«Это революция против монархии братьев Бутефлика!» – так оппозиция называет начавшиеся месяц назад протесты. За это время на алжирские улицы вышли миллионы людей. Всех их объединяет желание добиться отставки президента Абдельазиза Бутефлики, бессменно управляющего страной с 1999 года.

Пыл оппозиционеров не умерило даже то, что 11 марта Бутефлика объявил, что отказывается от борьбы за новый президентский срок. По мнению протестующих, то, что при этом дата намеченных на 18 апреля выборов была перенесена на неопределенный срок, доказывает, что Бутефлика рассчитывает задержаться в кресле главы государства. Выборов не будет, пока в стране не появится новая конституция, иначе говоря, еще как минимум год. А раз так, полагают оппозиционеры, покончить с этими уловками и правлением Бутефлики можно, лишь продолжив протесты.

Формально, выдвинув свою кандидатуру на пятый срок, Бутефлика ничего не нарушил. Еще в 2008 году с его подачи из конституции был изъят пункт, гласивший, что один человек может занимать президентское кресло лишь два срока подряд.

Впрочем, сейчас Бутефлика привязан не столько к президентскому креслу, сколько к креслу-каталке. Еще в 2013 году он перенес инсульт и практически перестал появляться на публике. Реально все это время делами управлял его брат – Саид Бутефлика. Состояние здоровья самого Абдельазиза таково, что он давно должен был быть отстранен от власти, а его полномочия переданы спикеру парламента, благо алжирская конституция именно такой сценарий и предписывает.

Однако на практике Абдельазиз Бутефлика не только отработал четвертую президентскую каденцию (началась в 2014-м), но и попытался избраться в пятый раз. Чем и разъярил сограждан.

Но были у протестов и иные причины.

Социально-экономическая ситуация

Наполняемость бюджета Алжира напрямую зависит от нефтяных котировок, поскольку продажа углеводородов дает 95% экспортной выручки страны. В начале 2014 года, когда Бутефлика последний раз побеждал на выборах, цены на нефть и газ были еще высоки. Но осенью они начали проседать, и накопленные Алжиром в «тучные» годы денежные резервы стали стремительно таять. Если в 2014‑м его золотовалютные запасы составляли почти $200 млрд, то к февралю 2019 года от них осталось лишь $78 млрд.

Отчасти так получилось из-за избыточных трат на государственный и особенно силовой аппарат. Алжир в последние годы стал лидером Африки по военным расходам. Так, в 2017-м на оборонные нужды он тратил $9,7 млрд, в то время как Египет – $4,5 млрд, ЮАР – $3,2 млрд, а региональный конкурент Алжира – Марокко – втрое меньше ($3,4 млрд).

Причем по уровню технического оснащения армии, как считают эксперты, Алжир надолго перекрыл все необходимые ему для обороны потребности, но снижать объем трат на оборону, после того как доходы от продажи углеводородов снизились, не стал. Это объясняется тем, что политическое руководство страны старалось сохранить лояльность армии. Но средства, ушедшие на нужды военных, собирали, сокращая социальные субсидии и вводя новые налоги. В итоге уровень жизни населения Алжира заметно снизился.

Кроме того, алжирские власти решили сохранить денежные резервы и не допустить оттока капиталов экзотическим способом – ограничив импорт специальными квотами. Этот план провалился, и при сохранении нынешнего уровня расходов деньги в казне должны закончиться к 2023 году. Для рядового же обывателя эксперименты властей обернулись дефицитом ряда товаров, ростом их стоимости (в том числе продуктов) и разрастанием черного рынка. «Они воссоздали в Алжире умирающий СССР 1980‑х», – мрачно шутят алжирские специалисты, в свое время учившиеся в нашей стране.

Сегодня цены в Алжире таковы, что среднестатистический гражданин может позволить себе куриное мясо лишь раз в месяц, баранину, говядину, рыбу (сардины) – лишь по праздникам. У четверти населения средств хватает только на минимальное удовлетворение потребностей в пище и одежде. Всего у черты бедности и за ней находится около половины населения. Уровень безработицы в последние годы колеблется в районе 12–14%. Но среди молодежи доля не имеющих работы составляет 30%. С учетом же занятых на временных и сезонных работах общая доля алжирцев, испытывающих проблемы с трудовой занятостью, доходит до 30%.

Одна из причин такого положения вещей – продолжающийся демографический взрыв. Всего с 1966 года население Алжира увеличилось втрое, с 13,1 млн до 42,2 млн человек, и продолжает расти ежегодно на 0,9–1,1 млн человек.

Рабочих же мест создается слишком мало из-за ущемления властями предпринимателей. Так, в Алжире были введены законы, усложняющие ведение бизнеса. Например, иностранные компании могут работать здесь только в совместных с алжирцами предприятиях, а их доля в этих СП не может превышать 49%. При этом они не могут свободно распоряжаться получаемыми в Алжире доходами, самостоятельно продавать добытые энергоресурсы, с них нередко взыскивают завышенные налоги и так далее.

Схожим образом власти относятся и к местным предпринимателям. Например, в последние годы миллиардеру Иссаду Ребрабу, главе компании Cevital, дающей десятки тысяч рабочих мест, запрещают под разными предлогами выгружать купленное за рубежом оборудование, необходимое для расширения производства. Власти опасаются растущего влияния Ребраба, все больше распространяющегося на политику.

Средний и малый бизнес сталкивается с еще более мощным давлением со стороны чиновников и силовиков, государственным регулированием цен на некоторые продукты, включая хлеб и молоко. И из-за этого предпринимателям все чаще становится попросту невыгодно работать в Алжире.

В этих условиях одним из немногих выходов для молодежи, неспособной пристроиться в государственных структурах, остается эмиграция. Однако в условиях продолжающегося демографического взрыва и сокращения государственных доходов миграционный клапан уже не в состоянии снять нарастающее в обществе напряжение.

«Внешний заговор» или берберская проблема

Сами же алжирские власти объясняют происходящее, спекулируя на теме «внешнего заговора». Однако Саудовская Аравия, былой спонсор оппозиции, сократила ей помощь, сосредоточившись на сирийском и йеменском конфликтах. Соперничающий с Эр-Риядом Катар предпочитает не поддерживать оппозицию, а развивать с Алжиром проекты в газовой и металлургической сферах. Запад же занимает выжидательную позицию, лишь относительно мягко критикуя алжирские власти. Впрочем, ранее алжирские проправительственные источники обвиняли Францию и Израиль в поддержке «берберского сепаратизма». В частности, речь шла про «Движение за автономную Кабилию» и его лидера Ферхата Мехенни, якобы собирающего в этих странах «пожертвования» на свою борьбу.

Действительно, самые массовые протесты происходят в северо-восточных горных районах, населенных берберами. Но связано это не с внешним воздействием, а с тем, что национальный вопрос там заметно обострился. Берберы, по официальным данным, составляют 15–20% населения Алжира, но сами берберы считают, что их не менее 30%. При этом они уверены, что «националистические алжирские власти сознательно подавляют коренное население, предки которого жили здесь до прихода арабов».

Повод для претензий у берберов действительно есть. Хотя их языку предоставлен официальный статус, на деле он игнорируется. Средств из бюджета на берберские школы почти не выделяют, а на развитие национальных провинций их дают по остаточному принципу.

Не простили берберы режиму Бутефлики кровавое подавление «Кабильской весны» (2001 год) – масштабной акции протеста против арабизации. Еще они возмущены операциями, проводимыми армией в Кабилии против джихадистов, в которых нередко гибнут мирные граждане.

Наглядным проявлением насильственной арабизации и беспрецедентного давления они считают и события 2014–2017 годов в провинции Гардайя, где разгорелся межэтнический конфликт, затронувший сахарских берберов‑мозабитов. Десятки человек погибли при, как полагают берберы, попустительстве властей.

Перспективы продолжения выступлений

Таким образом, причины для продолжения выступлений более глубокие, чем вопрос об участии Бутефлики в выборах. Что же касается перспективы развития событий, то необходимо указать следующее: крайне неоднородной оппозиции без явных лидеров трудно бороться с правящим режимом, но одновременно это же осложняет властям ведение с ней поединка.

Возможны следующие варианты развития событий:

1. путем уступок властям удастся раздробить протестующих и временно погасить конфликт (для полноценной стабилизации им необходимо провести реформы);

2. оппозиции в обозримом будущем удастся сбросить режим;

3. протесты затянутся с погружением Алжира в хаос, подобный ситуации 1990‑х.

Последний вариант заслуживает более серьезного рассмотрения, учитывая обострение и религиозного (исламского) вопроса. Бутефлика ради достижения мира в стране амнистировал за участие в гражданской войне 1990‑х и инкорпорировал во власть сторонников «исламского выбора». Сегодня «легальные исламисты» вроде Амара Гуля занимают высокие посты в руководстве страны, вплоть до министерских. А Абдерразак Макри возглавляет третью по значимости парламентскую партию (MPI, или «Движение общества за мир»).

Кстати, именно исламисты с декабря прошлого года выступали за перенос президентских выборов. Но это не единственный их успех – поборники «консервативных ценностей» небезуспешно исламизируют страну мирным путем, продвигая через парламент соответствующие законы, диктуя обществу, как ему жить, без выстрелов добиваясь того, за что они сражались с оружием в 1990‑е.

А это вызывает острую реакцию у силовиков (и особенно у нынешнего шефа Управления службы безопасности Атмана Тартага, прозванного за его стремление к физическому истреблению исламистов «киборгом»), желающих «довершить» дело 1990‑х. Многие исламисты также жаждут поквитаться с силовиками.

Вопрос: какой именно способ борьбы за власть они выберут? Исламисты понимают, что одряхлевший режим куда слабее, чем в то время, и мечтают о реванше после проигранной ими гражданской войны. Их отнюдь не смущают те 200 тысяч человеческих жизней, которые были унесены за время того конфликта.

Несмотря на поражение в гражданской войне, идея «исламского социализма» не только не потеряла актуальность в условиях фактического краха традиционных арабских социалистов‑националистов, но и при наличии массы невостребованных людей она имеет много поборников, готовых стать «пехотой» для штурма твердынь алжирской власти.

Однако не следует сбрасывать со счетов и светский либеральный проект. В условиях отсутствия ярких политических фигур его неформальным лидером является вышеупомянутый миллиардер Ребраб, утверждавший, что он сможет за два-три года сделать Алжир процветающим, подобно тому, как он вывел в лидеры свою компанию Cevital. Для этого, по его мнению, необходимо провести комплексные реформы, либерализировать законодательство, широко открыв двери иностранным инвесторам и освободив алжирский бизнес от гнета силовиков и чиновников.

Вопрос: дадут ли ему такой шанс силовики и исламисты? Впрочем, первые в рамках нынешнего режима уже показали свою несостоятельность, а вторые, чья идеология в упрощенном виде сводится к «взять и поделить» при консервации, а не развитии страны, также обречены и на сохранение нынешних проблем страны.

Влияние алжирских событий на Россию

От развития ситуации в Алжире будет зависеть энергобезопасность Европы – Алжир является третьим по значимости поставщиком природного газа европейским потребителям после России и Норвегии. Стало быть, для Москвы имеет серьезное значение, что будет происходить в этой африканской стране. И в случае выпадения Алжира из списка надежных поставщиков голубого топлива значимость России в данной сфере автоматически вырастет.

С другой стороны, протесты могут негативно повлиять и на судьбу российских военных контрактов, учитывая, что Алжир – один из крупнейших покупателей российского оружия. Так, под влиянием критической реакции США на протесты Алжир уже предложил Вашингтону заменить Москву в качестве главного партнера в этой области.