От кого на самом деле отделилась Украинская православная церковь

Содержание:

• Раскол или независимость?
• Заложница политической ситуации

Раскол или независимость?

От кого объявлена «независимость» – в новом уставе ни слова. Епархиям дали право самим определять, с кем они – подчиняются митрополиту Киевскому, как все 32 года до этого, либо уходят в Русскую православную церковь к патриарху.

Дело в том, что канонические границы УПЦ равны госграницам Украины до 2014 года, то есть Крым и Донбасс – их епархия. И теперь им позволили самостоятельно решать свою судьбу, чем они тут же и воспользовались, попросившись в РПЦ. Та приняла их с особой формулировкой: «подчиняются напрямую патриарху Кириллу». Правда, в Москве не пояснили, чем реально их административный статус будет отличаться от прочих «территориальных единиц» в России.

Сама же УПЦ на первый взгляд избавляется от приставки «Московский патриархат» и отправляется в свободное плавание. С точки зрения Москвы – в раскол. А это, по канонам, один из страшнейших грехов, его можно искупить только длительным покаянием.

О пугающем слове вспомнили неспроста. Тридцать лет назад, 27 мая 1992-го, собор УПЦ сместил своего предстоятеля, митрополита Киевского Филарета (Денисенко). Начался один из самых масштабных в новейшей истории церковных конфликтов. Прологом к нему стали политические события. Во второй половине 80-х в СССР то и дело вспыхивали этнические споры и столкновения. Всю их тяжесть ощутила РПЦ: именно ее паства в некоторых странах требовала «независимую церковь». Со своим, а не церковнославянским, языком богослужения. Со своим, а не патриархом Московским, лидером.

Особо острой проблема была для Украины. «Житница» Союза являлась еще и крупнейшей епархией в составе РПЦ (а в 2010-е у нее была треть от общего числа приходов) – большая часть ее общин, особенно на западе, не пострадали от антицерковной политики властей. А ее глава, митрополит Филарет, был, пожалуй, самым влиятельным епископом.

Неудивительно, что после смерти патриарха Пимена (Извекова) в 1990-м именно митрополит Киевский Филарет стал очевидным претендентом на престол. Многие надеялись, что он сможет утихомирить «автокефальные настроения». В первую очередь благодаря связям со светской властью – его другом был второй секретарь Компартии Украины, «куратор Церкви от ЦК» Леонид Кравчук.

В пользу избрания Филарета говорило и то, что после смерти Пимена именно его назначили местоблюстителем патриаршего престола. Как показывает история, это прямой путь к предстоятельству. Однако Поместный собор выбрал другого человека – митрополита Ленинградского Алексия (Ридигера), не отличавшегося хорошими отношениями со светской властью. Да и к тому моменту РПЦ де-факто была самостоятельной, что отразилось на решении проблемы церковных суверенитетов.

«В результате распада государства не может образоваться 15 независимых автокефальных церквей. Этот процесс нельзя подгонять под политические решения государственных деятелей», – вспоминал потом патриарх Алексий.

Несмотря на настойчивые требования Филарета, в октябре 1990-го Украинской церкви автокефалию не дали. Но ее статус повысили до самоуправляемого. Отныне она самостоятельна и независима в своих решениях. Однако «связь с внешним миром» осуществляется через РПЦ. Остается и «духовная связь» – патриарха Московского все так же поминают на каждой службе в каждом украинском храме. Именно на это решение сослался собор от 27 мая 2022-го.

«Филарет был страшно обижен, не став патриархом. Его гордыня и амбиции первого президента Украины Леонида Кравчука во многом и создали Украинскую церковь, – рассказывает специалист по истории Русской церкви досинодального периода и православия на Украине Владислав Петрушко. – В основе новой церкви лежала идея сепаратизма. Весь восток и даже Одесса тогда были категорически против автокефалии, и даровать ее означало породить рознь».

В шаге от раскола

Разделения избежать не удалось: после смещения собором УПЦ в мае 1992-го Филарет создает «Украинскую православную церковь Киевского патриархата». Москва объявляет ее раскольнической: ни один обряд, совершенный ее духовенством, не считается действительным. А в 1997-м Алексий предал Филарета анафеме, то есть вовсе выгнал из церкви.

Остальные православные церкви встают на сторону Русской церкви. Как и украинские общины – лишь небольшая часть уходит вслед за Денисенко. Верующие обеих структур постоянно конфликтовали за храмы.

Светский Киев пытался усадить стороны за стол переговоров. Инициатива президента Виктора Ющенко в 2007-м провалилась, толком не начавшись: в УПЦ сперва потребовали от Филарета «покаяния за грех раскола». Год спустя Ющенко попросил признать «Киевский патриархат» патриарха Константинопольского Варфоломея – формально первого среди предстоятелей церквей. Но тот публично осадил политика.

Действовал и патриарх Кирилл, который в 2009-м говорил, что считает раскол «реакцией в том числе и на неправильную политику церковной Москвы», а также призывал филаретовцев вернуться в УПЦ. Но к этому моменту многим стало ясно, что раскол – больше политическая, нежели внутрицерковная проблема.

Заложница политической ситуации

Новый виток конфликт обрел спустя девять лет. Весной 2018-го украинский президент, теперь уже Петр Порошенко, вновь обратился к Константинопольскому патриарху. И церковный иерарх неожиданно согласился помочь.

Сначала Варфоломей снял с Филарета анафему, а затем «вернул в лоно Церкви» его сторонников. Те объединились вместе с различными маргинальными с точки зрения канонов священнослужителями, создав Православную церковь Украины (ПЦУ). Шестого января 2019-го вселенский патриарх даровал ей грамоту об автокефалии – томос.

УПЦ, как и Московский патриархат, заявила, что считает новую структуру раскольнической и не хочет иметь с ней дело. Но 27 мая 2022-го она робко заметила, что «готова к диалогу». Правда, на своих условиях: члены ПЦУ должны покаяться и признать ее правоту. И это далеко не единственный компромисс – скорее, вынужденный.

«Украинская православная церковь стала заложницей политической ситуации. Было понимание, что, если принять решение о независимости, можно оградить ее от действий властей и радикалов, которые обвиняли ее в сотрудничестве с Кремлем, – объясняет Владислав Петрушко. – Но риторику в УПЦ старались применять мягкую. Например, слово "автокефалия" не прозвучало. Нет резкого осуждения и в решении Синода РПЦ. Этот разрыв мыслится как ситуативный, продиктованный нынешними политическими условиями, а не окончательный. Но звучит и предупреждение: еще шаг, и будет раскол».

Историк проводит параллель с положением Автономной православной церкви на Украине, которая существовала в годы Второй мировой войны под немецкой оккупацией. Ее возглавлял митрополит Алексей Громадский. Структура тоже декларировала свою самостоятельность, но не объявляла о разрыве с Московским патриархатом, с которым в любом случае не могла поддерживать живую связь. В 1943 году Громадский был убит бандеровцами. «Та церковь не стала своей для националистов прежде всего по духу», – говорит Петрушко.

И тогда, и сейчас канонические границы УПЦ фактически проходят по линии фронта. Крым и епархии юго-востока Украины, не согласные с провозглашенным курсом на самостоятельность, остались лояльны Москве.

Священник УПЦ, богослов Александр Занемонец проводит другую параллель: «Я бы сравнил нынешнее положение УПЦ с Американской митрополией до 1970 года, когда она официально стала автокефальной. Потому что в 20-х годах связи с Московской патриархией прервались, и церковь воспринимала себя как поместная: достаточно большая, состоящая из нескольких епархий, но без административного подчинения Москве. При этом она сохраняла общение со всем православным миром, который не считал ее раскольнической».

Так же себя, на его взгляд, воспринимает и УПЦ. Вопрос в том, чем же она является канонически: это уже не автономия в составе другой патриархии и не автокефалия. Проблему усугубляет и существование «параллельной юрисдикции» – ПЦУ, которую признают четыре из пятнадцати поместных церквей. «Украинскую церковь тоже признают канонической, она не ушла в раскол. Но и Вселенский патриархат, и Московский могут объявить ее нелегитимной», – обращает внимание богослов.

Поэтому громкое заявление о «независимости» выглядит как вынужденная полумера: чтобы успокоить светский Киев, не рассориться с Москвой и сделать все по канонам – не уподобляться «конкурентам» из ПЦУ.

«Это попытка сохранить церковность православную, чтобы ее не захлестнула политическая стихия. Попытка оградить церковь изнутри, создать вокруг нее скорлупу, которая позволила бы затормозить разрушительные процессы», – полагает Владислав Петрушко.

Даже в нынешних условиях, как отмечает священник Александр Занемонец, УПЦ пытается найти приемлемую модель на будущее. Но сценарии разные: от сохранения статус-кво до просьбы об автокефалии у Москвы. «В православном мире вопрос автокефалий – исключительно административный, – поясняет Занемонец. – Как не может быть одной епархии для всех верующих, так и не может быть одной церкви. Не думаю, что это будет сложно: в РПЦ могут достать с полки то самое обращение от 1990 года и, сославшись на него, даровать томос».

Пока же решения, несмотря на кажущуюся сенсационность, выглядят временными. Но по церковным меркам «временное» может тянуться долго – тот же вопрос с американской митрополией РПЦ решали полвека. Пока очевидно одно: судьба украинского православия тесно связана с судьбой страны и ее фактическими границами.