На минувшей неделе российские дипломаты активно занимались сирийской проблемой. В понедельник и вторник в столице Казахстана Астане прошли переговоры между участниками внутрисирийского конфликта при посредничестве Москвы, Анкары и Тегерана. А в пятницу представители сирийской оппозиции встретились с главой российского МИД в Москве. Налицо неожиданный поворот сюжета – Москва начинает напрямую вести диалог с вооруженными противниками Башара Асада. И тут она может столкнуться с целым рядом проблем.

На нейтральной площадке

Переговоры в Казахстане, который считается нейтральной стороной, одинаково уважаемой всеми участниками конфликта в Сирии, были организованы по инициативе России, Турции и Ирана. И именно в Астану приехали представители вооруженной оппозиции, чтобы встретиться как с делегацией официального Дамаска, так и с российскими дипломатами и военными. Братания между сирийцами не случилось, впрочем, этого и не ждали. Основной, хотя и негласной целью двухдневных переговоров было установление доверительных контактов между вооруженной оппозицией и российской делегацией.

Комментируя итоги переговоров в Астане, Сергей Лавров отметил, что российская делегация в составе представителей МИД и Минобороны провела несколько прямых встреч с делегацией вооруженной оппозиции. В частности, обсуждались перспективы совместной борьбы с терроризмом в Сирии, прежде всего с группировкой «Исламское государство» (запрещена в РФ).

Была достигнута договоренность об участии вооруженной оппозиции в переговорах по сирийскому урегулированию наряду с политической оппозицией, особо отметил Лавров.

Фактически впервые за почти шесть лет конфликта в Сирии Москве удалось наладить доверительные отношения с людьми, которые контролируют ситуацию «на земле». Однако сближение с вооруженной сирийской оппозицией рискует повлечь за собой известные осложнения.

Компромисс гарантов

Единственным официальным итогом встречи в Астане стало совместное заявление стран–гарантов мирного урегулирования – России, Ирана и Турции. Оно было оглашено хозяином встречи, главой МИД Казахстана Кайратом Абдрахмановым в присутствии спецпосланника ООН по Сирии Стаффана де Мистуры. Три страны объявили о создании механизма мониторинга прекращения огня в Сирии, а также подтвердили приверженность принципам суверенитета и территориальной целостности этой страны. Было подчеркнуто, что военного решения сирийского конфликта нет и урегулирование возможно только в ходе политического процесса на основе резолюции СБ ООН №2254.

Первоначально предполагалось, что итоговое заявление подпишут и сирийские участники встречи, однако в первый же день стало очевидно – делегации оппозиции и правительства пока не готовы поставить подпись под одним документом, причем противоречия у них не только друг с другом, но и со странами-гарантами – Ираном и Турцией. Разногласия возникали по самым разным вопросам. Как практическим (ситуация в районе Вади-Барада, откуда поступает вода населению Дамаска и который правительство пытается вернуть под свой контроль, а оппозиция считает, что это нарушение перемирия), так и теоретическим (каким должно быть будущее политическое устройство Сирии).

Срок президентского правления остается прежним – 7 лет. Однако президент теряет право переизбрания. На действующего президента Асада это правило не распространяется. У него остается его право переизбрания в соответствии с конституцией 2012 года.

Однако еще до того, как полный текст документа стал доступен, арабские СМИ, контролируемые Саудовской Аравией и Катаром, уже сделали свой вывод, заявив, что за проектом конституции стоит «Иран и сирийский режим».Ведь именно они настаивают на «светском характере» Сирии, тогда как вооруженная оппозиция, основой идеологии которой являются религиозные установки, заинтересована в исламизации страны, хотя это и не декларируется вслух. «Иранские уши» увидели и в намерении убрать слово «арабская» из названия страны.

Бывшие террористы – новые партнеры?

Формальной темой переговоров в Астане было обсуждение мер по закреплению соглашения о прекращении огня, достигнутого в конце декабря. Именно с такой повесткой согласились те, кого еще недавно в России называли террористами и боевиками. Сейчас, цитируя главу МИД РФ Сергея Лаврова, это полевые командиры, которые должны стать участниками политического урегулирования.

Вооруженная оппозиция оценила усилия Москвы и также сменила тональность. Махмуд Аллюш заявил, что Россия перешла от роли участника боевых действий к роли гаранта урегулирования. Т. е. полевые командиры готовы принять посредничество Москвы в решении вопросов с Ираном и официальным Дамаском. А это значит, что на данном этапе российские дипломаты и военные, которые принимали непосредственное участие в переговорах, выполнили свою задачу.

Если говорить не о словах, а о практических результатах взаимодействия новых союзников, то здесь важна работа по разграничению отрядов оппозиции от боевиков террористических организаций «Исламское государство» (ИГ) и «Джебхат ан-Нусра» (запрещены в России).

Практически с начала конфликта в Сирии Москва настаивала на том, чтобы международное сообщество договорилось о том, кого в этой стране считать террористом. Вопрос стал еще более актуальным после начала военной операции России на сирийской территории. На Западе и в арабском мире Москву неоднократно обвиняли в том, что она борется в Сирии не с террористами, а с вооруженной оппозицией. Но кого считать террористами, а кого оппозицией, на уровне СБ ООН так и не было решено.

Вот цитата официального представителя МИД РФ Марии Захаровой, датированная 6 октября 2016 года, после очередного обстрела российского посольства в Дамаске: «Создается впечатление, что наши западные партнеры забывают, что «Джебхат ан-Нусра», «Исламское государство», «Джунд аль-Акса», «Ахрар аш-Шам», «Джейш аль-Ислам» и другие подобные группировки – это все та же разросшаяся «Аль-Каида» (запрещена в РФ), которая 15 лет назад совершила страшные теракты в США». Теперь представители «Джейш аль-Ислам» ведут переговоры с российскими дипломатами и военными и приезжают в Москву.

«Ахрар аш-Шам» в переговорах в Астане не участвовала, как и еще несколько близких к ней группировок. Однако Москва не против вести диалог и с ними. Об этом свидетельствует тот факт, что «Ахрар аш-Шам» оказалась в опубликованном Минобороны РФ списке сирийских вооруженных формирований, подписавших 29 декабря соглашение о прекращении огня. И хотя представители группировки отрицают, что давали на это свое согласие, очевидно, что работа с ними ведется.

Что изменилось? Почему Россия вдруг пошла на диалог с теми, кого считала террористами, и почему они, в свою очередь, пошли навстречу Москве?

Первый и главный фактор – изменение турецкой политики в Сирии, а также примирение Москвы и Анкары. Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган – один из виртуозов ближневосточной политики и никогда не упустит свою выгоду при любом раскладе сил. Когда был шанс превратить Сирию в свою зону влияния, по сути, в протекторат, Эрдоган сделал все возможное для свержения сирийского президента Башара Асада, с которым незадолго до начала протестов в этой стране активно сотрудничал.

Когда сирийские курды, поддерживающие тесные связи с Рабочей партией Курдистана, которую турки считают террористической организацией, получили шанс создать на турецкой границе свой фактически независимый анклав, как это было в Ираке, когда ИГ стала осуществлять теракты на территории Турции и когда внутренняя оппозиция чуть не осуществила военный переворот, Анкара предпочла стать частью политического процесса в Сирии на основе взаимодействия с Москвой. На тот момент Россия доказала, что уходить из Сирии не собирается. Право сильного на Востоке уважают, и Эрдоган не стал исключением.

Москва также нуждалась в сотрудничестве, ведь под контролем Турции находится значительная группа вооруженной оппозиции. Анкара и арабские страны вели агрессивную информационную войну против России, обвиняя ее в убийстве мирных граждан в Сирии. Москва стремительно теряла симпатию на Ближнем Востоке, а военный конфликт грозил стать бесконечным. Учитывая, что затягивание боевых действий не в интересах России, поиск компромиссов был неизбежен.

И вот первые итоги сотрудничества двух стран: экономическая столица Сирии город Алеппо вернулся под контроль официального Дамаска. И фактически сразу значительная часть вооруженной оппозиции подписала соглашение о прекращении огня.

Следующий шаг для Москвы – наладить собственные контакты с оппозицией, ведь Эрдоган может снова развернуться на 180 градусов. Переговоры в Астане показали, что диалог возможен. Но насколько надежны новые партнеры?

Здесь очень важен нюанс, что именно Турция и Катар поддерживают не приехавшую в Астану группировку «Ахрар аш-Шам». За участвовавшей в переговорах «Джейш аль-Ислам» стоит Саудовская Аравия. Эр-Рияд, хоть и отказавшийся на данном этапе от роли официального посредника в переговорах, бдительно следит за своими интересами в Сирии, не случайно именно представитель близкой ему группировки был назначен главой делегации.

Почему же в Астану не приехала «Ахрар аш-Шам», несмотря на имеющиеся на нее у Турции рычаги давления? Среди сирийских журналистов существует версия – Анкара и Доха оставили эту группировку в стороне от переговоров для маневра, на случай, если их будет не устраивать развитие событий. Присоединиться же к достигнутым договоренностям «Ахрар аш-Шам» всегда успеет, тем более что на нее, по всей видимости, все же распространятся условия перемирия, ведь в списках Минобороны РФ она осталась.

Пока же оппозиция диктует свои условия. Уже через неделю оппозиционеры ждут ответ на свои предложения о механизме контроля перемирия.

«Русские заверили, что в течение недели изучат его, и решение будет принято на их встрече с турецкой стороной, которая состоится в Астане примерно через семь дней», – заявил журналистам представитель оппозиционеров Усама Абу Зейд. Только после этого оппозиция будет принимать решение, приезжать ли в Женеву, где 8 февраля должны начаться переговоры о политическом урегулировании. Москва очень надеется на их присутствие, иначе весь переговорный процесс снова превратится в пустые разговоры.

Иранский фактор

Примечательно, что в Москве не комментировали требование сирийских оппозиционеров вывести из Сирии все иностранные вооруженные формирования, поддерживаемые Ираном, т. е. отряды «Хезболлах». Но очевидно, что Москве не избежать серьезного разговора с Тегераном. Уже на стадии подготовки к переговорам в Астане появившаяся напряженность в отношении двух региональных партнеров вылилась в публичную сферу.

Иранцы были против участия в переговорах представителей новой американской администрации, которых пригласил в Астану Лавров. Тегерану также не нравится резкий крен России в сторону Турции – только недавно стороны обменивались обвинениями в адрес друг друга, а сегодня уже вместе наносят авиаудары. С подозрением к этому относятся и в Сирии, особенно в среде алавитов, испытывающих к туркам неприязнь еще со времен Османской империи. И в Дамаске, и в Тегеране очень недовольны тем, что Россия громогласно заявляет о своих успехах в борьбе с терроризмом в Сирии, пренебрегая ролью сирийских военных и иранских союзников.

Трудно представить, что Иран благосклонно отнесется к расширению политического влияния вчерашних полевых командиров, чья идеология прямо противостоит интересам шиитов. Ведь иранцы в последние десять лет потратили немало ресурсов, как военных, так и финансовых, чтобы выстроить зону шиитского влияния между Ираном и Средиземным морем (через территорию Ирака, Сирии и Ливана).

На данный момент Иран является основным, если не единственным гарантом экономической стабильности официального Дамаска. Если бы не помощь Тегерана, еще в 2013 году сирийское правительство могло бы рухнуть. В январе 2013 года Иран открыл первую кредитную линию для оказавшегося под международными санкциями Дамаска в размере $1 млрд, благодаря чему правительство смогло расплатиться за импортируемое продовольствие. Затем последовал кредит на $3,6 млрд на закупку нефтепродуктов. Третий кредит поступил в 2015 году, и снова на миллиард.

Кроме того, в 2012 году между Сирией и Ираном начало действовать соглашение о свободной торговле, и товарооборот между ними вырос с примерно около $300 млн в 2010 году до $1 млрд в 2014-м. Эксперты не исключают, что в ближайшее время эта сумма превысит $5 млрд. Фактически нет сектора экономики Сирии, где бы не было иранских вложений или иранской доли. В том числе заключаются контракты на использование сирийской земли, а по сути, согласно публикациям некоторых СМИ, иранцы скупают ее за бесценок.

Буквально за неделю до начала переговоров в Астане между Тегераном и Дамаском были подписаны пять новых крупных экономических соглашений. По данным СМИ, Иран получил право стать третьим мобильным оператором в Сирии, кроме того, достигнуты договоренности о строительстве нефтяного терминала на территории 5 тыс. га, такой же участок выделяется Ирану и под сельскохозяйственные нужды, так же как и возможность эксплуатации фосфатных шахт примерно в 50 км к востоку от Пальмиры.

Учитывая размер вложений, Ирану нужны гарантии, что после окончания военного конфликта он сможет сохранить все свои контракты и рано или поздно получить долг.

Для сравнения по данным на апрель 2016 года, Москва и Дамаск подписали несколько соглашений на восстановление структуры Сирии на сумму 850 млн евро. И если в 2011 году товарооборот между странами составлял примерно $1,98 млрд, то в 2014-м упал до $594 млн.

При этом алавиты – самые верные и фактически единственные союзники Москвы в Сирии, очень надеются, что среди прочего Россия создаст здесь рабочие места, будет активно покупать их сельскохозяйственные товары и поможет им выйти на другие рынки (а это во многом прямая конкуренция с Турцией). Цитирую слова сирийцев: «мы хотим, чтобы Россия была для нас тем же, что и США для Израиля». А кроме христиано-алавитского анклава в районе средиземноморского побережья, безусловной поддержки у России в Сирии нет нигде.

Ливанская модель

Устами оппозиции и сирийского правительства говорят их региональные партнеры. И вопрос в том, как они будут разграничивать сферы своего влияния в этой стране. Ждет ли Сирию ливанская модель государственного устройства, когда за каждой партией и каждым министром стоят интересы иностранных хозяев и система работает ровно до тех пор, пока они не начинают выяснять отношения друг с другом? В Сирии с учетом ее экономической привлекательности цена влияния будет гораздо выше, чем в Ливане.

А значит, России придется выстраивать отношения с теми, кто до сих пор считался врагом, при этом не предать старых друзей, найти тонкий баланс между интересами своих партнеров, а по сути соперников, и быть готовой инвестировать, а не только гордиться тем, что оказала содействие в борьбе с терроризмом в Сирии.