Для Ближнего Востока 2018 год начинается с вопросов. Каков будет расклад сил в регионе в этом году? Какие игроки будут определять основные тренды? Главный вопрос для Москвы – сможет ли она сохранить тот уровень влияния в регионе, который был достигнут в результате двухлетней военной кампании в Сирии?

За минувший год Россия стала одним из центров, формирующих ближневосточную политику. С ней консультировались и ее поддержки искали участники самых разных региональных конфликтов, в том числе тех, где еще недавно российская роль была фактически нулевой. Речь в первую очередь идет о Ливии. Впервые Россию посетили король Саудовской Аравии и президент Судана. Новые экономические перспективы и политические союзы, рост популярности российского вооружения. Всего бы этого не было без успехов на сирийском фронте.

Казалось, все складывается для Москвы как нельзя более удачно. После года холодной войны восстановлены отношения с Анкарой, с трудом, несмотря на сохраняющееся взаимное недоверие, но все же был выстроен тройственный российско-иранско-турецкий союз, позволивший запустить астанинской процесс, результатом которого стало создание четырех зон деэскалации в Сирии. Благодаря контактам с Анкарой и Эр-Риядом Москва впервые начала диалог с вооруженной сирийской оппозицией, часть которой еще совсем недавно причисляла к террористам. России удавалось балансировать между самыми разными региональными игроками – США, Израилем и Ираном, Турцией и курдами, сирийскими властями и оппозицией. Это было непросто, но Москва стала единственной силой, которая разговаривала практически со всеми участниками сирийского конфликта.

Успехам Москвы способствовала внутренняя ситуация в регионе. Саудовская Аравия разорвала отношения с Катаром, ослабив единый фронт поддержки сирийской оппозиции. Обострились отношения между Анкарой и Вашингтоном, и это в том числе способствовало российско-турецкому примирению. Но в то же время росла и российско-американская конкуренция в регионе. Новый президент США Дональд Трамп активно занялся ближневосточными делами. Его главной целью стали борьба с ИГ и одновременно противостояние Ирану. К концу 2017 года выяснилось, что, несмотря на разгром «Исламского государства» (запрещено в России), США не собираются уходить из Сирии до тех пор, пока там не будет восстановлена политическая стабильность, в том числе покончено с иранским влиянием в регионе. Одновременно накаляется внутриполитическая ситуация внутри Турции и Ирана, и это отражается на их отношении к сирийской проблеме. России все труднее балансировать.

Репутация на кону

В декабре президент России Владимир Путин на авиабазе Хмеймим объявил о начале вывода российских войск из Сирии в связи с победой над террористической группировкой «Исламское государство». Его заявление вызвало острую реакцию за рубежом. Начались споры – кто победил ИГ и действительно ли можно говорить о победе, насколько высок риск, что террористы могут взять реванш? И в связи с этим вопрос: насколько оправдан вывод российских войск из Сирии?

США, как уже указывалось выше, сирийскую территорию покидать не собираются. И через какое-то время будет не так уж важно, благодаря чьим усилиям было остановлено «Исламское государство». Важнее, кто будет диктовать условия политического урегулирования в Сирии.

России нужны победы на дипломатическом фронте. Но добиться примирения различных сирийских политических сил сложнее, чем победить ИГ. Удастся ли Москве сохранить полюбившуюся ей роль центра силы?

Все силы российской дипломатии брошены сейчас на организацию запланированного на конец января в Сочи Конгресса национального диалога, в котором, по задумке Москвы, должны принять участие более полутора тысяч сирийцев – представителей различных этноконфессиональных общин, политических групп и вооруженной оппозиции.

Цель конгресса – запуск процесса по подготовке сирийской конституции. За несколько лет переговоров в Женеве оппозиция и власти не смогли договориться о конституционных реформах и условиях переходного периода. Сочи, как утверждают в Москве, не замена переговоров в Женеве, а, наоборот, подспорье. Широкое представительство участников сочинской встречи могло бы сделать процесс принятия конституции более легитимным. Вопрос только в том, кто приедет в Сочи.

Идея проведения конгресса была предложена лично президентом Владимиром Путиным еще в октябре прошлого года и оказалась неожиданной и для сирийцев, и для российских партнеров по переговорам. Сроки конгресса несколько раз переносились. Под вопросом и нынешняя дата его проведения. До сих пор не определены ни список участников, ни повестка, ни имя председателя конгресса.

Изначально все упиралось в участие курдов. Анкара была против представительства в Сочи курдской партии «Демократический союз» (ДС), которая причислена в Турции к террористическим организациям. Однако именно ДС является основной политической силой в сирийском Курдистане, а курдские ополченцы составляют большинство внутри Сил демократической Сирии (СДС), контролирующих практически четверть территории страны. Без курдов проведение конгресса было бессмысленным.

В конце декабря появились сообщения, что Москве и Анкаре удалось прийти к компромиссу. По неофициальным данным, было принято решение, что курды будут представлены как община, а не партия, а все фигуры, вызывающие протест турок, не попадут в список приглашенных. Курды объявили, что их делегация в Сочи составит 155 человек. В Москве эти заявления не подтверждали, но и не опровергали.

Но проблемы возникли не только с участием курдов. Еще в конце декабря около сорока группировок вооруженной оппозиции отказались от поездки в Сочи. Против конгресса выступает и ведущее объединение политической оппозиции – Высший комитет по переговорам. Оппозиция заявила, что готова разговаривать о будущем Сирии только в рамках женевского процесса.

Особенно сложная ситуация на севере Сирии. В первую очередь в Идлибе, где базируются основные силы «Хайет Тахрир аш-Шам» (ХТШ, под таким названием действует запрещенная в РФ террористическая группировка «Джебхат ан-Нусра»). Там же сосредоточены и различные группировки вооруженной сирийской оппозиции, самые известные из которых «Джейш аль-Ислам» и «Ахрар аш-Шам». Как утверждают российские военные, именно из района, подконтрольного оппозиции, в ночь на 6 января были запущены беспилотники на авиабазу Хмеймим. При этом имя группировки, ответственной за эту акцию, как и за минометный обстрел российской базы 31 декабря, никто не называет. В свою очередь, ни одна из группировок – ни оппозиция, ни «ан-Нусра» ответственность за атаки на Хмеймим на себя не взяли. По версии оппозиции, атака на Хмеймим – провокация проиранских группировок, целью которой было подставить оппозицию под удар. Российские власти с версией о провокации согласны, правда, винят в ней не Тегеран, а силы, которые вооружают оппозицию, делая явные намеки в адрес Вашингтона.

«Это провокации, направленные на срыв ранее достигнутых договоренностей», – заявил об атаке дронов на Хмеймим Владимир Путин, добавив, что действия направлены на подрыв отношений России с Турцией и Ираном. «Мы это прекрасно понимаем, поэтому будем действовать солидарно», – подчеркнул он.

Испытания для союза

Действительно, события в зонах деэскалации стали испытанием для союза Турции, России и Ирана. Также сомнению была подвергнута их роль посредников и опекунов зон деэскалации.

На следующий день после атаки дронов на Хмеймим сирийская армия при поддержке российских ВКС начала наступление на позиции ХТШ и вооруженной оппозиции в Идлибе. Ответственность за соблюдение режима прекращения огня в этой зоне лежит на Турции. Анкара и ранее поддерживала близкие отношения со многими группами вооруженной оппозиции, а теперь и вовсе стремится контролировать все происходящее на севере Сирии. Не прореагировать на действия сирийских военных Турция не могла.

9 января послы России и Ирана были вызваны в турецкий МИД, где им были высказаны претензии в связи с обстановкой в Идлибе. А на следующий день потребовал от Москвы и Тегерана остановить продвижение проасадовских сил в этом районе глава МИД Турции Мевлют Чавушоглу.

В интервью турецкому агентству Anadolu он напомнил о совместных обязательствах трех стран по соблюдению перемирия. В свою очередь, российское Минобороны потребовало от турецких коллег повлиять на оппозицию.

В результате в СМИ активизировалась дискуссия о прочности этого тройственного союза.

Накал страстей снизил телефонный разговор президента РФ Владимира Путина с президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом. Одновременно глава российского государства подчеркнул, что Анкара не имеет отношения к атакам на Хмеймим и не осуществляет провокаций против России. Вслед за беседой глав государств состоялся и телефонный разговор министров иностранных дел. Москва и Анкара продемонстрировали, что в их отношениях все по-прежнему, кто бы что ни подумал. Осадок, впрочем, остался. А доверия как не было, так и нет. Но сохранить лицо и продемонстрировать миру то, что их союз не сиюминутен, в одинаковой степени нужно и Москве, и Анкаре, и Тегерану. Вместе эти страны могут оказывать влияние на происходящее в Сирии и противостоять американскому видению развития ситуации в этой стране.

Особенно это актуально на фоне планов США создать в Сирии курдский анклав, независимый от центральных властей. К чему это может привести, стало ясно в минувшем году на примере Иракского Курдистана. Казалось бы, сирийские курды извлекли урок из опыта соседей, когда ни одна страна, включая США, не поддержала независимость Иракского Курдистана, несмотря на подогреваемые на протяжении десятилетий амбиции курдов к самостоятельности от федерального центра. Сирийские курды были не против диалога с Дамаском. Речь шла не о независимости, а о расширении автономии региона, в перспективе – о федерации. С этим курды хотели ехать в Сочи. Дамаск не отрицал возможность диалога по каким-то пунктам, хотя относится к курдам весьма недоверчиво. Но последние события лишь ужесточили позицию сирийских властей.

Единство под угрозой

13 января руководство возглавляемой США международной антитеррористической коалиции рассказало о планах подготовить 30 тыс. бойцов‑пограничников для охраны контролируемой курдами территории на севере Сирии. Первая группа в составе 230 бойцов уже начала обучение.

Те действия, которые мы наблюдаем, показывают, что США не хотят сохранить территориальную целостность Сирии, заявил глава МИД Сергей Лавров на пресс-конференции в Москве. Он также подчеркнул, что американские планы накаляют и без того непростую ситуацию между курдами и турками. Не говоря уже о том, что политика США делает более несговорчивыми Дамаск и поддерживающий его Тегеран. Российский министр, учитывая союзнические отношения с Сирией и Ираном, не сказал об этом, но очевидно, что тщательно выстроенные Россией планы переговоров в Сочи под угрозой. Доверия на таком фоне быть не может. Да и до переговоров ли в целом? Главное – не получить новый очаг конфликта.

В середине января Анкара начала переброску военной техники к сирийской границе. Эрдоган заявил, что может начать новую военную операцию против курдов. Еще в начале 2017 года турецкие военные в результате операции «Щит Евфрата» закрепились на части сирийской территории между двумя курдскими анклавами вокруг городов Манбидж и Африн. С тех пор Анкара перманентно угрожает покончить с курдским контролем над этими районами. Впрочем, многие эксперты считают, что эти воинственные заявления – всего лишь игра на внутреннюю аудиторию и серьезных военных действий Турция не начнет. Тем более что Вашингтон поспешил заверить, что не занимается подготовкой курдских пограничных сил, хотя и не отрицал факт обучения курдских ополченцев в целом. Также ранее в СМИ появилась информация, что США не претендуют на территорию Африна, и размещение курдских пограничных сил, вполне возможно, ограничится только примыкающей к границе с Ираком территорией на левом берегу Евфрата.

В любом случае усилия, которые могли бы быть потрачены посредниками сирийского урегулирования на то, чтобы усадить противоборствующие стороны за стол переговоров, теперь уйдут на то, чтобы в очередной раз снять все вопросы друг с другом.

Успех конгресса в Сочи весьма сомнителен. С другой стороны, а есть ли другие варианты урегулирования? Даже если предположить возможный уход Асада, для начала все равно надо понять, как не допустить вакуума власти. Падение режима Саддама Хусейна в Ираке и десятилетие длившиеся попытки построить новую власть в этой стране привели к появлению «Исламского государства». Если диалог в Сирии застопорится, террористы могут взять реванш. И тогда не будет иметь значения, кто и какую роль сыграл ни в победе над ИГ, ни в сирийском урегулировании.