил» бы левое крыло.

Если этого не произойдет, если Ципрас не пойдет навстречу, это, вероятно, будет означать, что Греции уже в скором времени придется объявить дефолт и распрощаться с евро. Но Ципрас все еще надеется, что сможет изменить Европу, во всяком случае, так он говорит. Сегодня его девиз гласит: «Не идти на разрыв, но и не покоряться». Вероятно, это означает, что до июня – до момента «большого» решения – все будет оставаться по-прежнему.

Возможно, думаю я порой, СИРИЗА, несмотря ни на что, еще пойдет на уступки – теперь, когда от края пропасти страну отделяет все меньше времени. И сегодня я была бы этому даже рада.