Этими словами президент Владимир Путин прокомментировал в интервью «России 24» подготовку на Украине законопроекта, вводящего в правовое поле понятие «коренные народы». Каково содержание этой новеллы и насколько оправданны опасения Путина, разбирался «Профиль».

Законопроект «О коренных народах» президент Украины Владимир Зеленский внес на рассмотрение Верховной рады 18 мая. Дата была выбрана не случайно – в этот день в 1944 году началась депортация крымскотатарского народа. Коренными народами, согласно законопроекту, считаются караимы, крымчаки и крымские татары. Русские в этот перечень не входят, на что и обратил внимание президент Путин, напомнив, что после Переяславской рады жители областей, вошедших в состав России, считали себя русскими и православными, а также отметив, что Украина в современных границах создавалась в рамках СССР и, следовательно, при прямом участии русских.

В законопроекте сказано: коренной народ – это «автохтонная этническая общность» – «носители самобытного языка, имеющие свои культурные, социальные или представительские органы, осознающие себя коренным народом и не имеющие государственного образования за пределами страны». Точность с дефиницией в данном случае очень важна, поскольку в международном праве понятие «коренной народ» отсутствует, и в разных странах это выражение понимают по-разному.

Впервые термин «коренные народы» был использован в Конвенциях Международной организации труда «О регламентации некоторых особых систем вербовки трудящихся» (№ 50 от 20 июня 1936 года) и «О регламентации письменных трудовых договоров трудящихся коренного населения» (№ 64 от 20 июня 1936-го). Согласно этим документам, под определение «трудящиеся коренного населения» подпадали трудящиеся, принадлежащие или приравненные к коренному населению на зависимых территориях членов организации, а также трудящиеся, принадлежащие или приравненные к зависимому коренному населению в метрополиях членов организации.

Дальнейшая конкретизация понятия в международно-правовых актах связана с Конвенцией МОТ «О защите и интеграции коренного и другого населения, ведущего племенной и полуплеменной образ жизни, в независимых странах» (№ 107 от 1959 года). В соответствии с этой конвенцией к коренным народам были отнесены потомки людей, населявших страну или географическую область, частью которой являлась эта страна, во времена ее завоевания или колонизации. Принятие Международной организацией труда Конвенции № 169 «О коренных народах и народах, ведущих племенной образ жизни» в 1989 году изменило подход международного сообщества к коренным народам. Ранее действовавшая Конвенция № 107 провозглашала важность интеграции коренного населения в жизнь доминирующего общества. Конвенция № 169 отказывается от такого подхода и направлена на обеспечение равноправия коренных народов в рамках государства на основе признания традиционных ценностей и институтов. Однако принятие универсальной дефиниции «коренной народ», как уже было сказано, достаточно проблематично и так и не произошло. Декларация ООН «О правах коренных народов», принятая в 2007 году, также не содержит определения понятия «коренные народы». Речь идет лишь о рабочих определениях.

Какие возможности открывает перед Украиной победа Зеленского

Весьма показателен комментарий крупнейшего российского этнолога академика В. Тишкова, сказавшего, что разработка на Украине законопроекта о коренных народах есть «занятие бессмысленное и даже глупое и с явным политическим подтекстом». «Термин indigenous people (коренной народ) родился и используется в странах, образовавшихся на переселенческой основе (США, Канада, Австралия и др.), применительно к первоначальным жителям территории. Для стран евро-азиатского региона такая категоризация населения не подходит. В России, к примеру, используется правовая категория «коренные малочисленные народы»», – пояснил Тишков.

В этом контексте слова вице-премьера Украины Алексея Резникова, заявившего, что «в российском списке [коренных народов] нет не только украинцев, белорусов, татар или якутов, но и самих русских», звучат довольно нелепо. Дело в том, что, как и в украинском законопроекте, речь в этом перечне идет только о малочисленных народах. Поэтому как в украинском законопроекте нет упоминания украинцев, так и в российском нет ни татар, ни русских, зато есть аж 47 национальностей, в то время как украинский список ограничивается всего тремя.

Еще один нюанс: в украинском законопроекте говорится, что коренным народом считается тот, который не имеет своей государственности за пределами страны. Проблема этой дефиниции даже не в том, что в Израиле караимов считают религиозным течением внутри единого еврейского народа и поэтому тезис об отсутствии у них государственности как минимум спорен. Гораздо важнее, что такая формулировка явно политизирована и преследует цель не наделять статусом «коренных» народы, жившие на территории Украины гораздо дольше, чем крымские татары, к примеру, венгров Закарпатья. Но очевидно, что задумывался этот законопроект не против них, равно как и не против греков или евреев, а против русских. Украинcкая власть, таким образом, продолжает работать над претворением в жизнь идеи многоуровневого подхода к проблематике национальных отношений, который чреват дальнейшей дискриминацией.

С одной стороны, есть меньшинства из стран Европейского союза, есть русские, в отношении которых не проводится никаких мероприятий по обеспечению и развитию их культуры и чья жизнь регламентируется в том числе дискриминационным законом «Об обеспечении функционирования украинского языка как государственного», а также рядом других законов, вызвавших негативные оценки, в частности, Венецианской комиссии. Есть теперь и коренные народы, которые, согласно законопроекту, имеют довольно широкие права, например, могут организовывать образовательные учреждения, СМИ, определять национальную символику и создавать представительские органы, финансируемые из государственного бюджета.

Причина, по которой власти стремительно составили и внесли в Раду закон о коренных народах, вполне понятна. Если говорить о внутреннем контексте, то разработка и очень вероятное принятие данного законопроекта призваны сделать крымских татар союзниками власти. Это попытка получить довольно серьезный электоральный ресурс, что в условиях рейтингозависимости Зеленского и возможных досрочных выборов будет весьма кстати. Кроме того, если Зеленскому удастся заручиться поддержкой крымских татар, это станет ударом по позициям Петра Порошенко и прочих правых, ведь именно они традиционно позиционировали себя их главными защитниками.

Еще один важный аспект – внешнеполитический. Законопроект однозначно адресован не только внутренней аудитории, но и крымским татарам, живущим в Крыму. Авторы законопроекта явно рассчитывают стимулировать среди них рост проукраинских настроений благодаря упоминанию льгот, положенных этому народу на Украине. Особенно важен этот аспект в условиях предстоящего созыва «Крымской платформы» – нового многоуровневого и многостороннего формата переговоров о перспективах возвращения Крыма в состав Украины. Зеленский рассчитывает с помощью этого проекта набрать имиджевых очков.

Между тем не так много стран и организаций согласились присоединиться к этой «платформе». В этой связи для Киева крайне важно заручиться поддержкой государств с политическим весом выше среднего. Особые надежды Киев здесь возлагает на Турцию. Реверанс в сторону крымских татар, которым покровительствует Анкара, по мысли офиса Зеленского, может склонить мнение турецкой стороны в нужную ему сторону.

То, что Путин в недавнем интервью столько внимания уделил украинскому законопроекту, тоже, разумеется, не случайно. Сделано это было накануне саммита лидеров России и США, на котором им предстояло в том числе обсудить и Украину. И жесткий комментарий Путина по поводу законопроекта о коренных народах должен был дать понять американцам, что нынешние дискурс и нарратив украинской власти являются антироссийскими и это касается не только вопросов безопасности, но и гуманитарной политики Киева, которая вызывает сегодня не меньше нареканий, чем во времена президента Порошенко.

Автор – старший научный сотрудник Института постсоветских и межрегиональных исследований РГГУ