Теракт в индийском штате Джамму и Кашмир поставил две ядерные державы на грань войны

Это слова генерал-лейтенанта Канвала Джита Сингха Дхиллона – командира 15-го корпуса индийской армии, расквартированного в штате Джамму и Кашмир. Он произнес их на встрече с журналистами во вторник, 19 февраля – спустя сутки после того, как четверо его бойцов погибли при ликвидации группы полевых командиров, блокированных в одной из деревень. Операция длилась 18 часов. От дома осталась лишь груда развалин, живым взять никого не удалось.

Ликвидация боевиков была для военных делом чести: среди уничтоженных террористов – 32-летний пакистанец Гази Абдул Рашид по прозвищу Камран, правая рука главы исламистской организации «Джаиш-е-Мухаммад», который планировал все операции группировки в Кашмирской долине. В том числе атаку в Пулваме, самый кровавый теракт против силовиков в регионе за последние 30 лет.

Красная машина смерти

14 февраля в полчетвертого утра из города Джамму на северо-западе Индии выехала длинная колонна автобусов в сопровождении броневиков – всего 78 машин. Две с половиной тысячи бойцов и командиров сил Центрального полицейского резерва (примерный аналог российских Внутренних войск) направлялись в Сринагар, столицу мусульманского Кашмира.

Ничто не предвещало беды: колонна ехала в одной полосе, легковушки и грузовики обгоняли ее беспрепятственно. До тех пор, пока в 15.15, когда конвой проезжал район Пулвама, одна из идущих на обгон машин – красный кроссовер – не вильнула в сторону и не врезалась в автобус в середине колонны, битком набитый военными.

Взрыв был такой силы, что его было слышно за дюжину километров. Все ехавшие в автобусе погибли сразу: останки изуродовало до такой степени, что до следующего утра не удалось точно установить число погибших. Наконец 15 февраля было объявлено официально: 40 человек убиты, 35 ранены. Террориста – 22-летнего Адиля Ахмада Дара, бросившего учебу, чтобы примкнуть к боевикам-исламистам из движения «Джаиш-е-Мухаммад», – разорвало на куски. Не прошло и нескольких часов, как группировка взяла на себя ответственность за теракт.

Сказать, что атака в Пулваме потрясла индийское общество, означает не сказать ничего. Такого количества жертв за один теракт в Кашмире не видели с 2001 года, когда автомобиль, нагруженный взрывчаткой, протаранил ворота двора Законодательного собрания штата. Тогда погибли 38 человек, но все гражданские, уроженцы Кашмира, как и сами боевики. А в Пулваме жертвами стали военнослужащие, набранные со всей Индии. Горе пришло в каждый штат.

Кровь, кипящая от гнева

«Те, кто устроил это, сделали ошибку, и они заплатят за нее высокую цену, – спустя сутки после теракта объявил премьер Нарендра Моди. – Я обещаю, что те, кто совершил этот отвратительный акт, и их покровители получат подобающий ответ. Я дал силам безопасности полную свободу рук, кровь в жилах их бойцов кипит от гнева, они сами выберут время и место для ответа. Время переговоров прошло. Соседнее с нами государство пребывает во власти иллюзий, думая, что его террористические атаки могут дестабилизировать ситуацию в нашей стране, но его планы не осуществятся».

То, что происходит сейчас в Индии, сложно охарактеризовать одним словом: это нечто среднее между пробуждением сознательности у разгневанного гражданского общества и охотой на ведьм. На следующий же день после теракта бдительные граждане начали сообщать куда следует о тех, кто размещал в соцсетях торжествующие сообщения, поздравляя «наших исламских братьев с успешной атакой».

Дальше – больше: из нескольких индийских вузов исключили студентов из Кашмира за то, что те вывесили в инстаграме видео радостных танцев после теракта. Наконец, из штата Уттаркханд студенты-кашмирцы просто бегут. «Нас прогоняют из кампусов и хостелов, буквально выкидывают на улицу», – жалуется один из них. Более 300 студентов перебрались в Нью-Дели и Джамму, спасаясь от преследования. Губернатор штата Мегхалайя Татхагата Рой публично призвал к бойкоту кашмирских товаров в национальном масштабе.

В Уттар-Прадеше владелец одного из отелей запретил вход кашмирцам. «Когда к нам приезжают люди из Пенджаба, Гуджарата или других штатов, они не оскорбляют нашу страну, – объяснил он. – Но кашмирцы – другое дело, и я не намерен это терпеть. Они создают вокруг себя напряженность. Тех кашмирцев, кого я лично знаю, это не касается. Я ничего не получу от этого шага, кроме финансовых потерь. Но нет ничего важнее патриотизма».

На протяжении десятилетий Нью-Дели буквально заливал мятежный Кашмир деньгами и шел на невиданные политические уступки. Джамму и Кашмир пользуется самой широкой автономией по сравнению с другими регионами и единственный из индийских штатов имеет собственную конституцию. И все равно, жалуются индийцы, кашмирцы платят им черной неблагодарностью, поддерживая и укрывая боевиков и радуясь, когда вся страна скорбит.

Если кашмирцев считают предателями, то пакистанцев, на которых так прозрачно намекал Моди, говоря о «соседнем государстве», сеющем террор, – агрессорами. Из Исламабада отозван для консультаций индийский посол, Нью-Дели снял с Пакистана статус страны с режимом наибольшего благоприятствования, предоставленный в 1996 году.

Пакистанцев, как и кашмирцев, коснулась волна общественного негодования. Городские власти Биканера, штат Раджастхан, потребовали от всех пакистанских граждан покинуть город в течение 48 часов. Пакистанцам запрещено совершать торговые сделки, для них закрыты все отели, гостиницы и даже больницы, заблокированы пакистанские сим-карты. По словам городских чиновников, это делается во благо самих же пакистанских граждан: полицейские донесения показывают, что ярость жителей Биканера достигла такого уровня, что возможны погромы с человеческими жертвами.

По всей стране в спортивных клубах снимают портреты нынешнего премьера Пакистана Имран Хана – бывшей звезды крикета, популярного в обеих странах. Ничего подобного не было даже во время Каргильской войны в 1999 году, когда подготовленные и вооруженные Пакистаном боевики вторглись на территорию Индии и захватили ключевые высоты. Индийское общество твердо уверено, что за страшным терактом в Пулваме стоят пакистанцы, и у него есть для этого определенные основания.

Политический крикет

Впервые о «Джаиш-е-Мухаммад» заговорили в 2000-х. Изначально эта организация ничем не выделялась из числа других группировок, ведущих джихад в Кашмире, за исключением разве что тщательного планирования и крайней жестокости операций. Перспективных борцов за свободу и независимость Кашмира (разумеется, с последующим присоединением к Пакистану) быстро заметила и взяла на карандаш пакистанская Межведомственная разведка (ISI) – одна из самых результативных и могущественных спецслужб региона.

Боевики «Джаиш-е-Мухаммад» успели засветиться и в Афганистане, где сражались плечом к плечу с талибами. Но после того как в 2001 году самолеты, захваченные боевиками «Аль-Каиды» (запрещена в РФ), протаранили Башни-близнецы, США поставили условие: или Исламабад всерьез возьмется за боевиков на своей территории, или Пакистан попадет в перечень стран–спонсоров терроризма. К тому моменту в рядах «Джаиш-е-Мухаммад» наметился раскол: боевики, вернувшиеся из Афганистана, интриговали против бессменного лидера группировки Масуда Азхара и явно выходили из-под контроля. ISI решила убить двух зайцев одним ударом: «Джаиш-е-Мухаммад» была официально запрещена, ее члены объявлены вне закона. Мятежные боевики устроили серию терактов против пакистанских военных и гражданских чиновников и были разгромлены, уцелевшие примкнули к пакистанскому «Талибану». Успехи в борьбе с террористами были налицо, но самого Масуда Азхара и лояльные ему кадры пакистанская разведка благополучно вывела из-под удара. При этом сами пакистанцы связи с боевиками категорически отрицают.

«Я хочу сообщить индийскому правительству, что мы готовы к расследованию, если вы его хотите, – заявил премьер-министр Пакистана Имран Хан в ответ на обвинения Нью-Дели. – Если вы предоставите конкретные разведданные, мы предпримем необходимые действия. Мы готовы к переговорам и по вопросу о борьбе с терроризмом. Вы думаете, мы сможем решить эту проблему военным путем? Такие вопросы решаются лишь путем диалога, как это происходит сейчас в Афганистане. Но вы обвиняете нас бездумно, не предоставляя доказательств. Подумайте сами: зачем нам действовать себе во вред? Мы уже ведем войну с террором и потеряли на ней 70 тысяч человек, сейчас мы постепенно движемся к миру. Зачем нам устраивать теракт? Хватит смотреть в прошлое и обвинять Пакистан в любом инциденте. Мы строим новый Пакистан, нам нужна стабильность. Мы заинтересованы в том, чтобы никто не использовал нашу территорию для терактов».

Однако проблема в том, что в Пакистане премьер-министр решает далеко не всё. По сути, там существует две вертикали власти: одна – официальная, гражданская, а другая – реальная, военная. В прошлом армия неоднократно вмешивалась в политику, если гражданские пытались подмять систему под себя. Нынешний премьер Имран Хан пришел к власти при поддержке военных, и понятно, что ссориться с ними для него смерти подобно. Меж тем и внутри военной элиты существуют различные группы и группировки, которые действуют зачастую в собственных интересах, далеко не всегда совпадающих с интересами гражданского правительства.

Можно было бы предположить, что теракт в Кашмире организован боевиками, никак не связанными с пакистанской Межведомственной разведкой, если бы не одно но. Буквально за сутки до взрыва в Пулваме, 13 февраля, произошел аналогичный теракт в Иране. Сценарий, схожий до степени смешения: конвой силовиков, перевозивший бойцов КСИР, загруженная взрывчаткой легковушка, итог – 27 погибших. Ответственность взяла на себя группировка «Джаиш аль-Адль», борющаяся за независимость провинции Систан и Белуджистан и по странному совпадению базирующаяся, по данным иранской разведки, на пакистанской территории. За терактами очевидно проглядывает единый организатор, и оправдания Имран Хана на этом фоне выглядят уже значительно бледнее.

Отступать некуда

Вопрос в том, что будет дальше. Еще недавно казалось, отношения Индии и Пакистана движутся к нормализации – пусть медленно, с остановками и откатами, но процесс идет. Кашмирский теракт его в одночасье прервал. Две ядерные державы оказались на пороге конфликта.

Хуже всего то, что и Исламабаду, и Нью-Дели очень сложно сейчас остановить эскалацию. Если Имран Хан просто не может полностью контролировать действия своих силовиков, то перед Нарендрой Моди стоит другая проблема. В апреле–мае в Индии пройдут парламентские выборы. Правящая Бхаратия Джаната парти, еще недавно считавшаяся фаворитом, за последние месяцы заметно подрастеряла сторонников и рискует в лучшем случае получить минимальное большинство, что вынудит ее сформировать коалиционное правительство. Теракт в Кашмире предоставляет Моди уникальную возможность сплотить нацию перед лицом внешней угрозы, выступить сильным лидером и набрать столь нужные ему политические очки.

Беда в том, что Нарендра Моди оказался заложником собственного прошлого. Предыдущий теракт сравнимого масштаба произошел в 2016 году: тогда боевики атаковали базу бригады в Ури, погибли 19 человек. Это редкость в кашмирской герилье, террористы, как правило, действуют совершенно иначе: небольшие группы переходят границу, атакуют военные патрули или охрану баз и отступают, в лучшем случае убив 5–8 индийских солдат. Это позволяет постоянно держать Кашмир в состоянии напряжения, при этом уровень потерь недостаточно высок, для того чтобы оправдать масштабную операцию возмездия. 19 погибших в Ури – результат трагической случайности: солдаты сгорели в палатках, вспыхнувших от зажигательных гранат. Теоретически они должны были быть сшиты из негорючей ткани, но кто-то из тыловиков удачно сэкономил.

Ответ на нападение в Ури был быстрым и жестким: индийский спецназ под покровом ночи вошел на территорию Пакистана, разгромил лагеря подготовки террористов, уничтожил несколько десятков боевиков и двух пакистанских солдат, попавших под горячую руку. Нынешний же теракт сознательно был спланирован так, чтобы привести к как можно большим жертвам. От Нарендры Моди нация ждет ответа, сравнимого с ударами по пакистанской территории в 2016 году. Но тогда Пакистан был захвачен врасплох, а сейчас он готов дать отпор. Любая силовая акция обернется крупными потерями, а в случае, если она будет слишком масштабной, есть риск пересечь «красную черту», за которой пакистанское руководство пойдет на применение ядерного оружия.

Хрупкий мир, с таким трудом установившийся в последний год в Южной Азии, рушится на глазах. Остается надеяться, что у Нью-Дели и Исламабада хватит политической воли и средств, чтобы удержаться на краю бездны.