Мало кто из тех, кто у нас в ноябре 2016‑го радовался победе Трампа, обратил внимание на то, что и он сам, и многие представители его окружения в своих внешнеполитических воззрениях недалеко ушли от рейгановской доктрины «Мир с позиции силы». Отдельные фигуры в команде Трампа, которые во время избирательной кампании и сразу после нее искали возможности для налаживания связей с Москвой, погоды в этом смысле не делали. Любопытно, кстати, что откровенный «ястреб» Джон Болтон, ставший теперь советником по национальной безопасности, изначально рассматривался на пост госсекретаря. А Рекс Тиллерсон, в свое время бывший представителем компании Exxon в России, получивший из рук Путина орден Дружбы и в силу этих причин считавшийся настроенным пророссийски, был в команде Трампа явно временной фигурой.

К повороту в сторону холодной войны толкала вся идейная эволюция американского политического класса в начале ХХI века. В течение первого десятилетия нового тысячелетия американский «Большой проект» реконструкции мира после поражения Советского Союза в той, первой холодной войне достиг определенного рубежа. Были испробованы как методы «цветных революций», так и разные варианты экономического и политического влияния. Существующий сегодня уровень технологического и финансового могущества в представлении политического класса Соединенных Штатов позволяет перейти к новой фазе американского доминирования в мире. Важно понимать: такая политика осуществлялась бы и в случае прихода к власти Хиллари Клинтон.

Если после Второй мировой войны и до начала ХХI века Соединенные Штаты придавали важное значение не только «мягкой силе» (повышению привлекательности американского образа жизни), но и всевозможным альянсам, которые предполагали определенные обязательства Вашингтона перед партнерами, то нынешняя администрация в гораздо большей степени склонна действовать без оглядки на союзников, а также без опоры на «мягкую силу». Ведь есть же сила «жесткая». Америка в понимании ее истеблишмента столь мощна, что может действовать, обходясь без лишних сантиментов.

В основе воззрений Трампа и подавляющего большинства американского политического класса находится та же самая концепция, которая лежала в основе всей идеологии холодной войны, – геополитическая игра с нулевой суммой. Ей в свое время Михаил Горбачев и другие сторонники перестройки противопоставили свою концепцию: мол, в международных отношениях не обязательно должны быть проигравший и побежденный, можно выстроить их так, что они будут выгодны всем. Обсуждая эту концепцию, американские партнеры долгое время поддакивали сначала Горбачеву, а потом Ельцину. Однако в реальности представления об игре с нулевой суммой никуда из мировосприятия американского истеблишмента не делись.

Примечательна в этом плане статья, опубликованная в газете Wall Street Journal предшественником Джона Болтона на посту советника по национальной безопасности Гербертом Макмастером. «Мир – это никакое не глобальное сообщество, а большая арена, на которой государства, неправительственные структуры и бизнесы взаимодействуют и соревнуются, с тем чтобы каждому получить преимущество. Мы привнесли на эту арену непревзойденную военную, политическую, экономическую, культурную и моральную силу. Вместо того чтобы отрицать это естественное состояние международных отношений, мы приняли его», – писал Макмастер. Учитывая, что подобные воззрения занимают практически монопольное положение в американском политическом классе, можно констатировать: Россия в ее нынешнем виде никак не могла стать даже младшим партнером США, если бы она и согласилась на такую роль, закрыв глаза на некоторые издержки.

Согласно недавнему опросу, проведенному The Economist и YouGov Poll, 34% американцев воспринимают Россию как откровенного врага. Это наивысшее значение с момента прихода к власти администрации Дональда Трампа. Так, в прошлом феврале подобного мнения придерживались лишь 21% жителей США, а врагом Россию тогда считали лишь 14% республиканцев. В ходе предвыборной кампании отношение именно республиканцев к России было в наибольшей степени положительным по сравнению с другими категориями населения. Сейчас эта точка зрения поменялась на противоположную. Сильные негативные эмоции американцы испытывают и по отношению лично к российскому президенту: только 12% имеют о нем «благоприятное представление», тогда как 67% – отрицательное.

При этом, что немаловажно, большинство американской общественности полагает, что президент Дональд Трамп настроен к России гораздо более благоприятно, чем американское общество в целом. Это подводит под будущие антироссийские санкции солидную социологическую базу. Белому дому предстоит доказывать «одноэтажной Америке» крепость своих антироссийских взглядов. Таким образом, настрой как в американском политическом классе, так и в обществе в целом не сулит отношениям России и США в ближайшем будущем ничего хорошего.