«Мы не защитим европейцев, если не решим создать настоящую европейскую армию. Перед лицом России, которая граничит с нами и показала, что она может быть угрозой, мы должны иметь Европу, способную защищать себя самостоятельно, не полагаясь только на США», – заявил в эфире радиостанции Europa 1 президент Франции Эмманюэль Макрон. При этом лидер Пятой республики подчеркнул, что сегодня актуальность создания таких сил особенно велика, так как США своими действиями (имеется в виду в том числе планируемый выход из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности) ставят Европу под удар.

В схожем ключе высказалась и канцлер ФРГ Ангела Меркель. «Единая армия продемонстрировала бы миру, что между европейскими странами никогда не будет войны», – сказала она, добавив, что такие вооруженные силы не будут противопоставлением НАТО. Также Меркель предложила создать в Европе еще один коллективный орган управления – Совет безопасности, который координировал бы единую оборонную политику стран ЕС.

Контекст самоопределения

Общеевропейскую армию с момента окончания Второй мировой войны пытаются создать уже далеко не первый раз. Но у этого предприятия постоянно возникают препятствия. Причем главное из них – возглавляемая США военная организация Североатлантического альянса, всегда крайне негативно воспринимавшая оборонительную самодеятельность вне своих рамок.

Вашингтону и сейчас подобные проекты не нужны. Дело в том, что после окончания холодной войны европейским членам НАТО стала присуща одна проблема – отсутствие средств на оборону. После роспуска Восточного блока и распада СССР военная угроза в регионе снизилась до минимума. Это привело к тому, что европейцы стали сокращать траты на оборону. Американцы, вынужденные из-за этого брать на себя все большую долю финансовой нагрузки внутри альянса, никогда не поддержат идеи, распыляющие и без того ограниченные ресурсы своих союзников, тем более на фоне планов наращивания оборонных расходов внутри НАТО, с исполнением которых пока не все хорошо.

В инициативе Макрона (это пока еще не проект, а только пожелание) есть один момент, который сразу должен был насторожить Вашингтон. В рамках обсуждений предложения французского лидера прозвучала мысль о наращивании военных расходов, «включая финансирование структур НАТО». Это уже много говорит о реальных приоритетах оборонной политики Макрона.

Одним из самых активных противников проекта единой армии в Европе всегда выступала Великобритания. В этом ключе следует рассматривать и интереснейший маневр, состоявшийся в конце прошлого десятилетия. Тогда Франция при президенте Николя Саркози совершила военно-политический адюльтер: не отказываясь от фундаментальной концепции оси Париж–Берлин, считавшейся опорой единой Европы, она начала выстраивать двусторонний военный союз с Великобританией. Причем степень интеграции предполагалась очень серьезной – вплоть до организации совместных авианосных ударных групп, которые должны были действовать в интересах задач обоих флотов по очереди.

В последнее время эта схема начала разваливаться. Важным сигналом стало решение Франции разрабатывать истребитель шестого поколения совместно с Германией. И это несмотря на то, что уже имелась декларация о запуске аналогичного франко-британского проекта (причем под таким же наименованием программы). Париж сделал хорошую мину при плохой игре, заявив, что не прекращает сотрудничества с Лондоном по истребителю, но все действия по этой линии в последние год-полтора показывают: приоритет – это проект с Берлином. Одновременно в кооперации с Германией запущена и программа основного боевого танка нового поколения.

Не следует забывать и о позиции новых членов НАТО в Восточной Европе, которые значительно сильнее ориентированы на взаимодействие со структурами альянса и, особенно в последние годы, ожидают наращивания военной помощи со стороны США.

В тени НАТО

Попытки создать оборонные евроструктуры начались практически одновременно с холодной войны. В 1948 году Бельгия, Великобрита-ния, Люксембург, Нидерланды и Франция подписали Брюссельский пакт. Это был оборонительный союз, задача которого состояла в обеспечении коллективной взаимопомощи в случае вторжения советских войск.

Иначе говоря, первую попытку оборонной интеграции страны Европы предприняли еще до создания НАТО в 1949 м. Соответственно, роль брюссельских договоренностей после заключения Североатлантического альянса существенно упала, и в дальнейшем структура этого договора существовала в тени своего великого, хотя и младшего брата.

В 1954 м на базе расширенного Брюссельского пакта возник «Западноевропейский союз» (ЗЕС): военно-политическое образование, включившее также Италию, а после 1990 года – Испанию, Португалию и с 1995 го Грецию. В рамках этой структуры создавались определенные организации, например, общеевропейский комитет начальников штабов (FINABEL), но они не играли ведущей роли в оборонной политике стран Западной Европы, с начала 1950 х ориентированной на исполнение союзнических обязательств по НАТО.

Формально ЗЕС просуществовал до 2011 года, но так и не вышел из латентного состояния. Правда, в начале 1990 х в него попытались вдохнуть жизнь. Тогда из ЗЕС попробовали сделать единый правовой режим, в котором страны Европы должны были солидарно использовать свой силовой потенциал, реагируя на кризисные ситуации и гуманитарные катастрофы.

В 1987 м, уже на излете холодной войны, Франция и Германия решили создать единую механизированную бригаду, составленную из подразделений вооруженных сил обоих государств. Бригада численностью около 6000 человек была развернута в пограничных районах двух стран осенью 1989 го. В 1992 году на ее основе был создан Еврокорпус – еще один зачаток общих сил Западной Европы. Помимо единой бригады к нему приписывались разные формирования национальных армий. Правда, кроме двух стран-основательниц инициативу поддержали только Бельгия, Испания и Люксембург. Некоторое время участниками соглашения были Австрия, Финляндия и даже Канада, но затем они из него вышли. На уровень управления ЕС Еврокорпус никогда не выводился, оставаясь структурой, действующей в рамках договора стран-участниц. Его силы задействовались в миротворческих операциях в Боснии, Косово, а также участвовали в войне в Афганистане.

С середины 1990 х отдельные страны Европы заключили еще несколько соглашений в оборонной сфере. Так появились на свет Европейская ударная авиагруппа (создана изначально для координации действий Франции и Великобритании в операциях над Боснией) и еще ряд режимов, определявших правила совместного применения ВМС и военных логистических структур некоторых стран региона. Все они, как правило, касались решения отдельных частных вопросов.

От европейских армий к евроармии

Единая концепция европейской политики в области безопасности и обороны (ESDP, с 2009 го CSDP) была принята в 1999 м. Более того, в том же году на заседании Европейского совета в Хельсинки решили создать в Евросоюзе единые силы быстрого реагирования – до 15 бригад общей численностью 55–60 тыс. человек. Этот план известен как «Основная цель-2003», в дальнейшем его сменил более предметный план «Основная цель-2010».

В основе этой политики лежали так называемые «Петерсбергские задачи» по созданию сил стабилизации обстановки на пространстве Европы. В виде декларации эти задачи были приняты еще в 1992 году и подразумевали взаимодействие в рамках ЗЕС и Еврокорпуса. Однако к концу 1990 х идея сборки оборонной политики на базе ЗЕС уступила идее «тотальной евроинтеграции» в общую бюрократию ЕС. Таким образом, планы 2000 х годов уже представляли собой первую попытку создать не просто какую-то совместную армию в Европе, а именно армию Евросоюза.

Итогом реализации этих решений стало развертывание с 2005 года так называемых «боевых групп ЕС» – подразделений быстрого реагирования, заступающих на боевое дежурство в разных странах региона на случай чрезвычайной ситуации.

Боевая группа представляет собой батальон, дополненный средствами усиления и тыловыми подразделениями, как правило, численностью около 1500 человек, иногда до 2500. На данный момент создано 18 таких групп. По действующим правилам, группа должна быть развернута в районе, требующем вмешательства, через 5–10 суток после принятия политического решения на использование, и способна действовать до месяца на собственных запасах.

Новая волна оборонного сотрудничества в Европе связана с обострением отношений между Западом и Россией после 2014 года. В течение нескольких лет был разработан и запущен ряд инициатив, которые должны упрочить единую оборонительную политику европейских стран.

Главным элементом служит так называемое PESCO («Постоянное структурированное сотрудничество»), запущенное в 2017 м. Оно подразумевает создание, по сути, единого тыла ЕС, причем понимаемого предельно широко – включая гармонизацию и интеграцию программ военных закупок различных стран.

Руководители стран Евросоюза подчеркивают, что PESCO – практическое применение 6 го пункта 42 й статьи Лиссабонского договора 2007 года. Он позволяет создание внутри ЕС структур, отвечающих за совместную оборонную политику и возглавляемых теми государствами, чей военный потенциал находится «на высоком уровне». После этого обычно следует дежурное заверение в том, что проект не конкурирует с НАТО.

В составе иных совместных оборонных инициатив ЕС последних лет – единый фонд обороны (EDF), план оборонных исследований и разработок (EDRP) и общая программа развития оборонной промышленности (EDIDP). Все они вместе с PESCO увязываются в единой логике создания сил общего назначения под контролем Брюсселя и подразумевают запуск совместных оборонных программ и координацию военных НИОКР. От эпизодического назначения «кризисных» формирований, назначенных «дежурными по Евросоюзу», наметился переход к созданию материально-технической базы для постоянного снабжения все более крупных войсковых группировок, подконтрольных ЕС. И, что еще более важно, к выстраиванию национальных программ развития вооружений и военной техники с учетом нарастающей оборонной интеграции на континенте.

Развал и схождение

Кажущаяся симфония Парижа и Берлина в деле создания евроармии не должна вводить в заблуждение. Так, уже на этапе выработки соглашения о PESCO вскрылись серьезные разногласия между двумя странами. Они не носят фундаментального характера и могут быть сняты за

счет компромиссных формулировок, поэтапного развития правового режима и встречных уступок. Однако разница в подходах (еще точнее – в горизонтах планирования) налицо, и новая серия заявлений Макрона – часть внутренней полемики о целях, задачах, форматах и мандатах единых вооруженных сил Европы.

Францию в первую очередь интересует быстрое создание компактного, централизованного и хорошо управляемого с политической точки зрения контингента, основной задачей которого видится оперативное вмешательство, в том числе за пределами ЕС. При этом Париж готов поступиться «всеобщностью» проекта, предельно сократив число его участников, зато обеспечив быстроту реализации, эффективность оперативного применения и простоту достижения политического решения об использовании единых сил. По сути, здесь требуется реанимация идей Еврокорпуса на новой исторической базе.

В этой позиции видится негативный опыт операции «Сервал», которую французы развернули в 2013–2014 годах в Мали против местных исламистов. Тогда Париж получил лишь эпизодическую помощь от соседей по ЕС (в основном по 1–2 транспортных самолета от каждого «союзника») и был вынужден работать в Западной Африке в одиночку, в полном соответствии с давними традициями силового вмешательства в жизнь своих бывших колоний.

Если Франция выдвигает более эффективный в краткосрочном плане, хотя и более конъюнктурный с политической точки зрения проект (следовательно, потенциально уязвимый на долгой дистанции), то Германия занимает позицию хранителя традиций единой оборонной политики ЕС и, если можно так выразиться, стратегического институционального оператора. С точки зрения Берлина, куда важнее собрать единую структуру с максимально широким составом участников. Пусть даже она не сможет быстро стать такой эффективной, как предлагают французы, зато получится поэтапно ее сцементировать едиными для всех обязательствами на уровне ЕС и тем самым снизить вероятность распада соглашения из-за сиюминутных разногласий.

Таким образом, Германия предлагает размеренно играть вдолгую, создавая именно единую армию Европы, в то время как Франции интереснее как можно быстрее заполучить оперативно применимый в краткосрочном периоде инструмент, а вопрос его соотнесения с единой оборонной стратегией Европы уже второстепенен.